Лариса Миронова - Детский дом и его обитатели

С отбоем же дела обстояли по-прежнему из рук вон. Даже загнав детей в постель по сигналу отбоя, воспитатель не мог быть уверен, что после его ухода они не начнут носиться по пустым коридорам, абсолютно игнорируя ночную дежурную. И это – самое бесхитростное времяпрепровождение… Весной, когда «адреналин хлестнул в кровь» и страсти закипели с новой силой, визиты на запретные этажи сделались эпидемией. Предупрежденная мудрой воспитательницей второго отряда, Матроной (она же Лидуха), я ничего лучшего не смогла придумать, как переселиться на время в детдом и спать в бытовке на раскладушке, вдыхая кошмарные запахи мокрой обуви, которая, кстати, здесь и сушилась, и грязных носков, которые «стояли» в углу.

– Караулить надо, – учила меня Матрона, округляя бдительные глаза, – а то как в подоле принесут, вам же отвечать придется.

– Да что вы такое говорите!? – возмущалась я.

– Точно вам говорю.

Далее следовал полный перечень проступков и преступлений, совершенных сексуально озабоченными подростками. И это были не просто «наветы». Они и знать не хотели, что «можно», а что «нельзя». Расторможенные «тины» все сведения об интимных отношениях приносили из дома, «узнавая» секреты взрослой жизни у своих разнесчастных родителей-алкоголиков, нередко наблюдая всё это «в натуре». Или, что было ещё хуже, проходили «университеты жизни» под руководством бывших. «Баловаться с малышами» здесь было нормой. Уже в первые дни своего пребывания в детдоме я заметила некоторые странности шефства старших над младшими. Не стоило особого труда выяснить, ч т о за этим стояло. Малыши, запуганные опекунами, боялись жаловаться. Причем занимались этим не только мальчики. И самое страшное, что многие детдомовские дети воспринимали это как норму, «знакомясь» с прелестями сексуальной жизни буквально с пеленок…

.. Итак, я заняла наблюдательный пост в бытовке – во избежание эксцессов. Попасть на «романтическое свидание», минуя этот кордон, было просто невозможно. Не обошлось и без акций – кое-кого пришлось даже на ключ запирать. Правда, это была временная мера. Понимала, что это варварство, но ничего надежнее придумать не могла. Опять же, Матрона посоветовала:

– Никому до них дела нет, в случае чего – пошлют девочку на аборт…

Когда я впервые столкнулась с подобной «ситуацией», помчалась к Людмиле Семеновне – не уследили… Она усмехнулась своей обычной улыбочкой и сказала то, от чего я едва на ногах устояла:

– А что вы хотите, они – дети алкоголиков и проституток, а у нас не пансион благородных девиц.

Мне очень хотелось в тот момент её убить, но под рукой был только веник-деркач.

Глава 6. Чур, я буду блины печь!

В последнюю субботу сентября мы решили устроить «Огонёк» в честь именинников – за все четыре месяца. Набралось шестеро. Что дарить? Спецфондов на такие дела не предусмотрено, а до получки – десятка. Ладно, поделим по-братски: пять рублей себе на прожитьё, пять – на презентики именинникам. Хватило как раз на шесть лото в ярких картонных коробках. Сказки, бытовые сценки – надписи к рисункам на английском. Конечно же, лото заинтересовало детей ненадолго, но всё же… Почти неделю мои детишки мирно сидели вечерами в своих спальнях: благочинно раскладывая карточки лото, ласкали слух воспитателей, заглядывавших ненароком – с проверкой, ища своих воспитанников или просто так – интеллигентными словами на иностранном языке: все комментарии они запомнили, на удивление, быстро. «Огонёк» проходил в актовом зале. Этот день по праву должен быть записан на скрижалях истории нашего детского дома – впервые в этих стенах проявились зачатки добровольного коллективного труда! Пусть всего лишь в одном отряде, но и это уже было достижением.

До сего дня все виды уборки на наших объектах я делала сама. И, надо заметить без ложной скромности, справлялась с этим совсем неплохо. Не берусь судить о качестве своей воспитательской работы в те времена, но в качестве уборщицы экстра-класса я, несомненно, состоялась. Орудовала тряпкой и шваброй так лихо, будто всю жизнь только этим и занималась. Убирая мальчишечьи спальни (девочки всё-таки убирались сами), ребят умышленно не замечала. Вначале это казалось им весьма импозантным – сама воспиталка у них в шестёрках! Однако постепенно они начинали испытывать некий дискомфорт, когда я брала швабру в руки и отправлялась на уборку. К тому же, я никаких замечаний по этому поводу им не делала. Иногда, причём весьма вежливо, просила пересесть или перелечь куда-нибудь подальше – чтобы не мешали убирать помещение. И это их нервировало всё больше. Они уже понимали, что я убираю их объекты вместо них вовсе не потому, что не могу их заставить (хотя, на самом деле, я не была уверена, что они в те времена послушались бы моего прямого приказа), или уговорить, а делаю это потому, что мне самой просто противно находиться в грязном помещении. Матрона мне говорила возмущенно:

– Унижаете себя и нас всех такими методами!

