Дэвид Гранн - Затерянный город Z. Повесть о гибельной одержимости Амазонией
Однако сейчас эти трения лишь подпитывали его восхищение такими путешественниками, как Ричард Фрэнсис Бертон или Дэвид Ливингстон, которых викторианское общество высоко ценило и даже в каком-то смысле обожествляло и которые при этом умудрялись жить вне рамок этого общества. Фосетт жадно глотал рассказы об их приключениях, помещаемые в бульварных листках, которые теперь печатались на новых типографских машинах, приводимых в действие паром. В 1853 году Бертон, переодевшись мусульманским паломником, сумел проникнуть в Мекку. Четыре года спустя, соревнуясь с другими исследователями в попытке найти истоки Нила, Джон Спик почти ослеп от инфекции и почти оглох, извлекая жучка, забравшегося в его слуховой канал. В конце 1860-х миссионер Дэвид Ливингстон, также ища истоки Нила, пропал в самом сердце Африки, а в январе 1871 года Генри Мортон Стэнли отправился на его поиски, поклявшись: «Никто из живущих… не остановит меня. Лишь смерть сможет мне помешать». Невероятно, но десять месяцев спустя Стэнли достиг своей цели и произнес свое знаменитое: «Доктор Ливингстон, если не ошибаюсь?» Ливингстон был намерен продолжать свои изыскания и отказался возвращаться вместе с ним. Страдая от закупорки артерии, головокружений, внутреннего кровотечения и голода, он умер на северо-востоке Замбии в 1873 году; перед смертью он молился на коленях. Его сердце, согласно завещанию, похоронили там же, а прочие останки его спутники на руках перенесли в гробу через весь континент, точно он был святым, и переправили в Англию, где толпы людей приходили в Вестминстерское аббатство, чтобы почтить его память.
Позднее Фосетт подружился с романистом, весьма ярко представившим внутренний мир викторианского искателя приключений и эрудита, — сэром Генри Райдером Хаггардом. В 1885 году Хаггард выпустил «Копи царя Соломона», которую реклама нахваливала как «самую изумительную книгу всех времен и народов». Подобно многим приключенческим романам, она во многом была выстроена по образцу сказок и мифов — таких, как легенда о Граале. Главный герой романа — Аллан Квотермейн, фигура весьма характерная. Это здравомыслящий охотник на слонов, разыскивающий в Африке тайник с алмазами по карте, на которой проложен смертельно опасный маршрут. B.C. Притчетт отмечал, что, хотя «Э.М. Форстер сказал как-то, что романист опускает ведро в колодец бессознательного», Хаггард «приладил насос и осушил до дна весь резервуар тайных желаний читателя».
Впрочем, Фосетту незачем было ходить так далеко, чтобы увидеть свои желания выплеснутыми на печатную страницу. Бросив теософию, Эдвард, его старший брат, сменил поприще и стал популярным автором приключенческих романов: одно время его превозносили как английского Жюля Верна. В 1894 году он опубликовал «Поглощенных землетрясением» — историю о компании друзей, попавших в подземный мир, где они обнаруживают динозавров и племя «дикарей, пожирающих людей».
Однако ярче всего отразила фантазии его младшего брата следующая книга Эдварда, во многих смыслах ставшая ужасным предсказанием судьбы Перси. Роман «Тайна пустыни» вышел в 1895 году в кроваво-красной обложке, на которой был изображен путешественник в тропическом шлеме, повешенный на дворцовой стене. В центре повествования — ученый-любитель, картограф и археолог по имени Артур Мэннерс, олицетворение викторианского благоразумия. Финансируемый одним научным обществом, Мэннерс, «самый отважный из путешественников», покидает старомодную сельскую Англию, чтобы исследовать кишащую опасностями область Центральной Аравии. Намеренно отправившись в одиночку («полагая, вероятно, что лучше ни с кем не делиться теми чудесами, которые ему могут открыться»), Мэннерс забредает в глубь Большой Красной пустыни в поисках неведомых племен и развалин, представляющих интерес для археолога. Проходит два года, но от него не поступает никаких известий, и многие в Англии опасаются, что он умер от голода или же захвачен в плен каким-нибудь племенем. Трое коллег Мэннерса снаряжают спасательную экспедицию, воспользовавшись бронированным вездеходом, сконструированным одним из них, — фантастическим аппаратом, который, как и подводная лодка из «Двадцати тысяч лье под водой» Жюля Верна, служит своеобразным отражением и идеи прогресса, и новых ошеломляющих возможностей европейской цивилизации. Экспедиция получает сведения, что Мэннерс направился к легендарному Антилопьему оазису, где, как уверяют, находятся «странные руины, оставшиеся от народа, некогда, без сомнения, великого, но теперь совершенно забытого». По пути к нему у друзей Мэннерса кончается вода, ими овладевает страх. «Мы, вызвавшиеся быть спасителями, теперь сами пропали». Потом они замечают поблескивающее озерцо — Антилопий оазис. А рядом с ним — развалины храма, доверху набитые сокровищами. «Я был полон восхищения перед забытым народом, оставившим после себя это удивительное сооружение», — говорит рассказчик.
