Коллектив авторов - Пограничные войска России в войнах и вооруженных конфликтах XX в.
С началом отступления русских войск перед пограничниками была поставлена еще одна сложная боевая задача — обеспечение организованного их отхода. В приказе генерала Чичагова указывалось: «Если полевые войска будут отступать, заамурцам же отступления нет. Каждую пядь земли отдавать с бою»[61].
Выполнение данной задачи потребовало от пограничников не только максимального напряжения сил, но и больших человеческих жертв. Примером тому могут служить арьергардные действия усиленной сотни пограничной стражи под командованием ротмистра В.А. Виторского в середине августа 1904 г.
14 августа начались бои на подступах к Ляояну. Подразделение получило задачу занять мост через р. Шахе, находившийся в тылу русских войск, и обеспечить отход через него главных сил Маньчжурской армии. Затем пограничникам пришлось вести арьергардные бои с превосходящими силами противника на подступах к Ляояну, обороняя редут у д. Маетунь. Ожесточенные бои за редут начались на рассвете 17 августа. Части генерала Оку атаковали пограничников в течение трех суток, но каждый раз откатывались на исходный рубеж, оставляя на поле боя десятки убитых и раненых. На третьи сутки сотня оказалась в окружении, боеприпасы подошли к концу, не хватало воды. Большинство уцелевших пограничников, в том числе и командир, были ранены. Несмотря на это, Виторский принял решение вести подчиненных на прорыв. Заамурцы, примкнув штыки, бросились на врага. Раненого командира несли на руках. После прорыва из 300 нижних чинов в живых осталось 65 человек, многие из которых были ранены, а из четырех офицеров — ротмистр Виторский, раненный в грудь и руку. 18 ноября 1904 г. Владимир Августинович Виторский был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени[62].
В последующем, по мере отхода русских войск, подразделения пограничников неоднократно высылались на их фланги, где они выставляли боевое охранение. Службу несли, как правило, по рубежу реки, ручья или оврага теми же способами, что и при охране линии железной дороги Неподвижные посты (секреты) выставлялись на наиболее угрожаемых направлениях, между которыми патрулировали конные и пешие дозоры.
Особо надо сказать об участии заамурских пограничников в героической обороне Порт-Артура. На дальних подступах к крепости в числе оборонявшихся русских войск были и пограничники, например лейтенант флотилии ОКПС А.М. Ивашенко, прикомандированный к Восточно-Сибирскому стрелковому полку. 20 июня в бою у Зеленых гор японцы плотным пулеметным огнем с господствующей высоты прижали к земле атакующие цепи русской пехоты. Тогда Ивашенко со взводом солдат по оврагу обошел неприятеля и внезапным ударом с тыла овладел высотой. Захватив пулемет, офицер открыл из него огонь по противнику и уничтожил более десяти японцев, чем обеспечил успех атаки главных сил. За этот подвиг лейтенант Александр Михайлович Ивашенко был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени[63].
В обороне Порт-Артура участвовали и две роты пограничной стражи во главе с подполковником П.Д. Бутусовым. Первоначально они находились в резерве, но, когда 13 июля оборона пехотных подразделений была прорвана, роты поочередно вступили в бой, задержали врага и обеспечили отход главных сил на тыловой рубеж обороны. Потери обеих рот составили 7 человек убитыми и 37 ранеными.
Для улучшения положения своих войск утром следующего дня пограничники контратаковали неприятеля. Выполнив поставленную задачу, они потеряли семь человек убитыми и восемь ранеными. После этого обе роты были сняты с позиции и отведены в резерв командира корпуса, оборонявшего Порт-Артур. За проявленное мужество Бутусов был отмечен орденом Св. Станислава 2-й степени с мечами, 11 его подчиненным вручили знаки Военного ордена 4-й степени.
Во время боев в городе пограничники составляли резерв войск, оборонявших Водопроводный редут. 7 августа японцам удалось захватить большую часть редута. Тогда во фланг неприятелю был направлен резерв во главе с подполковником Бутусовым и ротмистром Яковицким. Развернувшись в цепь, пограничники пошли в штыковую атаку. Противник не выдержал удара и обратился в бегство. На поле боя осталось более 30 убитых и раненых японцев, было захвачено 118 винтовок и более 10 тыс. патронов. Потери заамурцев составили 7 человек убитыми и 16 ранеными.
Еще месяц сражались пограничники на Водопроводном редуте, а 7 сентября они заняли оборону в укреплениях на Казачьем плацу. Там Петр Дмитриевич Бутусов узнал о том, что он награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. 22 ноября во время штурма японцами горы Высокая Бутусов геройски погиб и был погребен вблизи позиции[64].
