Гарольд Дойч - Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944
А людям, которые хвастаются, что они знают мои мысли, я лгу еще больше»[14].
Гальдер ясно понял, что Гитлер не собирается и дальше терпеть то, что он пренебрежительно назвал «комплексом Бека» среди военных, имея в виду тезис о том, что Генеральный штаб является совестью армии и не может согласиться с безответственным использованием вооруженных сил. Это только еще усилило отвращение Гальдера к нацистскому режиму и лично к Гитлеру, и это чувство в дальнейшем не ослабевало, внушая надежду членам оппозиции, что в решающий момент Гальдер будет их союзником. Однако вопреки этим ожиданиям зачастую он оказывался совершенно равнодушным к их усилиям, а также, что было еще хуже и имело роковые последствия, выражая вначале оппозиции поддержку, в острой ситуации он уходил в сторону. Этим он напоминал лошадь, которая сначала буквально рвется к тому, чтобы преодолеть барьер, но останавливается, когда наступает момент прыжка. Это, конечно, не говорит о том, что ему вообще не хватало решимости и выдержки. Нет никаких оснований утверждать, что у него не хватало «мужества на поле боя» или что он терял голову в критических ситуациях. Следует помнить, что начальник штаба вооруженных сил в Германии нес прямую ответственность за проводимые операции, в то время как Верховный главнокомандующий принимал решения лишь по главным, основополагающим вопросам. Как и большинство тех, кто занимал этот пост, Гальдер хорошо справлялся с возложенными на него задачами, а порой действовал просто великолепно, показав себя профессионалом высокого класса. Ряд его положительных и сильных качеств проявился в ходе допросов во время ареста в 1944—1945 годах; он проявил себя самым наилучшим образом, сумев выдержать жесточайшее давление, которое на него оказывалось. Один из видевших Гальдера в концлагере характеризовал его как человека «с самыми сильными нервами» среди всех высокопоставленных заключенных[15].
Помимо Гальдера оппозиция могла рассчитывать и на других людей, занимавших ключевые позиции в Генеральном штабе сухопутных сил, о чем подробнее будет рассказано в следующей главе. Наиболее важную роль играл генерал Карл Гейнрих фон Штюльпнагель, который сменил Гальдера на посту заместителя начальника штаба и являлся генералом–квартирмейстером (он отвечал за проблемы, связанные с управлением войсками). Именно он сыграл решающую роль 20 июля 1944 года в Париже, приказав арестовать все находившееся там руководство СС. Он был полностью привержен делу оппозиции, выступая за самые смелые решения, и всегда был выдержан и хладнокровен, за исключением одного случая, когда один из самых сильных нервных срывов Гальдера сказался и на нем. Он, казалось, имел большое влияние на Гальдера, который очень его ценил и высоко о нем отзывался как во время, так и после войны.
Однако главный вопрос, имевший действительно ключевое значение, заключался в том, чего можно было ожидать от сменившего Фрича на посту главнокомандующего германскими сухопутными силами генерала фон Браухича. Вот, действительно, где была настоящая загвоздка!
Генерал–полковник Вальтер фон Браухич происходил из аристократической семьи с устоявшейся давней традицией служения Прусскому государству. Юношей он принадлежал к корпусу пажей и был личным пажом императрицы Августы–Виктории. Гальдер характеризует его как очень тонкого и разносторонне развитого человека. Обладая солдатской статью и выправкой, он в то же время производил впечатление человека ухоженного и заботящегося о своей внешности. По манере поведения он был спокойным, с чувством собственного достоинства, довольно сдержанным и даже несколько «ушедшим в себя». Конечно, превращение из пажа императрицы в «фаворита» Гитлера, которому была уготована роль послушного исполнителя, оказалось для него чрезмерным испытанием. Для хорошо воспитанного человека, настоящего джентльмена, иметь дело с такой маниакальной личностью, как нацистский фюрер, было поистине мучением. И менее всего у него получалось вступать с Гитлером в словесные баталии. Командующий сухопутными силами успевал сказать лишь несколько слов, как Гитлер его перебивал и начинал один из своих знаменитых монологов, во время которых Браухич испытывал состояние, близкое к физической агонии. Вначале он, как и положено, сам рассказывал начальнику штаба о результатах встреч и бесед с Гитлером или об отсутствии таковых. Однако со временем личный пересказ контакта с фюрером стал для него настолько неприятным и болезненным, что он стал передавать информацию через начальника оперативного отдела полковника Хейзингера. В конце концов для него стало трудным и это, и он стал передавать информацию Хейзингеру через своего адъютанта. Ему ничего не оставалось, как прямо признаться Гальдеру, что Гитлер оказывает на него устрашающее воздействие одним своим присутствием: «Я прошу понять меня правильно. Я знаю, что вы мной недовольны. Но когда этот человек стоит передо мной, я физически ощущаю удушье и не могу вымолвить ни слова».
