Анджела Стент - Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений
Разработка основ двусторонней политики
Ядерное наследие
Что касается политики в отношении России, то самое важное достижение администрации Клинтона состоит в том, что была доведена до конца начатая еще Джорджем Бушем-старшим работа по превращению Украины, Казахстана и Беларуси в безъядерные государства. Советник Буша по национальной безопасности генерал Брент Скоукрофт настаивал на том, чтобы команда его патрона как можно теснее сотрудничала с командой нового президента Клинтона, чтобы избежать непоследовательности в реализации программ нераспространения ядерного оружия{77}. Практически вся основная работа была проделана еще до избрания Клинтона, но оставалось еще подписать и ратифицировать соответствующие соглашения. Тэлботт создал рабочую группу по стратегической стабильности в рамках учрежденной незадолго до того Двусторонней комиссии Гор – Черномырдин. В группе председательствовали сам Тэлботт, а со стороны России – замминистра иностранных дел Георгий Мамедов. Их взаимоотношения во многом отражали перипетии взаимоотношений Клинтона и Ельцина, правда, переменчивости и непредсказуемых поворотов в них было меньше. Личные контакты Тэлботта и Мамедова и их преданность делу во многом оживляли отношения двух стран и определяли успешность американо-российских переговоров по вопросам безопасности.
Для администрации Клинтона главную головную боль представляла не Россия, а Украина. От его команды не ускользнула реплика главы Украины, что пока его страна обладает ядерными боеголовками, США уделяют ей массу внимания. Эти боеголовки и были для Украины главным рычагом давления на Запад в период, когда она с большими трудностями пыталась стать настоящим независимым государством. После многократных попыток договориться и выкручивания рук президент Клинтон в январе 1994 года прилетел в Киев, встретился с президентом Украины Леонидом Кравчуком и вместе с ним полетел в Москву. Президент Ельцин принял их на следующий день, и все трое подписали Трехстороннее соглашение, обязавшее Украину уничтожить все размещенное на ее территории ядерное оружие. После этого украинская Рада ратифицировала Договор СНВ-1. Передача ядерных боеголовок от Украины России должна была завершиться в 1996 году. На той московской встрече оба – и Ельцин, и Кравчук – подписывали соглашение с неохотой: в конце концов, Украину вынуждали отказаться от ядерного арсенала, а Россия вынуждена была обращаться с Украиной как с независимым государством. Клинтон, наоборот, был весь в нетерпении. На нем даже был значок со словами carpe diem – «лови момент»{78}.
Администрация Клинтона также сосредоточила силы на укреплении Программы совместного уменьшения угрозы, сыгравшей ключевую роль в обеспечении безопасности российских ядерных материалов. Конгрессмены-республиканцы поднимали вопрос о том, с какой это стати США должны платить России за то, что она и так предпринимает в собственных интересах. Высказывались также подозрения, что американская финансовая поддержка позволяет русским тратить больше средств на укрепление своей военной силы. Ответ был один: действия администрации Клинтона, вне всяких сомнений, отвечают интересам США.
Так или иначе, Программа шла своим чередом, и администрация Клинтона занялась другими аспектами проблемы нераспространения. Тут главным предметом тревоги был высокообогащенный уран (ВОУ). Дэниел Поунмен, сотрудник Белого дома, специализировавшийся по ядерным проблемам, вспоминает: «Нам надо было предоставить России нечто интересное с коммерческой точки зрения, нечто, не имеющее покровительственного привкуса»{79}. Во время апрельского саммита 1993 года в Ванкувере США и Россия подписали соглашение. Высокообогащенный уран, извлеченный из российских ядерных вооружений, должен был перерабатываться в низкообогащенный уран, пригодный для использования на коммерческих электростанциях. Директор департамента нераспространения и национальной безопасности Министерства энергетики США Роуз Гёттемюллер вспоминает, что «в 1993–1994 годах в России царили нравы Дикого Запада. Ни порядков не было, ни правил. Времена были отчаянно тяжелые, и ситуация крайне переменчивая»{80}. Денег не хватало, зато было вдоволь потенциальных покупателей, готовых скупать как ядерные материалы, так и ноу-хау безработных российских ядерщиков. Чтобы не допустить этого, власти начали целенаправленно укреплять взаимоотношения между американскими и российскими научно-исследовательскими учреждениями и учеными-ядерщиками. Благодаря сотрудничеству профессионалов постепенно сформировалась группа заинтересованных лиц как из правительства, так и из частного сектора, чья совместная работа в течение двух следующих десятилетий скрепляла и поддерживала связи двух стран в ядерной области[14].
