Kniga-Online.club

Илья Альтман - Неизвестная «Черная книга»

Читать бесплатно Илья Альтман - Неизвестная «Черная книга». Жанр: Прочая документальная литература издательство -, год 2004. Так же читаем полные версии (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте kniga-online.club или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Перейти на страницу:

В селе за время моего отсутствия решили, что я настоящая жидовка и меня повесили в Житомире за обман. А детей моих собираются вести в город. Они плачут, рыдают и не соглашаются идти. Всем говорят: «Наша мама скоро вернется. Непременно придет к нам» (и детское сердце не обмануло детей). И вдруг я являюсь в село. Все выбежали смотреть повешенную, лишь тогда убедились, что действительно русская. Трудно описать нашу встречу. Мы плакали от радости, что опять вместе. Всю ночь не спала, хотя была очень усталая. Я думала только, на что Гитлер тратит свою культуру, свой ум, свое время и чем он занят? На поиски одной беззащитной еврейки. Село успокоилось, а я работала на полевых работах. Школу оставила – не хотела больше работать. Настроение ужасное, предчувствие плохое. На сердце лежит тяжелый камень. После работы я и дети собирали колосья пшеницы. Мелю на зерна и варю детям галушки с водой без соли вместо хлеба и картошек – нет денег, чтоб купить пуд картошек (150–200 р. за пуд). После уборки урожая в последних числах августа (во вторник утром) приходит ко мне заведующий и предлагает мне ехать в какой-то район за вапном[45] для побелки школы. Я отказываюсь, так как уже не буду работать. Последнее время начал заискивать за кожаное пальто мужа, что одолжил у меня навсегда. Иду по селу собирать щепки, чтоб детям кое-что сварить, уже одиннадцать часов утра, а дети еще не завтракали. Вижу, едет большая, прекрасная немецкая машина и подъезжает к сельуправе. Я так и поняла, что за мной. И действительно, три гестаповца и один переводчик. Переводчик чехословак. Староста был тогда в Житомире, а в управе только один писарь из начальства. Гестаповцы потребовали меня и заведующего школою. Писарь указал на меня, что вот она идет. Слышу, зовут меня: «Котлова! Котлова!» (я бросаю щепки и направляюсь к ним). Первое, что мне бросилось в глаза, их значки на грудях (череп и две кости). Два раза была арестована и просиживала на допросах дни и ни разу не заметила этих значков. Один гестаповец вытащил мою фотокарточку и показывает остальным и говорит: «Да, это она! Зараз ей капут». Пробует винтовку – хорошо ли стреляет. Вся эта картина происходит на улице около управы. Все село сбежалось смотреть, как будут меня казнить. Я держусь стойко, но селяне говорили мне потом, что была бледна, как смерть. Один гестаповец говорит мне: «Садись в машину». И хотели увезти меня на поле и там убить. Собираюсь садиться. А первый все твердит: «Капут!» (мол, зачем с ней возиться). А мое сердце предсказывает: «Нет, сволочи! Палачи, изверги, не убьете меня! Буду жить и еще долго жить». Переводчик настаивает на том, чтоб меня опросили в присутствии заведующего школой. Первый все кричит: «Капут!» Он же велел сделать мне несколько шагов и два раза выстрелил. От близкого звука я прямо оглохла. «Будешь говорить правду. А если нет, то сейчас убьем». Я спокойно отвечаю: «Я вам все время говорила правду». Про себя думаю: «А вы живете правдой?» Все обман. Так обман за обман. Кровь за кровь. Смерть за смерть. И вспомнила мудрые слова нашего великого Сталина. Только была рада, что дети не увидят смерть матери. Долго они разговаривали и решили сделать допрос в сельуправе в присутствии заведующего и людей села. Зашли все и я. Все сели, а я стою. «Покажите документы!» Я показываю. «Покажите свидетельство по окончании педагогического института в 1930 году». Там указано, где я родилась, кто я такая. Переводчик посмотрел на фотокарточку, что была на свидетельстве, и показывает гестаповцам и говорит: «Смотри, какая ты была здесь, а теперь ты настоящая старуха». Я думаю про себя: «Это вы сделали меня такой, мерзавцы!».

«Сколько мне лет?» Ответ: «Тридцать девять». Тогда третий наконец, еще молодой, все время молчал, а теперь сказал: «Моей матери пятьдесят два года, но она не такая старая, как ты» (то есть я). Я молчу. Потом показала свой новый документ вместо паспорта. На справке было написано: 1938 года выдано и по национальности русская. И тут они остановились и долго размышляли. Ведь в 1938 году была советская власть, и зачем мне было менять национальность? В то время все евреи жили очень хорошо, и, по-ихнему, советская власть – это власть жидов.

