Алан Кларк - План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945
В самом важном центральном секторе, где 800 танков 2-й танковой группы скапливались у Буга, оба моста южнее Брест-Литовска, целые и необороняемые, попали с ходу в руки немцев. К северу от города 18-я танковая дивизия, используя свои бронемашины, специально загерметизированные для операции «Морской лев» (планировавшееся вторжение в Англию по морю), форсировала реку и через болотистую местность нанесла удар по главным оборонительным сооружениям русских на левом берегу Лесной. С каждой минутой продвижения танков все глубже и возрастания дальности огня германской артиллерии толчки, потрясавшие русский фронт, ощущались все сильнее и чаще, и к середине дня главные секторы передовой обороны русских стали разваливаться со скоростью горной лавины.
Во второй половине дня, когда до защитников стали доходить первые конкретные приказы, постепенно зашевелилось командование на уровне корпусов и дивизий. Но настоящего усилия к сосредоточению не было – просто все части, группировавшиеся по границе, видимо, сбились вместе насколько могли и двинулись в лобовое столкновение с немцами. В это же время люфтваффе завершило свою работу по бомбардировке ближайших советских аэродромов, и теперь в их авиаприцелах появились войска противника в маршах сближения. Дороги были разбиты и изрыты пулеметным огнем; танковые парки взорваны; склады ГСМ подожжены; тысячи обезумевших раненых лошадей неслись, не разбирая дорог. Это был классический трафарет блицкрига, перенесенный на огромное полотно.
Кроме выигрыша благодаря внезапности, немцы обеспечили себе громадное преимущество в численности и огневой мощи в пунктах, выбранных для танковых прорывов. План Гальдера использовал всю танковую мощь германской армии в этих начальных атаках, разделив ее на четыре танковые группы, целью которых являлось раскрыть с первого же удара оборону русских, затем, маневрируя на этой территории, изолировать и уничтожить отряды Красной армии первого эшелона. На карте видна эффективность достигнутой степени сосредоточения.
На севере три танковые дивизии (свыше 600 танков) и две пехотные дивизии имели полосу наступления шириной менее 25 миль. Против них находилась одна слабая 125-я стрелковая дивизия. В центре, где группа армий Бока играла роль Schwerpunkt (острие копья, точка максимального сосредоточения), имелись две группы танков под командованием Гота и Гудериана, состоявшие из семи дивизий общей численностью почти 1500 танков. Против них была одна полная стрелковая дивизия (128-я), полки из четырех других дивизий и танковая (22-я) дивизия, недоукомплектованная машинами и находившаяся в процессе реорганизации и формирования. На Южном фронте против двух советских стрелковых дивизий наступали шесть пехотных дивизий в тесном взаимодействии с 600 танками. Неудивительно поэтому, что, как писал немецкий лейтенант из 29-й моторизованной дивизии, «…русская оборона могла сравняться с рядом стеклянных теплиц» и что к полудню 22 июня головные части всех четырех германских танковых групп уже неслись по сухим неповрежденным дорогам России, слыша за собой замирающий гул артиллерийской канонады.
Эти «разведывательные отряды» являлись смешанными группами мотоциклистов, бронеавтомобилей и бронетранспортеров на полугусеничном ходу, которые на прицепе везли противотанковые пушки; иногда их поддерживало небольшое количество легких или средних танков Т III. По дорогам они шли со скоростью около 25 миль в час. Сразу за ними двигалась вся остальная масса танков, имевших непрерывную радиосвязь с командирами и готовых развернуться в боевой порядок, если голова колонны будет атакована. Еще дальше к хвосту находился «сандвич» из механизированной пехоты, дивизионной артиллерии и снова пехоты. Вся колонна, развернутая в расчлененный походный строй, занимала дистанцию от семи до десяти миль, однако к вечеру 22 июня все головные танковые дивизии ушли далеко из полосы боевых действий и вторглись в территорию на глубину своей почти удвоенной колонны.
Самое глубокое вклинивание на севере осуществил 56-й корпус Манштейна, который перешел через границу Восточной Пруссии на рассвете и до восхода солнца захватил мост у Эйраголы через долину реки Дубисы, совершив пятидесятимильный прыжок вперед. В центре наступления колонны Гудериана после обтекания Брест-Литовска соединились, овладели Кобрином и Пружанами и преодолели рубеж Днепровско-Бугского канала.