Другие свидетели, имевшие возможность своими глазами видеть происходящее, также подтверждают, что нацистский диктатор оказывал в буквальном смысле слова физическое воздействие на Браухича. Как свидетельствует генерал Варлимонт, командующий сухопутными силами «часто выглядел совершенно парализованным».
Во всем, что касалось отношений с Гитлером и нацистским режимом в целом, Браухич был «слабым звеном», человеком, на которого оппозиция менее всего могла положиться. Помимо его личных качеств здесь играли свою роль еще и некоторые дополнительные обстоятельства. Браухич принял в качестве дара от Гитлера около 250 000 рейхсмарок, чтобы оплатить финансовые претензии своей первой супруги и вступить во второй брак. С тех пор ему приходилось вести мучительную внутреннюю борьбу всякий раз, когда предлагавшийся вариант развития событий не совпадал с его взглядами, но который из чувства долга и признательности за предоставленную помощь он должен был бы поддержать. В довершение к этому его вторая жена оказалась истовой нацисткой. Кто знает, может, именно эти обстоятельства сыграли самую важную роль в том, что он занял наиболее рациональную и безопасную для себя позицию, чем его коренные разногласия с Беком, а затем, в меньшей степени, с Гальдером относительно более активной и независимой позиции, которую должно занимать военное руководство. В любом случае Браухич отказался выполнить настойчивые просьбы сначала Бека, а затем сменившего его на посту начальника штаба Гальдера передать Гитлеру подготовленные документы, где излагалась точка зрения, отличная от той, которую занимал нацистский фюрер, не говоря уже о том, чтобы возглавить заговор против него, который должен был привести к перевороту.
Хотя некоторые ведущие фигуры оппозиции, которым в будущем было суждено сыграть очень важную роль в ее деятельности и которые наверняка были в курсе готовящегося переворота, в тот момент работали в ОКХ, нет оснований полагать, что в 1938 году именно ОКХ был центром подпольной заговорщической деятельности, где была сконцентрирована вся организационная работа, связанная с разработкой и осуществлением планов переворота. В то время сначала Бек, а затем и Гальдер делали ставку на гораздо более слаженную законспирированную группу, находившуюся непосредственно внутри «вотчины» Гитлера – в Верховном командовании вермахта – ОКВ. И хотя между двумя главными фигурами в ОКВ – начальником штаба Кейтелем и начальником операционного отдела Йодлем – велось активное соперничество за то, чтобы заслужить большую благосклонность Гитлера, большинство офицеров среднего звена были охвачены разочарованием и недовольством. А люди, стоявшие во главе таких важнейших направлений, как разведка и военная экономика, вполне разделяли взгляды оппозиции. Возглавлявший военную экономику генерал Георг Томас не скрывал своего отрицательного отношения к тем крайностям, которые Гитлер проявлял в области военного строительства и вооружения армии, а также во внешней политике. Руководитель военной разведки – абвера, адмирал Вильгельм Канарис, специалист по тайным операциям, не вызывал у нацистов особых подозрений, хотя внутренне он давно уже отверг нацистский режим и не считал себя обязанным хранить ему верность. Канарис был личностью исключительно сложной; вероятно, его главной характерной чертой было неприятие насилия, крайние формы которого вызывали у него отвращение и буквально физическую тошноту. Для тех, кто его знал или изучал его деятельность, всегда оставалось загадкой, как человек в столь сильной степени являвшийся фаталистом и часто говоривший о бессмысленности вмешательства в естественных ход событий, в то же время столь часто предпринимал активные усилия, чтобы попытаться направить развитие этих событий в нужном ему направлении. В конце концов, история, возможно, покажет, что он был гораздо более вовлечен в деятельность Сопротивления, чем многие его видные представители. Нет прямых свидетельств, что он был одним из главных участников оппозиции в 1938 году, однако он уже в то время активно оказывал скрытую поддержку ее деятельности; он осуществлял своего рода оперативное обеспечение заговора против Гитлера – под его надежным крылом, используя нужные ведомства, осуществлялись как разработка различных вариантов операции, так и практические шаги по их подготовке, включая контакты, поездки и т.д.