Неудачи преследовали русскую армию. 20 декабря 1904 г. (2 января 1905 г.) капитулировал гарнизон Порт-Артура. За время героической обороны крепости русские войска потеряли 10 634 человека убитыми и умершими от ран, 24 146 ранеными, что составляло более 60 % от общей численности гарнизона. При этом потери японцев составили около 110 тыс. человек убитыми и ранеными[65]. Попытка вернуть стратегическую инициативу в сражении у Сандепа в середине января 1905 г. успеха не имела. В феврале русская армия потерпела тяжелое поражение в Мукденском сражении и отступила на Сыпингайские позиции. В мае у о-вов Цусима японский флот разгромил российскую эскадру адмирала З.П. Рожественского, что окончательно утвердило господство противника на Тихом океане.
Военные неудачи на суше и море вынудили российское правительство искать другие пути урегулирования военного конфликта. 24 июля (6 августа) 1905 г. в американском городе Портсмуте начались мирные переговоры. С российской стороны их вел председатель комитета министров С.Ю. Витте.
Переговоры шли трудно. Условия, первоначально выдвинутые японцами, предусматривали передачу им Сахалина, Камчатки, Уссурийского края, Приморской области, Квантунского п-ова со всеми его сооружениями и выплату Россией контрибуции в размере 3 млрд. руб. С.Ю. Витте счел эти требования неприемлемыми. Начались дипломатические «торги», которые продолжались в течение месяца. Наконец 23 августа (5 сентября) мирный договор был подписан. Россия признала за Японией преобладание ее интересов в Корее, уступила ей право на аренду Квантунского п-ова с Порт-Артуром и Дальним, передала без оплаты Южную ветку КВЖД от Харбина до Порт-Артура со всем имуществом и южную часть Сахалина. Прямой материальный ущерб, понесенный Россией в ходе войны, составил 2294,9 млн. руб. Людские потери русской армии и флота достигли 270 тыс. человек[66].
Таким образом, русско-японская война завершилась поражением России и показала отсталость и косность ее политической и военной стратегии по сравнению с хорошо подготовленным противником. Причин поражения было несколько.
Во-первых, в российских правительственных кругах ни Японию как государство, ни тем более японскую армию не воспринимали в качестве серьезного военного противника.
Во-вторых, вложив огромные средства в развитие Маньчжурии, Россия в то же время крайне мало внимания уделяла стратегическим возможностям собственных дальневосточных территорий. Историк А.А. Керсновский писал: «Не было смысла захватывать чужие земли, когда собственные оставались втуне. Мы набросились на каменистый Ляодун, пренебрегая богатейшей Камчаткой. Мы затратили огромные деньги на оборудование китайской территории и оставили в запустении искони русский край непочатых сил от Урала до Берингова моря. Имея богатейший в мире Кузнецкий угольный бассейн, мы не тронули его и стали разрабатывать за тридевять земель в чужой стране Янтайские копи. Имея лучшую стоянку на Тихом океане — Петропавловск, мы зачем-то пошли в порт-артурскую мышеловку… И даже в нашей непоследовательной политике мы не сумели быть последовательными: взяв китайские земли, мы не подумали их прежде всего укрепить, принесли Порт-Артур в жертву Дальнему»[67].
В-третьих, проявилась несостоятельность российской военной науки, особенно ее высших составных частей — стратегии и оперативного искусства. В стратегическом планировании и ведении войны не просматривалась четкая система использования сухопутных войск и флота для победы над врагом. Каждый вид вооруженных сил действовал самостоятельно. В ходе войны был образован фронт, состоявший из трех армий, которые также использовались без четкого единого плана, что приводило к распаду фронтовой операции на армейские, а последних — на корпусные и дивизионные. В результате военные действия зачастую распадались на отдельные бои частей и даже подразделений, не объединенные единым оперативно-тактическим замыслом и неспособные повлиять на ход и исход войны.
В-четвертых, постоянно ощущался низкий уровень профессиональной подготовки высшего командного состава российской армии и флота. «Большинство старших начальников маньчжурских армий были, подобно Куропаткину, представителями упадочной эпохи русской армии», — пишет Керсновский. И продолжает: «Отрицательной величиной являлся маньчжурский Пфуль — Харкевич… автор удивительного плана войны «под Барклая». Генерал Кульбарс имеет право на признательность энергичным подавлением смуты. Командующим армией он был посредственным, и то же можно сказать о Бильдерлинге. Большинство командиров корпусов и начальников дивизий были бесцветны и ничем себя не проявили»[68].
