Вальтер Гёрлиц - Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657-1945
Тем временем в министерстве происходило что-то наподобие контрреволюции. Офицеры, которые были верны Гитлеру или считали, что стоит воздерживаться от решительных действий, вооружившись пулеметами, пистолетами и гранатами, заняли телефонный узел, освободили Фромма и стали ходить по комнатам, объясняя, что всех ввели в заблуждение, и грозно вопрошали каждого, «за или против Гитлера». Штауффенберга арестовали. Фромм заявил Ольбрихту, Хопнеру и Беку, что теперь он сделает с ними то, что днем они сделали с ним, то есть арестует. Бек отказался отдать пистолет. Тогда Фромм предложил ему застрелиться на глазах присутствующих. При первой попытке пистолет дал осечку. Бек, выстрелив опять, был ранен в голову, но рана оказалась несмертельной. Фромм приказал одному из офицеров прикончить бывшего начальника Генерального штаба, словно он раненое животное. Офицер отдал приказ сержанту, который и сделал смертельный выстрел.
Фромм поспешно собрал трибунал, который приговорил Штауффенберга, Ольбрихта, Квиринхейма и Хефтена к расстрелу. Фромм руководствовался не только и даже не столько страхом, что его могут заподозрить в связях с заговорщиками, а традицией рейхсвера, по которой армия – это государство в государстве, и нельзя выносить сор из избы. Следовало срочно замести следы, избавиться от свидетелей обвинения, пока не вмешались СС. Четырех заговорщиков расстреляли во дворе военного министерства, в роли палачей выступали солдаты. Штауффенберг прокричал: «Да здравствует свободная Германия!», но солдаты выполнили приказ. Эти слова ничего не значили для них. Позже эсэсовцы погрузили тела убитых в грузовик. Место их захоронения неизвестно.
XIА вот в Париже события приняли совсем иной оборот и продемонстрировали, что могло произойти, если бы военные округа действовали более решительно. Как только Штауффенберг позвонил фон Хофакеру, одному из заговорщиков, и сообщил о смерти Гитлера, Штюльпнагель распорядился арестовать членов гестапо и СС, а коменданту Парижа, генерал-лейтенанту Ленгфельду, было приказано привести в боевую готовность полк боевого охранения. В 18 часов полк был приведен в боевую готовность, а в 21 час 30 минут командир полка приказал приступить к операции. Без единого выстрела были схвачены гитлеровские прислужники. Генерал СС Оберг и штандартенфюрер СС, глава разведки (которого нашли в ночном клубе), не оказали сопротивления при аресте.
Фон Клюге ничего не знал о запланированном на этот день покушении и, когда вечером вернулся с фронта в штаб, попал в атмосферу некоторой растерянности. Блюментриту, его начальнику штаба, один из заговорщиков, полковник Финк, сообщил, что Гитлер убит. Незадолго до этого Шпейдель сообщил Блюментриту, что против Гитлера будет предпринята какая-то акция. Тогда Блюментрит связался по телефону с генерал-майором Штифом, который, зная о том, что заговор провалился, и беспокоясь, как бы не выдать себя, поинтересовался, откуда идут слухи о смерти фюрера. Затем добавил, что «фюрер абсолютно здоров и в прекрасном расположении духа». У Блюментрита создалось впечатление, что была предпринята какая-то попытка, закончившаяся провалом. Выслушав начальника штаба, Клюге сказал, что, если бы попытка удалась, он бы немедленно направил «Фау-1» на Англию и попытался начать переговоры с союзниками.
В тот же вечер Клюге пригласил Штюльпнагеля и Шперле, чтобы обсудить положение. Первыми в штаб группы армий «Б» пришел Штюльпнагель с подполковником Хофакером, чуть позже подошел Шперле. Штюльпнагель изложил планы Штауффенберга. Итак, господа, попытка провалилась, сказал Клюге. Причем во всех отношениях. Господин фельдмаршал, сказал Штюльпнагель, я считал, что вы были ознакомлены с планами. Надо что-то делать. Нет, ответил Клюге, сделать ничего нельзя, ведь фюрер все еще жив.
Согласно записям Блюментрита, Шперле не выказал желания участвовать в бессмысленном обсуждении, и Шпюльпнагель, по всей видимости испугавшись, переговорил с Клюге с глазу на глаз. Он сообщил фельдмаршалу, что перед отъездом из Парижа предпринял «первые меры предосторожности», арестовал генералов СС и гестапо. Клюге мгновенно отреагировал, заявив, что Штюльпнагель должен взять на себя ответственность за эти действия, поскольку никто не отдавал никаких приказов. Блюментрит позвонил полковнику фон Листову, начальнику штаба Штюльпнагеля, который объяснил, что выполняет приказ Штюльпнагеля и ничего уже нельзя остановить. Тогда Клюге сказал, что Штюльпнагелю лучше переодеться в штатское и исчезнуть. Но Штюльпнагель был не из тех, кто бежит с тонущего корабля.
Ситуация становилась все более критической. Адмирал Кранк, который после длительного телефонного разговора с Витцлебеном почувствовал неладное, пригрозил направить отряд из пяти тысяч матросов, чтобы освободить офицеров СС, арестованных в Париже. Встревоженный слухами командующий 1-м танковым корпусом СС Дитрих выступил с аналогичной угрозой, заявив, что двинется на Париж. Когда Гитлер выступил по радио и обвинил «клику страдающих манией величия, преступных офицеров» в попытке покушения на его жизнь, офицеры, арестовавшие эсэсовцев в Париже, были отданы им же на растерзание. Вернувшись в Париж, Штюльпнагель приказал освободить арестованных эсэсовцев.
Поздно вечером 20 июля на командующего воздушными силами рейха были возложены самые высокие военные полномочия в отношении войск, находящихся в пределах рейха. Вышел приказ, что выполнять распоряжения можно только в том случае, если их отдают офицеры, имеющие отношение к данным войскам. Поскольку генерал Буле был серьезно ранен при взрыве бомбы, руководство Генеральным штабом возложили на генерал-полковника Гудериана. Решение было принято чисто случайно. Гудериан ничего не знал о планах заговорщиков. 20 июля он инспектировал танковую дивизию и только по возвращении в Берлин узнал о попытке покушения. В этот момент Гитлер с советниками посчитали его единственным высокопоставленным офицером, который хоть как-то разбирался в восточных проблемах и наверняка не имел никакого отношения к взрыву.
21 июля Генрих Гиммлер, бывший член одного из «добровольческих корпусов», затем студент сельскохозяйственного факультета, банковский клерк, знаменосец во время «пивного путча», а ныне рейхсфюрер СС, принял командование резервной армией. Кейтель сказал Штюльпнагелю, что он поставил не на ту лошадь и теперь должен расплачиваться. В штабе Клюге, по распоряжению Геббельса и Кейтеля, выступили представители отдела пропаганды вермахта, которые потребовали отправить Гитлеру поздравительную телеграмму и выступить с обращением по радио, чтобы положить конец всем слухам. Клюге был уже конченым человеком и согласился с этими требованиями.
Когда Гудериан в тот же день пришел принимать на себя руководство Генеральным штабом, то застал весь штаб в смятении. Цейтцлер был уволен из армии и лишен права носить форму. Некоторые офицеры были ранены при взрыве бомбы. Кто-то ждал, что будет арестован. Гудериан обнаружил в штабе единственного спокойного человека, по должности – телефонного оператора, который, как выяснилось, просто заснул на рабочем месте.
Гудериан всю жизнь был солдатом. Он родился в 1888 году на востоке Германии. Его отец был прусским офицером, а дед землевладельцем. Гудериан не переставая думал о страшной опасности, нависшей над Восточной Пруссией; в любой момент советские войска могли прорвать слабую прусскую границу. Он никогда не верил, что заговор против правительства может всерьез изменить положение, в котором оказалась Германия, хотя, по его мнению, осуществление плана Штауффенберга могло дать возможность советским войскам вторгнуться в страну, пока союзники вели тяжелые бои на Западном фронте. Ему была одинаково чужда атмосфера, царившая в ставке фюрера, и идеализм, двигавший людьми вроде Штауффенберга. Гудериан считал, что только упорство и бесстрашие могут исправить стратегические ошибки Гитлера. Зимой 1941 года он был отстранен от командования войсками, но теперь мог показать, на что способен.
Гудериан испытывал жуткую злобу к этим людям, которые стремились защитить традиции Генерального штаба, и в одном из первых приказов он возложил вину на тех, кто содействовал подготовке заговора. Все офицеры Генерального штаба, говорилось в приказе от 29 июля, должны стать «национал-социалистами». Имеющие возражения должны ходатайствовать о переводе. Защитники военной оппозиции так никогда и не простили ему этот приказ. Как мы уже говорили, Гудериан был солдатом и всеми силами стремился установить дисциплину.
В своей ставке Гитлер бесился от злобы, проклиная Генеральный штаб и старый офицерский корпус. Брызжа слюной, он орал, что повесит своих врагов, как подвешивают на крюках говяжьи туши. Четыреста офицеров гестапо занялись расследованием. Число арестов и самоубийств высокопоставленных офицеров росло пропорционально степени раскрытия заговора. Через два дня после вступления Гудериана в должность был арестован начальник оперативного отдела Хойзингер. Его судьбу разделил Штиф. В Цоссене, когда за ним пришли гестаповцы, покончил жизнь самоубийством Вагнер.