Путешественники обнаруживают, что Мэннерса держат в плену внутри храма, и вывозят его на своем скоростном танке. У них нет времени на то, чтобы забрать оттуда какие-нибудь предметы, которые доказали бы миру их открытие, и они вынуждены полагаться на Мэннерса, желая убедить «скептиков». Но один из участников экспедиции, планирующий вернуться и, опередив всех остальных, произвести раскопки развалин, говорит о Мэннерсе так: «Надеюсь, он не станет особенно распространяться о точной широте и долготе».
Однажды Фосетт покинул форт Фредерик и двинулся в глубь острова, через переплетение колючих кустов и вьющихся растений. «Повсюду меня окружали звуки — звуки дикого мира», — писал он о цейлонских джунглях. Несколько часов спустя он добрался до искомого места — стены, наполовину погребенной под землей и испещренной сотнями вырезанных на ней изображений слонов. Это была часть древнего храма, и вокруг Фосетт видел примыкающие к нему другие развалины — каменные колонны, сводчатые проходы, дагобы.[22] Это были руины Анурадхапуры — города, который был построен здесь больше двух тысяч лет назад. Теперь же, по выражению одного из современников Фосетта, «город исчез, точно сон… Где те руки, что возвели его, те люди, что искали в нем убежища от испепеляющего дневного жара?». Позже Фосетт напишет своему другу, что «старый Цейлон погребен под лесом и плесенью… Там — кирпичи, исчезающие дагобы, непонятные курганы и провалы, а также надписи».
Фосетт уже не мальчик — ему за тридцать, и он не желал провести остаток жизни, переходя из одного гарнизона в другой и без конца строя воздушные замки. Он хочет стать тем, кого Джозеф Конрад называл «солдатом географии», несущим «в груди искру священного огня» и на потаенных широтах и долготах Земли открывающим секреты человечества. И он знает, что путь его ведет в одно-единственное место: лондонское Королевское географическое общество. Именно оно снарядило в путь Ливингстона, Спика, Бертона, именно оно дало начало Викторианской эпохе открытий. И Фосетт не сомневался: оно поможет ему осуществить то, что сам он называет «моей Судьбой».
Глава 5
Белые пятна на карте
«Вот вам ваше Королевское географическое общество, приехали», — произнес таксист, высаживая меня февральским утром 2005 года перед входом в здание, располагавшееся напротив Гайд-парка. Строение выглядело как экстравагантный частный особняк, — чем оно и было, пока общество, расширяясь, не приобрело его в 1912 году. Трехэтажный дом со стенами красного кирпича, подъемными окнами, голландскими пилястрами и нависающей над верхним этажом медной крышей с несколькими каминными трубами: вместе все это напоминало детское представление о замке. Вдоль фасадной стены высились ростовые статуи Ливингстона, в знаменитой кепке и с тростью, и Эрнста Шеклтона, исследователя Антарктики, в полярных сапогах, закутанного в многочисленные шарфы. При входе я спросил у охранника, где находятся архивы, которые, как я надеялся, могли бы пролить свет на деятельность Фосетта в качестве путешественника и на его последнее странствие.
Когда я впервые позвонил Джону Хеммингу, бывшему председателю Королевского географического общества и историку, занимавшемуся бразильскими индейцами, чтобы расспросить его об этом исследователе Амазонии, он осведомился: «Вы ведь не из свихнувшихся на Фосетте?» Похоже, общество с некоторых пор стало опасаться тех, кого слишком захватила судьба Фосетта. Несмотря на то, что прошло уже много времени и вероятность его обнаружения неуклонно уменьшалась, иные искатели, кажется, с годами делались все фанатичнее. Десятилетиями они вымогали у общества информацию, стряпали свои собственные причудливые гипотезы, а потом отправлялись в джунгли на верную гибель. Их часто называли «фосеттоманами». Один человек, отправившийся на поиски Фосетта[23] в 1995 году, писал в статье (неопубликованной), что его восхищение путешественником обратилось в сущий «вирус» и что, когда он обратился в общество за помощью, «раздраженный» сотрудник заметил по поводу охотников на Фосетта: «По-моему, они безумны. Эти люди — просто одержимые». Я чувствовал себя по-дурацки, вламываясь в общество с требованием показать мне все бумаги Фосетта, однако архивы общества, в которых хранились, в частности, секстант Чарльза Дарвина и оригиналы карт Ливингстона, были открыты для широкой публики лишь несколько месяцев назад и могли оказаться для меня бесценными.