– Ну, почему же?

– Их надо заставлять. За-став-лять! А не делать за них их работу.

Но я по-прежнему не была уверена, что что-то дельное выйдет из этих заставляний. Вероятнее всего, они бы меня не стали слушать, если бы я вдруг взяла начальственный тон.

А начинать строить отношения с воспитанниками с конфликта – занятие зряшное и вообще крайне вредное, особенно в самодеятельной педагогике. Отдавать приказания, не будучи уверенным, что их исполнят, – значит обрекать на разрушение свой, итак пока весьма хлипкий, авторитет. Если хочешь, чтобы приказание исполнялось естественно, предлагая дело понятное и… привлекательное для ребенка. Конечно, возить грязь – куда как непривлекательно. Но ведь ещё гаже сидеть в свинарнике!

Вот эту мысль я и пыталась вложить в их головы. И дело шло – медленно, но шло.

Конечно, приходилось отбиваться не только от Матроны, многие мне говорили, и в школе, и в детдоме – надо наказывать! Однако я решительно против любого насилия в деле воспитания и обучения – такими методами можно вызвать лишь отвращение к учебе, воспитать упрямство и другие дурные качества, можно вообще сломать личность…

Однако и прекраснодушным фантазёрам, сторонникам безразмерного гуманизма в деле воспитания и обучения, я тоже не склонна верить. Всё это замечательно, но если ребенок не наказан за проступок – один, другой, третий раз, личностью он никогда не станет. Ведь оскорбляет детей не столько наказание, – как бы тяжело оно ни переносилось, – а несправедливость, несоразмерность наказания проступку. Многие педагоги подмечали, что личностно-состоятельные люди, альтруисты чаще всего вырастают из детей, воспитывавшихся в строгости. Нравственной строгости, конечно. А вовсе не то, что есть страх перед физическим наказанием, или – вообще наказанием. Многие этих различий не хотят признавать и даже спекулируют на этих тонкостях, чтобы дискредитировать систему Макаренко. Именно за это критиковала Крупская великого педагога, и с её «лёгкой руки» началась травля Макаренко. Но жизнь доказала, что именно Макаренко был прав – никто из его воспитанников не сломался, все без исключения стали личностно-состоятельными людьми, не падали духом в самых экстремальных ситуациях. Чего не скажешь о воспитанниках, к примеру, Сухомлинского, также, кстати, замечательного педагога. Вот вам и доказательство гуманизма системы Макаренко! Одно время любили противопоставлять системы Макаренко и Сухомлинского. Между тем, Сухомлинский считал себя учеником Макаренко. Просто действовали они в разных эпохах, но свою эпоху лучше знал всё-таки Макаренко. Уход от общих проблем, воинствующий индивидуализм мешали росту личности, вели к её упрощению, примитиву даже. И это надо понимать тем, кто берется сегодня судить Макаренко. Да, Макаренко создал в своей коммуне идеальное коммунистическое государство в миниатюре, для молодых людей. И показательно, что никто не смог повторить этот опыт – потому что он был вписан в конкретную эпоху и опирался на конкретную гениальную личность – самого Антона Семеновича. Так вот, Макаренко воспитанников наказывал – и он имел моральное право делать это. Более того, он был идеалом для своих воспитанников.

.. Когда я объявила своим о празднике – они тут же спросили: «А что жрать будем?» Продукты, слава шефам, для дней рождения выписывали дополнительно. Говорю:

– А что приготовим.

Тут поднялся невообразимый ор:

– Мы будем блины печь?

– А салат «оливьё»?

– И салат будем печь и блины резать.

– Чур, я!

– Нет, я!

– Видали таких, в белых толстых валенках!

Отлично! Очень всё это приятно. Старшие девочки возились на кухне с блинами, а блины – всенародно любимое блюдо в детдоме, мужская часть нашего отряда в это время двигала мебель. Несколько человек украшали зал. Точно в назначенный срок, минута в минуту, началось торжество. Пригласили на праздник и директора Людмилу Семёновну, и пионервожатую Татьяну Степановну, и всех-всех вопспитателей, кто был в это время в детдоме. Однако никто, кроме Людмилы Семеновны не пришёл. Да и она зашла «на минутку», чтобы сказать: