Гуго Глязер - Драматическая медицина. Опыты врачей на себе
Однако, пока они были живы, Менсон препарировал их одного за другим: сегодня одного, завтра другого, послезавтра третьего и так далее. В их организме, в котором согласно его предположениям должны были быть зародыши возбудителей нитчатки, Менсона прежде всего интересовал, разумеется, желудок. Там он надеялся найти то, что искал. Скальпелем ему служило писчее перо — самый подходящий инструмент для этой операции.
Опыт, который Менсон накопил при исследовании желудков москитов и которым позже поделился с Рональдом Россом, побудил последнего использовать тот же метод и при исследовании малярии. Как известно, это привело к успешным результатам. Успех сопутствовал и Менсону. Семь дней вскрывал он своим стальным пером желудки москитов, выловленных в местности, где многие китайцы были заражены нитчаткой. В желудке москита он находил зачастую по нескольку сотен зародышевых мешочков. Наконец Менсон увидел, как некоторые из этих мешочков раскрылись, и маленькие личинки глистов начали пробиваться сквозь стенки желудка в грудные мышцы комара, чтобы там стремительно продолжить свое дальнейшее развитие.
В исследованиях Менсона это было важным открытием, и он с воодушевлением решил проследить весь цикл развития филярий. Здесь следует заметить, что вначале Менсон придерживался ошибочного мнения. Он полагал, что москиты, погибая, падают в воду, а человек, пьющий эту воду, заражается нитчаткой. То обстоятельство, что комары, на которых падало подозрение или которые, как это удавалось установить, являлись носителями той или иной болезни, обычно встречались в заболоченных районах, долгое время вводило в заблуждение врачей. Они считали, что непосредственной причиной эпидемии служит зараженная вода. Так думали вначале и о малярии, и о желтой лихорадке, и о нитчатке, и о многих других заболеваниях.
Этим объясняется недоверие, с которым в августе 1878 года встретили медики сообщение Менсона об его открытии. Еще раньше, когда однажды в Лондоне Коббольд рассказывал о теории периодичности Менсона, кто-то из врачей иронически спросил: «А может быть, у этих филярий есть специальные часы для определения дня и ночи?» Поэтому сообщение о результатах находок, сделанных при вскрытии желудков комаров Culex fatigans, которые Менсон вскоре опубликовал в одном из лондонских журналов, встретили весьма скептически. Лишь много лет спустя научный мир признал, что эта работа Менсона является «краеугольным камнем современной тропической медицины».
Менсон был чрезвычайно скромным человеком. Он сам писал тогда о своей работе: «Я натолкнулся на важный факт, который имеет известное отношение к учению о болезнях человека… Врачи-практики, каковым являюсь и я, могут заниматься исследованиями лишь очень мало и медленно, ибо нам мешает повседневная забота о хлебе насущном». Менсон был совершенно прав. Поэтому лишь учитывая все трудности, которые стояли тогда на пути подобных исследований, и сравнивая тогдашние методы работы с современными условиями лабораторных экспериментов, можно должным образом оценить сделанное в то время. Он был своего рода пионером, первооткрывателем, вроде первых поселенцев в Северной Америке или каких-нибудь других местах.
Менсон покинул Китай уважаемым и обеспеченным человеком. Он надеялся, что наконец-то, в Англии, избавившись от повседневных забот, сможет целиком посвятить себя любимому делу — исследованию тропических болезней. Однако он очень скоро разочаровался в своих надеждах. Китайский доллар, валюта его сбережений, настолько упал в цене, что в Лондоне Менсон был вынужден снова заняться врачебной практикой. Но, несмотря на новые заботы, Менсон сохранил свой интерес к исследованиям тропических заболеваний. Он писал письма многим врачам, работавшим в Азии или Африке, и просил их присылать ему мазки крови для исследований. На чердаке своего дома Менсон устроил лабораторию. В поисках новых данных он часами просиживал в ней, склонившись над микроскопом, рассматривая, сравнивая и делая различные заметки. И результаты исследований не замедлили сказаться. Он обнаружил, например, в изучаемых им мазках крови азиатов и африканцев три новых вида филярий, приносящих вред здоровью людей. Он проследил также цикл развития некоторых других паразитов. И знатоки этой области медицины не без основания утверждают, что из чердачной каморки Менсона ведет свое начало лондонская школа тропической медицины.
Важным событием в жизни самого Менсона было получение в 1892 году места врача в Лондонском морском госпитале. Отныне он мог непосредственно заниматься изучением своего любимого предмета, а не взирать на него издалека. Ведь в госпитале врач имел перед собой желанную коллекцию разнообразных болезней. Здесь лечили моряков, прибывавших из далеких стран, где они заражались тропическими болезнями, в английские порты.
В результате Менсон столкнулся и с малярией, которой страдали многие матросы, попадавшие в этот госпиталь. Он увидел в их крови плазмодий малярии и показал его своим коллегам. Поскольку в те времена научные открытия распространялись значительно медленнее, чем эпидемии болезней, коллеги Менсона не имели о малярийном плазмодии ни малейшего представления, несмотря на то, что он был открыт Альфонсом Лавераном еще тринадцать лет тому назад.
К концу декабря 1894 года Менсон считал, что уже полностью изучил малярию, образование и развитие плазмодиев, а также промежуточного хозяина. Он писал:
«Гипотеза, которую я решился выдвинуть, кажется мне настолько хорошо обоснованной, что если мне позволят обстоятельства, я, несомненно, смогу добиться убедительных экспериментальных доказательств».
Чтобы поехать в тропики для окончания своих исследований и получения последних доказательств, завершающих его труды, Менсону нужны были триста фунтов стерлингов. Но ему в них было отказано, а прошение в адрес Королевского общества[3] отклонено. И хотя этот отказ сильно огорчил Менсона, он не озлобил его. Менсон поступил, как на его месте поступил бы не всякий. Все, что он знал и думал о малярии, Менсон сообщил молодому Рональду Россу, который жил в тропиках и поэтому имел возможность на месте изучать малярию и ставить необходимые опыты. Менсон не имел этой возможности, потому что в Лондоне не было тех комаров, которым он приписывал главную роль в распространении малярии. Мы знаем, как много сделал Росс в деле исследования малярии. За свои открытия он получил Нобелевскую премию. Но мы не должны забывать, что своими открытиями он в значительной степени обязан Менсону.
Тем временем Менсон продолжал развивать новую отрасль медицины, изучавшую тропические болезни. Ему, наконец, удалось основать при Королевском медицинском обществе секцию тропической медицины, которая занималась подготовкой врачей этого профиля. В ту пору он произнес свою знаменитую в истории медицины речь. (Она напоминает известную обличительную речь Земмельвейса, обращенную им за много лет до этого к врачам-акушерам, которые препятствовали ему в борьбе с родильной горячкой.) Менсон сказал: «Каждый из вас, господа, сам приговорит себя к позорному столбу, когда вспомнит о человеческой жизни, которую он мог бы спасти, но не спас только потому, что не располагал элементарными познаниями в тропической медицине».
Менсон вдохновил многих врачей на смелые эксперименты на себе, ибо ряд вопросов, возникших в связи с изучением малярии, требовал еще выяснения. Подверг себя укусам комаров, зараженных малярией, и сын Менсона, доктор Патрик К. Менсон, которому в то время было только 23 года. Комары ему были доставлены из ватиканского госпиталя в Риме при помощи врачей Бастаниелли и Биньями, к которым Менсон-отец обратился с просьбой.
В это же время такой опыт произвел еще один молодой врач. И тот и другой никогда не бывали в районах, где можно заразиться малярией. По истечении обычного срока оба заболели самой распространенной формой трехдневной малярией, при которой приступы повторяются каждые три дня. В то время можно было уже без особого риска идти на такой эксперимент, ибо хинин стал надежным средством борьбы с незапущенными формами болезни.
Другой опыт, совершенный по рекомендации Менсона, должен был доказать нечто совершенно обратное, а именно, что даже в районах, наиболее пораженных малярией, человек, защищенный от укусов комаров, остается здоровым. Менсон послал Лоу и Самбона (позднее они стали известными врачами-гигиенистами) в провинцию Кампанья, известную как самое малярийное место в Италии. Предварительно Менсон проинструктировал их, как защищаться от комаров. Лоу и Самбон поселились в домике, абсолютно надежно защищенном от проникновения комаров, и остались здоровыми. Этими двумя классическими опытами был подведен итог исследованиям Менсона и других борцов с малярией. Теперь оставалось слово за химией, которая должна была найти другие средства, еще более эффективные, чем старый испытанный хинин, извлекавшийся из коры хинного дерева. И средства нашли. Таким образом, медицина как наука практически решила проблему малярии. Теперь нужны были организационные мероприятия по борьбе с малярией, которые помогли бы вытравить заразу из ее последних убежищ и победить ее окончательно.
