Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр
• Коррупцию можно назвать системной, если она становится системой, то есть коррупционной машиной с постоянными связями. При этом она подкреплена организующими усилиями центральной политической воли и приводит к регулярным коррупционным транзакциям между определенными людьми.
Антонимами эндемичной и системной коррупции являются «эпизодическая» и «несистемная», соответственно. Как пишет Жан Картье-Брессон, в случае несистемной коррупции «не существует правил игры, а коррупционный обмен по своей природе нестабилен и совершается между акторами, которые изначально не знакомы друг с другом. В таких условиях существует высокая неопределенность как по отношению к сумме транзакции, так и по отношению к ее результату»[66]. С другой стороны, при систематизации коррупция выводится на уровень «политического, экономического и социального обмена. Происходит организация коррупции социальными сетями, что позволяет по-настоящему институциализировать этот процесс»[67].
Еще одним измерением типологии коррупции, представленной в Таблице 5.2, является способ коррупционного обмена. В этом смысле необходимо различать два разных типа платежа: взятка и плата за крышу.
♦ Взятка – это тип денежного или иного вида платежа, осуществляемого неформально и добровольно в обмен на предоставление коррупционной услуги.
♦ Плата за крышу – это тип денежного или иного вида платежа, осуществляемого неофициально и под давлением, проявляющемся в актах вымогательства со стороны патрона.
К категории взяток относятся любые взятки и откаты, выплачиваемые в рамках коррупции на свободном рынке и протекции для корешей. Плата за крышу вымогается у подчиненных посредников из частного сектора или административных служащих, которые могут получать не вознаграждения за сопровождение коррупции, а возможность сохранить свою позицию и не попасть под преследование в рамках политически выборочного правоприменения. В то время как взятка обычно выплачивается в денежной форме, плата за крышу при захвате государства сверху вниз или в криминально-государственной модели, как правило, подразумевает выполнение определенных услуг и обязанностей подчиненными акторами.
Еще одним типологическим измерением коррупции является ее регулярность и продолжительность. В коррупции на свободном рынке сговор заканчивается сразу же, как только заканчивается сам коррупционный акт, а его участники получают то, чего добивались. В случае успеха частный актор получает интересующую его услугу, а административный служащий – взятку. Когда речь идет о протекции для корешей, обмен между сторонами не обязательно происходит синхронно. Как пишут исследователи этого вопроса, взаимоотношения между корешами обычно основываются на взаимности, подразумевающей, что «сторона А делает нечто ценное для стороны Б, не зная, когда Б окажет А ответную услугу (и окажет ли ее вообще), или что сторона А отвечает взаимностью на ранее оказанную Б услугу»[68]. Таким образом, протекция для корешей может расцениваться как обоюдная инвестиция во взаимные одолжения, осуществляемая и принимаемая добровольно обоими участниками процесса. В случае с криминально-государственной моделью ситуация отличается, потому что в ней присутствуют патронально-клиентарные отношения, внутри которых клиенты находятся в принудительно подчиненном положении. В сформировавшейся однопирамидальной патрональной сети, «плата» подставному лицу, осуществляемая в виде компаний, которые номинально передаются этому лицу, никак не компенсируется верховному патрону сразу после их передачи. Но поскольку на практике верховный патрон сохраняет свою власть над собственностью подставного лица, в дальнейшем он может распоряжаться ею, как ему вздумается.
Два других измерения, тесно связанные с предыдущим, это автономность, которая определяет возможность свободного входа участников в коррупционные отношения, и зависимость, которая описывает возможные опции выхода из коррупционных отношений. Когда коррупционные сделки происходят нерегулярно, как бывает при добровольных формах коррупции, автономность участников полностью сохраняется, а отношений зависимости не возникает. Когда транзакции происходят регулярно, вероятность возникновения зависимости увеличивается, особенно потому, что чем более незаконными являются действия коррупционеров, тем легче обеим сторонам сделки прибегнуть к шантажу, принуждающему продолжить коррупционную деятельность. Принудительный сговор также, очевидно, подразумевает зависимость, так как даже вход одной из сторон в такой сговор не является добровольным. Что касается автономии, частичный характер захватов государства позволяет некоторым их участникам сохранить относительную автономию, переговорную позицию и конкурентоспособность. Однако в криминально-государственной модели монопольным обладателем автономии является верховный патрон. Это означает, что, во-первых, он единственный актор режима, который фактически никому не подчиняется, а во-вторых, он может делегировать частичную автономию с ограниченным набором полномочий субпатронам из своей патронально-клиентарной сети. Таким образом, субпатроны являются одновременно патронами и клиентами: клиентами по отношению к главному патрону и патронами по отношению к клиентам, находящимся на более низких уровнях приемной политической семьи. Важно отметить, что если речь идет о сравнении разных типов коррупции, то такие случаи характеризуются скорее вымогательством со стороны политических акторов по отношению к частным акторам и налогоплательщикам (через договоры или, как происходит в криминальном государстве, привилегии для подчиненных олигархов), чем притязаниями частных акторов по отношению к политическим, которые направлены снизу вверх.
Наконец, в случаях коррупции на свободном рынке и протекции для корешей смешение сфер социального действия остается частичным и нерегулярным. Поэтому мы можем, несмотря на (эпизодическое) присутствие случаев добровольной коррупции, рассматривать эти режимы с коррумпированным государством как режимы с преимущественно разделенными сферами социального действия. Такая позиция обоснована, потому что, с точки зрения идеальных типов, как и в случае с лоббированием, выгоды, приобретенные политическими акторами, обычно остаются в их собственной социальной сфере, что означает, что политические акторы не примеряют на себя роль рыночных игроков. До тех пор, пока коррупция не подразумевает постоянные взаимоотношения, постоянного смешения сфер социального действия не происходит.
Как только коррупционные отношения становятся постоянными, а патрон, находящийся внутри одной сферы социального действия, приобретает власть внутри другой сферы через формальные полномочия своего клиента [♦ 3.2], смешение сфер социального действия также становится постоянным и потенциально системообразующим свойством такого политического режима. Это происходит в случае сговора, инициированного государственным органом, а также во всех трех типах принудительной коррупции. Члены экономической элиты, формально не включенные в сферу политического действия, приобретают неформальную политическую власть и становятся олигархами. Члены политической элиты, формально не включенные в экономическую сферу, приобретают неформальную экономическую власть и становятся полигархами. Безусловно, степень смешения варьируется от случая к случаю. При захватах государства, которые всегда остаются частичными, лишь некоторые экономические акторы становятся олигархами, а политические – полигархами, что означает, что внутри каждой сферы остаются части, не подвергшиеся смешению. И только в случае криминально-государственной модели происходит полное смешение политической и экономической сфер социального действия, а ее верховный патрон становится главным полигархом и получает полный контроль над всей экономикой через свою однопирамидальную патрональную сеть.
5.3.3.2. Типология брокеров-коррупционеров
Говоря о коррупционных схемах идеального типа, мы упростили