Но уже до наступления сумерек 22 июня стали заметны кое-какие отличия от предшествовавших военных кампаний. Подобно некоему доисторическому ящуру, пойманному сетью, Красная армия отчаянно боролась, и по мере рефлекторного пробуждения наиболее удаленных частей тела все с большим эффектом. До этого дня немцы всегда наблюдали, что окруженный противник ложился и умирал: начиналось сокращение периметров фронта, втягивание флангов, иногда были слабые попытки вырваться из окружения или контратаковать, но затем следовала капитуляция. Стремительность и глубина танкового вклинивания, присутствие в воздухе самолетов люфтваффе и прежде всего великолепная координация всех родов войск создали вокруг немцев ореол непобедимости, которого не было ни у одной армии мира со времен Наполеона. Странно, но казалось, что русские этого не знали, как и не подчинялись правилам из военных учебников.
Реакция окруженных частей в каждом случае была энергичной и агрессивной, что ставило немцев в тупик и мешало ликвидации очагов сопротивления. Целые дивизии русских собирались вместе и двигались прямо в наступление, «идя на звук выстрелов». В течение дня пустели танковые парки, когда одна бригада за другой пополнялись топливом и боеприпасами и с лязгом уезжали, чтобы быть уничтоженными, едва успев появиться в поле зрения германских артиллеристов. К полудню новые самолеты советской авиации, прибывшие с аэродромов в центре России, начали появляться над полями боев, хотя «это было просто детоубийство – они летели, путаясь в тактически невозможном строю». К этому времени запрет Сталина на полеты над германской территорией был снят, и русские бомбардировщики (в массе избегнувшие первого удара люфтваффе благодаря более удаленному от границы расположению своих баз) послушно взлетали в соответствии с уже устаревшим оперативным планом. Свыше 500 бомбардировщиков было сбито. 23 июня застрелился генерал-лейтенант Копец, командующий группой бомбардировщиков. Не прошло и недели, как командующий авиацией на Северо-Западном фронте генерал Рычагов был приговорен к смерти за «изменнические действия» (то есть за то, что понес поражение). В первые два дня русские потеряли свыше 2 тысяч самолетов – беспрецедентный уровень потерь. Самая сильная (численно) авиация в мире была фактически уничтожена за 48 часов.
Результат такой внезапной потери прикрытия с воздуха был бедственным для приграничных армий. До конца года русским пришлось сражаться, имея лишь минимальную поддержку своих военно-воздушных сил, и они быстро приноровились к такому трудному положению. Но за эти первые трагические дни хаоса и окружения, когда не поступало приказов, не было центрального руководства, ничего более конкретного, чем постоянные инструкции, «…нападать на врага, где бы и когда бы он ни встретился», потери стали десятикратными из-за «слепоты» разведки и уязвимости на марше.
Пока немецкие танки мчались вперед по равнине, к целям, отстоящим на расстоянии 70 миль, происходила медленная поляризация среди русских армий, оставленных в Польше. Подобно гигантским кедрам, продолжающим стоять и после того, как их корни подрубили, они смело встречали атаку, исход которой был предрешен. В первые недели кампании четыре главные «битвы на уничтожение» расчистили путь германской армии, которая смогла теперь вступить в европейскую часть России и дойти до Днепра.
Идиотская диспозиция приграничных армий оставила Павлова со слабым центром (носившим в первые десять дней название Западного военного округа) и чисто номинально равной численностью по пехоте. Что касается танков, то о сравнении сил не было и речи, потому что против него находилось почти 80 процентов от общего количества германских танков, включая танковые группы Гёпнера, Гота и Гудериана.
У Павлова было три армии – 3-я, 10-я и 4-я, вытянутые в линию от латвийской границы к Влодаве, на краю Припятских болот. В непосредственном резерве он имел пять механизированных корпусов, которые были равномерно распределены и целиком заняты подготовкой к усвоению того неожиданного «поворота кругом», который проделало высшее командование Красной армии в отношении применения бронетанковых войск.
Гёпнер слегка задел правый фланг русской 3-й армии в первый же день, проделав широкую брешь между ней и Прибалтийским военным округом, через которую с невероятной скоростью хлынул 56-й танковый корпус Манштейна. Русские контратаки во второй половине дня оказались направлены против всей мощи 4-й танковой армии, быстро разрушавшей фланги бреши, и увяли под ее огнем. К ночи три русские стрелковые дивизии были полностью уничтожены – живая сила, артиллерия, штабная организация, транспорт, – а еще пять дивизий зализывали раны. Половина танков Павлова была потеряна в страшном хаосе первого послеполуденного боя. 14-й механизированный корпус, сосредоточенный в районе Пружаны – Кобрин, настолько пострадал от германских бомбардировщиков, что он так и не смог двигаться; 13-й, находившийся ближе к месту столкновения, вступил в бой к шести часам вечера, но нехватка горючего, поломки и неподходящие боеприпасы[32] свели к минимуму их результат, так как бригады вступали в бой малыми силами, часто идя друг за другом и повторяя ошибки.
