Юрий Дьяков - У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы
21 октября при наступлении противника одно трехэтажное кирпичное здание обороняло подразделение ст. лейтенанта Новиткова. Это здание было окружено немецкими танками. Было отбито 11 немецких атак в течение дня и сожжено 3 танка. Часть бойцов и командиров погибла в дыму и огне. Из горящего здания не выходили до тех пор, пока стало невозможно дышать в дыму и огне.
27 октября противник в течение дня вел массированный артиллерийский и минометный огонь, сочетая его с авиационной подготовкой. Обычно эта авиационная подготовка начиналась с рассветом и заканчивалась по всем нашим данным в 18.30 и 18.45 вечера. В это время обычно полагалось наступление со стороны немцев.
В 12.30 мне сообщают с КП командира дивизии, что будет «концерт». И действительно, «концерт» начался в 12.40 и длился до 13.20, в течение 40 минут. Выражался он в артиллерийской подготовке. Тут начала интенсивно действовать наша артиллерия, которая стояла по ту сторону Волги. В результате массированного, очень культурно и грамотно построенного артиллерийского огня в сторону противника, была парализована всякая попытка со стороны немцев к дальнейшему наступлению. Связь у них была порвана, огневые средства подавлены, и в течение двух часов после артиллерийской подготовки не только огонь минометов, но даже огонь автоматчиков затих. Наступила настоящая тишина.
28 октября противник прорывается силой до роты автоматчиков к моему полку с попыткой выйти к Волге в «Овраг смерти», как мы его называли. Стали обстреливать КП полка из автоматов с разрывными пулями. Для ликвидации прорыва были приняты все меры – я вывел в бой даже штаб полка во главе с начальником штаба капитаном Сергиенко, с командирами штаба и начальниками служб полка, и с группой в 13 человек вступил в бой с ротой автоматчиков при поддержке 50-мм миномета. В результате этого боя было уничтожено до двух взводов немецких автоматчиков, остальные были отброшены и обращены в бегство, причем бежали они метров 200. В этом бою от ранения осколком в грудь погиб капитан Сергиенко, награжденный орденом «Красного Знамени».
Один дом, который мы назвали «Белый дом», обороняло подразделение ст. лейтенанта Новиткова и подразделение ст. лейтенанта Баландина, бывшего артиллериста. В течение дня было отбито этим гарнизоном 17 атак противника, уничтожено два танка, и в результате успешных боевых действий гарнизон перешел в наступление и продвинулся вперед на 100 метров. В этом бою отличился уполномоченный особого отдела ст. лейтенант государственной безопасности тов. Киреев.
С 29 октября до 2 ноября личный состав полка продолжал сдерживать натиск противника. В подразделении ст. лейтенанта Баландина осталась небольшая группа людей. Из них 70 % раненых. Это было в 12 часов дня. После того как мне доложили о создавшемся положении, я разрешил раненым оставить поле боя. Характерно, что из 17 человек ни один не вышел – все остались вести бой и вышли с поля боя только с наступлением темноты.
Командир дивизии генерал-майор Гуртьев, прежде всего, один из скромнейших людей. Это его характерная черта. На первый взгляд даже кажется, что это безобидный человек. Очень простой человек, душевный, заботливый. У него можно выиграть десять боев, но если не накормить одного человека – опозоришься на весь свет. Во время боев ко мне в «Овраг смерти» днем приходил генерал-майор, не считаясь с опасностью, вместе с начальником политотдела Смирновым. Пробыли они у меня полсуток, смотрели, как бойцы ведут бой. От передовой линии находились в каких-нибудь 150 метрах. Ежеминутно интересовались обстановкой…
Командир дивизии предоставляет в своей практической работе большую самостоятельность и инициативу командирам полков и с их мнением всегда считается.
Был такой случай. Вижу, что я ничем не могу помочь командиру дивизии, ничего ему не могу дать – все уже поставил на карту. Решил ему об этом не говорить. Сказал, что все в порядке как на войне: они стреляют, и я стреляю. А на самом деле у меня образовался чуть ли не прорыв на левом фланге. В докладе начальнику штаба дивизии по телефону я об этом сказал, но знаю, что помочь они мне не могут и решил делать все, что от меня зависит. Каким-то образом Гуртьев подслушал наш разговор по телефону и тут же спросил, в чем дело. Помочь он мне не мог и сказал: «Подумай, что можно сделать, но ты знаешь, что у меня ничего нет, я сижу один и дать тебе ничего не могу».
Он требовательный в меру, я бы сказал, культурно требовательный. Он крайне тактичен в своих требованиях и эта требовательность как-то внушительно сочетается с прозорливой убежденностью. Этим он заставляет себя уважать и располагает к себе. Голоса он никогда не повышает.
Личный состав очень хорошего мнения о командире дивизии. Куда бы он не приезжал, он, прежде всего, идет на пищеблок и спрашивает, сколько там продуктов, какой будет обед. Красноармейцы после этого говорят: «Сегодня обед будет хороший. Здесь генерал-майор». А на самом деле обед как варился, так и варится и остается таким же. Спрашивал нашего повара, как он наливает суп. Тот сказал, что на два пальца до края. Так ведь пальцы-то бывают разные: большие и маленькие. Ты наливай на два маленьких пальца.
Положительным является то, что он знает людей, и не только руководящий состав, но и рядовой состав. Обладает исключительной памятью: помнит все фамилии на память. Любит, чтобы все было в порядке по уставу. Очень щепетильный в отношении соблюдения устава человек. Все его уважают за скромность, душевное отношение к людям в сочетании с требовательностью и за знание своего дела. Плохого мнения о нем нет.
Документ № 38
«Только я успел войти в блиндаж, как противник сбросил 250-тикилограммовую бомбу и нас 9 человек завалило»
Из беседы со старшим лейтенантом Калининым.
Командир полка мне позвонил, чтобы я явился к нему и отдал материал по разведке. Только я успел войти в блиндаж, как противник сбросил 250-тикилограммовую бомбу и нас 9 человек завалило. Там была минута растерянности, но потом я нащупал рукой лопату, догадался, откуда поступает воздух, и стал разгребать лопатой отверстие. Оно становилось все шире и шире, но все-таки было очень узкое, чтобы пролезть. Командир полка говорит мне, чтобы я лез. Я был самый маленький среди всех. Попробовал протиснуться между двух балок, но пролезть никак не мог. В это время противник опять бросил бомбу, и меня опять завалило. Я остался висеть на одной руке. Соседний блиндаж также завалило, и я им закупорил воздух. Потом, когда раскопали блиндаж, меня вытащили живым.
Ранен я был так. Я залег в ров. В это время немцы открыли сильный минометный огонь. Тут был отсекретарь полка. Вижу, противник делает недолет. Теперь, думаю, надо отойти в сторону. Не успел подумать, как чувствую, что-то ударило в ногу. Отсекр спрашивает: все ли живы? Посмотрел ногу, вижу – кровь в нескольких местах. Отсекр мне говорит, чтобы я шел в санитарную роту. Когда я туда шел, меня ранило во вторую ногу. Прихожу в санитарную роту, но и тут налетала авиация. Блиндаж санитарной роты был сделан из ящиков из под снарядов «катюш» и засыпан песком. Я зашел к ним в этот блиндаж, мне сделали перевязку, дали помощь.
Попробовал встать на ноги – не могу. Мне сказали, чтобы подождал катера. Хотел сам идти к переправе – девушки не пускают, а одна солидная дивчина говорит: «Садись на меня». Мне не хотелось этого делать, но все же, она меня понесла. Там осталось метров сто, и меня перетащили вдвоем, посадили на катер и перевезли на ту сторону Волги.
Документ № 39
«Открыли огонь, и пошли в атаку»
Из беседы с подполковником Кушнаревым.
17 октября 1942 г. противник прорвал соседа справа и начал резать боевые порядки нашего полка, подойдя к КП, который находился на заводе «Баррикады». С 13.00 связь с батальонами была прервана. Штаб, комендантский взвод и рота снайперов, которая в это время была там, вели бой в окружении до 21 часа. Отбили восемь ожесточенных атак. У нас был гранатный бой. Сначала действовали гранаты, потом выводили из строя снайперы. Во время этого боя было уничтожено больше 100 фрицев, захвачены ценные документы от убитого офицера, и с наступлением темноты в 22.00 я и весь штаб в полном составе спустился подземным ходом и занял КП в конторе завода «Баррикады». Тут я связался с батальонами и занял оборону в цехах 13,14, 32. Подземный ход связывал цехи завода между собой, и я выходил к центральным воротам. До 21–22 октября у противника эти цехи отобрал. 13–14 числа я принял решение овладеть цехами, а 22 пошел в наступление. 3‑й батальон имел задачу овладеть цехом № 13. Командиром батальона был уже Погребнюк, потому что Посылкин был ранен. С этой задачей 2‑й батальон справился блестяще и через час цех был захвачен. 2‑й батальон имел задачу овладеть цехом № 14. Командиром 2‑го батальона был Жигалин. 1‑й батальон как закрепляющая группа поддерживал наступление. 2‑й и 3‑й батальон свою задачу выполнили, операцию провели хорошо и цехи были захвачены, но половина цеха № 13 находилась еще у немцев. Нужно сказать, что Погребнюк с небольшой группой людей вел бой с 21 до 23 числа и героически там погиб.
