Леонид Млечин - Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России
– Жизнь научила. Острые ситуации помогают сплачиваться. Я со многими из тех, кто у меня работал, до сих пор дружу. Некоторые, к сожалению, ушли из жизни, царство им небесное. А так обязательно каждый год в мае собираемся.
– Во внешней разведке существовала собственная служба контрразведки. Я сам наблюдал, как оперативные работники присматривали друг за другом. А у вас такое было? Например, стоите вы в курилке, беседуете и вдруг замечаете, что кто-то вас очень внимательно слушает?
– У нас существовала служба собственной безопасности. Но это был отстойник, откровенно говоря. Чем они занимались? Выпил кто-то. Болтнул лишнего. Потерял секретный документ. Либо конфликт произошел, кто-то на кого-то рапорт написал. Вот такой рутиной служба безопасности и занималась. Борьбы с инакомыслием внутри комитета – такого у нас не было.
– Вы принимали во внимание, что кто-то, подслушав ваш разговор, может побежать к начальству и накапать: а вот Иваненко такое говорит?
– Мне, честно говоря, было на это начхать. Я был уверен в своей правоте, я ее доказывал руководителям любого ранга. Меня всегда поддерживал начальник Инспекторского управления Сергей Васильевич Толкунов. Век молиться на него буду. Отдать ему должное, он ощущал настроения в обществе. И нас этому учил. Разговоры о покаянии он первый начал. Сергей Васильевич говорил: «Не забывайте, ребята, нам предстоит ответить за преступления тридцатых– сороковых годов, за ту беду, которую органы принесли своему народу, покаяние наступит все равно». Так что вот были люди в возрасте, которые мыслили молодо и современно. А были молодые ретрограды, кондовые. Бубнили: «Мы будем выполнять указания партии, мы будем выполнять указания КГБ СССР. Никакой инициативы».
– Вы не думали, что ваши телефонные разговоры и кабинет прослушиваются? Или имели это в виду?
– Об этом думал. Грешно, конечно, было бы руководству КГБ СССР не воспользоваться этой возможностью, не послушать, не проконтролировать, что мы там делаем. Но я избрал такую линию поведения: я не делаю ничего противозаконного, я служу законно избранной власти, я служу закону. То есть вел разговоры об абсолютно законных, легальных вещах. И никаких тайн! За одним исключением, когда началась подготовка к выборам первого президента Российской Федерации. Тогда в КГБ СССР – вопреки закону! – создали тайный штаб с задачей поддержать кандидата Рыжкова и скомпрометировать кандидата Ельцина. Ну, эту информацию мне донесли мои товарищи.
Иваненко доложил Борису Николаевичу:
– Вас будут компрометировать, а поддерживать Рыжкова. Что будем делать? Ваши рекомендации?
Ельцин пренебрежительно ответил:
– Пусть работают, они мне только помогут.
Как в воду глядел. Действительно, что бы ни предпринималось, все шло во вред Рыжкову и на пользу Ельцину.
Накануне голосования на совещании в КГБ СССР у заместителя Крючкова по кадрам Пономарева спросили:
– Виталий Андреевич, а кого завтра выберут?
Он удивленно:
– А у вас что, есть сомнения? Рыжкова.
Рыжков с треском проиграл.
Иваненко действительно легко находил единомышленников, готовых помочь ему в КГБ России.
Сергей Алмазов тоже служил в Инспекторском управлении:
– Мы понимали, что и нам надо перестраиваться. С прежней идеологией работы мы далеко не уйдем. И на местах эти вопросы поднимали. Хотели развития демократических начал в нашей работе, чтобы не было так: я начальник, ты дурак, а значит, если поменяемся местами, то и все будет наоборот.
Мы видели, что верхушка, руководящее звено оторвались от жизни. Я работаю начальником райотдела, и мне приходит указание обкома партии: установите, какие цены на базаре? Ну при чем здесь мы? Почему я должен посылать оперативный состав выяснять, почем картошка, лук, мясо… Если партия живет чаяниями народа, значит, она должна сама это знать.
В последние годы кадры на руководящую работу в органы подбирали из партаппарата, так называемые золотые наборы. Во всех регионах подбирались здоровые, молодые партийные работники. Направлялись на учебу, в Москву. Проходили ускоренное обучение, после чего занимали руководящие посты. Народ, конечно, был разный. Умные и талантливые быстро входили в курс дела. А попадались такие, что не поймешь, как они и в партаппарат попали.
Первая моя поездка как старшего инспектора Инспекторского управления – во Владимир. У меня удостоверение, подписанное председателем КГБ Крючковым. Вечером в здании областного управления работаю с материалами и слышу – два человека орут друг на друга.