Спрашивают заведующего, знает ли хорошо, что я юда? Он отвечает:

«Может быть, другой национальности, но не православная». Почему он так уверен? Заведующий отвечает: «Она не знает закона божьего, названия праздников, не ходит в церковь, не учит детей молитвам». Переводчик отвечает: «Это пустяки, если не знает или не хочет!» Потом начали спрашивать общину, что я за женщина? Голова I колгоспу пан Шевченко ответил, что я не еврейка (что я звичайна людина – ну, наша людина – православная). Одна старуха дала такое определение: «Разве евреи люди? Хіба така, як вона жидівка? Вона же звичайна жінка»[46]. Одним словом, моя жизнь была на весах, и думалось: «Какая же чашка весов перевесит?» Потом был задан вопрос с упреком: «Почему у меня нет паспорта в течение двух лет?» Я ответила, что в селе все живут без паспортов. А про себя думаю: «Не хочу вам, разбойникам, показаться на глаза. Ваш паспорт мне противен, как вы, немцы! Я со дня на день жду наших мужей и братьев». Они мне сказали, что должна поехать в Житомир к райбургомистру за паспортом. Если еще раз попадусь к ним без паспорта, то убьют. Я говорю: «Зачем убивать? Ведь я всегда у них в руках и никуда не уйду». (Куда спрячешься от палачей?) Я просила выдать мне справку, что три раза арестована, но гестаповец отвечает: «Достаточно то, что возвратили мне документы и жизнь». А переводчик добавляет: «Особенно жизнь…».