При этом у Клинтона не получилось серьезно продвинуться по пути дальнейшего контроля над вооружениями, главным образом потому, что продолжению переговоров препятствовали российские политики и возраставшее в России недовольство политикой США в других областях. В январе 1996 года Сенат США ратифицировал Договор СНВ-2, тот самый, который представил Сенату Джордж Буш-старший незадолго до своего ухода из Белого дома. Согласно договору, уничтожению подлежали две трети российского и американского ядерных арсеналов, а в 1997 году Клинтон и Ельцин договорились о еще более крупных сокращениях. Однако российская Дума так и не ратифицировала СНВ-2, предоставив разбираться с этим последующим правительствам[15]. Как разъяснил министр обороны США Уильям Перри, СНВ-2 «пал жертвой расширения НАТО»{81}. А кроме того, и жертвой борьбы между Кремлем и Думой.
Но никакая область взаимоотношений двух стран не порождала такого количества споров и разногласий, как противоракетная оборона. Начиная с 1960-х годов США в области ядерных вооружений отдавали предпочтение наступательным вооружениям перед оборонительными. Но интерес властей к оборонительным системам неуклонно рос. Выдвинутая Рональдом Рейганом Стратегическая оборонная инициатива – назначение которой было в том, чтобы перехватывать и сбивать ядерные ракеты противника еще в воздухе, – вызвала в Москве огромную озабоченность: Советский Союз не располагал технологиями, которые позволили бы противостоять подобной системе. Предложенная система национальной противоракетной обороны, которая обсуждалась в администрации Клинтона, нарушала американо-советский Договор об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО), подписанный в 1972 году Никсоном и Брежневым. Согласно Договору, каждой из сторон позволялось развернуть всего по две оборонительные системы вокруг своих главных городов[16]. Российская сторона всегда твердо стояла на том, что Договор по ПРО – краеугольный камень американо-российских отношений в ядерной области. Команда Клинтона, пытаясь найти взаимоприемлемый подход к противоракетной обороне, переориентировала внимание на системы ПРО среднего радиуса действия, которые служили защитой от ракет средней дальности, но были бессильны против российских ракет дальнего радиуса действия. Были надежды, что такой подход окажется более продуктивным. Администрация Клинтона проявляла заинтересованность в разработке систем ПРО среднего радиуса действия, что могло бы помочь Вашингтону сохранить в неприкосновенности Договор по ПРО.
Однако республиканцы в Конгрессе твердо настаивали на необходимости создать более мощную систему ПРО, способную защитить страну от ракет дальнего действия. Для Кремля контроль над стратегическими вооружениями и Договор по ПРО были единственными двумя областями, где Россия все еще выступала на равных с США и по-прежнему могла считаться супердержавой. Любой шаг в этих сферах, который мог бы изменить установившееся равновесие, вызывал возмущение Москвы и жалобы, что Вашингтон снова игнорирует ее интересы и старается ослабить ее позиции. Кремль высказал озабоченность, что система ПРО, теоретически разрабатываемая с целью противостоять государствам-изгоям, может при этом представлять угрозу для российских средств сдерживания. Сотрудники администрации Клинтона по-разному объясняют, почему по вопросу ПРО не удалось добиться согласия. Посол США в России Томас Пикеринг сетует, что чиновники его страны ни разу не дали себе труд сесть вместе со своими российскими визави и основательно обсудить, как и те и другие воспринимают свои интересы в сфере безопасности, и уже в рамках этой широкой дискуссии поговорить о противоракетной обороне. Помощник-референт Тэлботта Эрик Эдельман, напротив, утверждает, что Россия никогда не была заинтересована во взаимопонимании по этому вопросу{82}.