Один кричит:
– Я тебя посажу!
А другой:
– Прежде чем ты меня посадишь, я тебя выгоню отсюда!
Заходит один из работников управления. Я спрашиваю:
– Что это такое?
– Начальник управления с секретарем парткома беседуют.
Управлением много лет руководил генерал-майор Алексей Сергеевич Стрекалов. До этого он служил в Таджикистане, руководил Ленинабадским управлением, потом стал замом в республиканском комитете госбезопасности.
Сергей Алмазов:
– Секретарь парткома, выбранный уже на новой волне, по ряду вопросов занял принципиальную и, я бы сказал, верную позицию. Соответственно, стал предъявлять претензии к начальнику управления. Стрекалов пришел как раз по партийному набору. И он возмущался: как тот смеет! А дела были не очень красивые… Ленинский субботник. Хозяйственник говорит: ребята, надо напилить досочек такого-то размера. Напилили. Оказывается, доски пошли на дачу Стрекалову. Конечно, это возмущало людей… Такие эпизоды накладывались на общий непрофессионализм, барство…
Я доложил Иваненко. Сходили к начальнику нашего управления: Стрекалова надо убирать. Написали справку и идем к Виталию Андреевичу Пономареву, заместителю председателя КГБ по кадрам. А он пришел в комитет по тому же партнабору.
Он читал справку Инспекторского управления, ахал, охал:
– Что же с ним делать-то, а? Может быть, мы его на край выдвинем?
Это значит поставить во главе краевого управления – Ставропольского или Краснодарского, то есть поднять на ступень выше. Я, откровенно говоря, чуть со стула не упал. Такая кадровая линия влияла на ситуацию в нашей среде.
Выборы президента России
В один из субботних весенних дней 1991 года, меньше чем за месяц до выборов первого президента России, Александр Владимирович Руцкой, председатель Комитета Верховного Совета РСФСР по делам инвалидов, ветеранов войны и труда, социальной защиты военнослужащих и членов их семей, как обычно, находился со своими помощниками в Белом доме. Неожиданно последовал звонок от председателя Верховного Совета Ельцина, который пригласил зайти.
Руцкой вернулся только через два с лишним часа.
– А знаете, что он мне предложил? – торжествующе спросил он с порога. И, не дожидаясь ответа, выпалил: – Вице-президента!
– Ну и как?
– Я согласился, – важно сказал Руцкой. – Правда, я его предупредил, что китайским болванчиком не буду, что у меня есть свое мнение по многим вопросам, и я буду его отстаивать.
– Ну и что он?
– Он сказал, что такой человек ему и нужен. Но еще я сказал, – добавил Руцкой, – что, что бы ни случилось, я пойду с ним до конца. Ведь я офицер…
Список вероятных кандидатов в вице-президенты, предложенный Ельцину, был длинным. Московский мэр Гавриил Харитонович Попов сам предлагал себя. Борису Николаевичу нравился академик Юрий Алексеевич Рыжов, ректор Московского авиационного института, популярный среди интеллигенции.
«Я кожей чувствовал, как напряженно ждут моего решения два человека: Геннадий Бурбулис и Руслан Хасбулатов, – вспоминал Борис Ельцин. – Но ни один из них меня не устраивал. Что греха таить, я опасался чисто иррациональной антипатии народа. Меня не устраивал невыигрышный имидж обоих».
К Руслану Имрановичу Хасбулатову тогда не было никакой антипатии. Его мало знали и рассматривали как верного сотрудника Бориса Николаевича. Ельцин скорее не хотел забирать Хасбулатова из Верховного Совета, боясь утратить контроль над депутатами.
Потом станет ясно, что кандидатуре вице-президента вообще напрасно придавали столь большое значение. В июне 1991 года голосовали именно за Ельцина, кандидатура вице мало кого интересовала. Но это стало ясно после выборов, а до голосования казалось, что нельзя упустить ни одного шанса.
Вроде бы Геннадий Николаевич Харин, давний помощник Ельцина, и Людмила Григорьевна Пихоя, которая писала президенту речи, уговорили Бориса Николаевича взять в вице Руцкого:
– Мы получим часть голосов коммунистов… Ельцин – красивый, высокий, а рядом с ним будет Руцкой в военной форме, со звездой героя, с усами, наконец. Все бабы наши.
«Руцкой был просто создан для избирательной кампании, – согласился Ельцин. – Он как будто родился специально для того, чтобы быть запечатленным на глянцевых цветных плакатах, участвовать в телевизионных трансляциях, выступать перед большим скоплением народа. Внешность заслуженного артиста, боевой летчик – Герой Советского Союза, говорит резко и красиво. Одним словом – орел!..»