К вечеру уехали. Я вышла от них не своя. Вернулась домой, дети уже спали на знаменитой кроватке. Сначала уснула от переутомления и волнения, а потом думала, как оставить это село? И какие меры принять? Пошла к Мушинским и узнала, в каких местах находятся сахарные заводы. Разузнала. Назавтра под предлогом, что надо ехать в Житомир за паспортом, ухожу в м. Андрушовку (Андрушовского р-на Житомирской области). Прихожу, заводы там не работают. Направляют в Червоное, еще дальше (и все время надо ходить без куска хлеба). За неделю ходьбы – стала чернее черного. Чувствую, что нет уже сил бороться (безвыходное положение опять у меня). Первый месяц осени. Тепло. В Червоном на сахарном заводе принимают, но общежития не дают. Квартир нет, не принимают чужих, боятся. И, поступая на завод, необходим паспорт, а у меня его нет. Опять плохо. Куда ни положишь больного, все ему плохо. Нет, не решаюсь. Лучше в совхоз среди селян. Я уже к ним привыкла, лучше панов. Совхоз этого завода (свекловичный) находится в селе Яроповичи Андрушовского р-на Житомирской области. Иду туда. Работы очень много, и нужна рабочая сила. Принимают, но общежития совсем нет. Проработала два дня в совхозе. Условия ужасные. Кушать нечего, жить негде. Ночую в сарае. Работа с утра до темного вечера на поле, скирдовать высадки буряка. Для меня непосильный труд, ибо сама бессильна, едва ноги тащу. Расчет за работу зимой по двадцать килограммов зерна за трудодни. Селяне имели свое хозяйство и свою хату, и то не могли существовать, а я? Ни кола, ни двора. Как же я могла с детьми существовать? Это такая гитлеровская плата за человеческий труд. Гитлер бросал прокламации в начале войны: «Вы, селяне, служите советской власти за кило половы». Ему невыгодно было видеть зажиточную жизнь села при советской власти, он, Гитлер, тянул из села все готовое заранее. Сознательное селянство боролось против Гитлера, как мы. За детей сильно волновалась. Мне казалось, что гестапо придет в село и заберет детей вместо меня. И решила определить детей в киевский сиротский дом, там работала моя бывшая заведующая детдомом. Когда была студенткой, то работали вместе. (Звали ее Александра Гнатьевна Ершова.) Мы когда-то были хорошими друзьями, и думала, что в трудное время выручит, и считала, что она вполне советский человек, но оказалось совсем другое. Когда пришла в Киев, исключительно к ней в сиротский будинок (Белицкая, 3), там сейчас специальный детдом для детей фронтовиков, конечно, ее уже там нет. Захожу к ней в комнату, вижу, на кровати висит икона (Божья матерь). В столовой висели иконы, и дети стояли на коленях, молились Богу, а она впереди и тоже молилась. В этот момент мне стало что-то страшно при виде ее в таком положении. Мелькнула мысль, быть может, и она была двадцать три года под маской? Не ошиблась я. Когда я ей задала вопрос: «Александра Гнатьевна! Я вас не узнаю» (недавно собиралась вступать в партию). Она мне с насмешкой отвечает: «Эмилия Борисовна! Какая власть, такая масть». Очень жалела, что пришла в Киев к ней за помощью. Даже боялась остаться у нее ночевать и пошла к Вере Петровне. В этот раз ходила по улицам смелее. Прошла по улице Ленина, даже остановилась возле Академии наук и смотрела на свой дом, в котором прожила столько лет. Думала про себя, что буду опять жить в Киеве. Была на ул. Кирова напротив Первомайского парка, там, где жила моя сестра. Эвакуировалась в 1941 года с детдомом (счастливая она). Пошла на Подол, там смотрела квартиру второй сестры, тоже эвакуировалась с учреждением (вторая счастливица). На минутку ожила при виде своего любимого города. Скоро вечер, и нельзя будет ходить (движение до девяти часов вечера). Поспешила к Вере Петровне на ночлег. Впустила меня и заперла меня, так как там жила наша бывшая учительница английского языка, а муж ее работал в управе, то Вера Петровна не хотела, чтоб они знали, что ночую у нее. Всю ночь советовались из-за паспорта, ничего не выходило. На рассвете ушла обратно к себе в село. На четвертые сутки была у детей. Много приключений имела в дороге. Что я видела, что я слышала, что я пережила, не напишу. (Не способна все изложить на бумаге, если бы родилась бы талантом или каким-нибудь гением, то тогда было бы иначе.) Придя в село, я спешила обратно уехать с детьми, ибо остаться в селе невозможно уже было. На мое счастье, из Житомира приехали спекулянты с машиною. Упросилась, и нас взяли в Житомир. Детей опять сдала в сиротский будинок, так как заведующий был уже знакомый. А сама пошла в село Яроповичи нанять хату для детей и поселиться на зиму. С большим трудом я наняла хату у одной старушки. Пошла опять в Житомир за детьми. От Житомира до села Яроповичи пятьдесят километров. Из Житомира шли пешком, по дороге встретила машину, и доехали до села. Первые дни пошла на полевые работы к селянам (копала картошку). Через две недели нас выбросили на улицу. Причина была та, что старшая девочка заболела на свинку, и бабушка требовала у меня пятьдесят рублей на дрова, а денег у меня не было. Начинаю ходить по хатам. Бывали дни, что нас не хотели впускать даже в сарай. Положение ужасное. Идет к зиме. Наконец поселились к одной молодой женщине, вторая хата от церкви (Анна Перепечева), обещала ей золотые горы. Анна эта – настоящая Вера Чибиряк (дело Бейлиса). Там я все уже почувствовала. Моему горю не было конца. От голода, холода, нужды заболели обе девочки и должны умереть. Сколько бессонных ночей выплакала, сидя возле них. Скоро являются ко мне староста и комендант села и требуют меня в сельуправу. Староста добивается все время, где работал мой муж. Отвечаю, что на бойне. Он мне отвечает, что все жиды работали на бойне. А комендант говорит: «Ларчик просто открывается». Значит, мы жиды. (Муж мой военный был почти всю жизнь.) Через некоторое время выздоровели дети. Я объявила всем, что я известная портниха. Все селяне боятся меня, чтоб не украла то тряпье, которое дают перешивать, ибо очень нуждаюсь. Шью руками, все грубое, на вате. Шью долго, с терпением. Через некоторое время убедились, что очень честная жинка, даже возвращаю грубые крестьянские нитки, которые остаются на клубке после шитья. За труд принимала все, что давали, лишь бы накормить голодных детей. И так прожила целую зиму 1943 года у этой Анны. Я вся была опухшая от голода. Дети до того иссохли, что на них лица не было. Они светились, как восковая свечка. Настала весна, опять пошла на полевые работы к селянам (садила картошку). Потом староста заставил пойти садить картошку под плуг. Работала мало на колхозном поле, ибо за труд не оплачивалось. У крестьян, когда работала, то давали хоть покушать, и домой для детей принесу похлебку. На мое несчастье приезжают к хозяйке Анне гости из Киева, и я должна была оставить эту хату. Заставили освободить опять угол, что занимала. Опять плохо, нет угла, но не страшно было, ибо шло уже к весне. Долго валялась с детьми на земле, где попало. В прекрасный день меня впустила другая селянка, Марина Машталер. Там моя чаша горечи переполнилась. Восьмилетнюю Мери послала в пастушки. Она пасла пять свиней и двенадцать поросят. Уходила в пять утра в поле и приходила в девять часов вечера. Селяне ее кормили. Младшая завидовала старшей, но никто из селян не хотел принять на работу шестилетнюю Светлану. Светлана горько плакала, что Мери ест, а она голодает. Как было отрадно видеть, что Мери делилась последним. Что даст ей хозяйка, спрячет и вечером принесет домой и отдаст Свете. Часто предлагала и мне: «Бери, мама!» Я чувствовала, что растет мне защита. Недаром я столько намучилась, чтоб спасти им жизнь пока. И так проработали мы целое лето (я с детьми на поле от зари до зари). Света белого не видела. Староста и комендант зорко следили за нами. Продолжение следует[47]. Пишу поздно ночью при коптилке.

Перейти на страницу:

Илья Альтман читать все книги автора по порядку

Илья Альтман - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки kniga-online.club.


Неизвестная «Черная книга» отзывы

Отзывы читателей о книге Неизвестная «Черная книга», автор: Илья Альтман. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.


Уважаемые читатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.

  • 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
  • 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
  • 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
  • 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.

Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор kniga-online.


Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*
Подтвердите что вы не робот:*