Андрей Смирнов - Крах 1941 – репрессии ни при чем! «Обезглавил» ли Сталин Красную Армию?

К началу 1941-го штабы медленно и некачественно готовили оперативные документы (и в том числе боевые приказы), но во всех корпусных, дивизионных, бригадных и батальонных и в половине полковых штабов УВО/КВО и БВО, по которым сохранилась соответствующая информация за весну – лето 1935-го (в штабах 6-го, 8-го и 15-го стрелковых корпусов, 5-й, 27-й, 43-й, 44-й и 51-й стрелковых дивизий, 4-й механизированной бригады и ее танковых батальонов, 79-го, 80-го и 153-го стрелковых полков и в трех из девяти батальонных штабов 79-го, 132-го и 286-го стрелковых полков) боевые документы и распоряжения также готовились и отдавались слишком медленно (либо быстро, но некачественно), а то и вообще не готовились и не отдавались. А о том, что в выпускавшихся войсковыми штабами УВО/КВО документах тогда часто допускались небрежности, мы читаем даже в «парадном» годовом отчете КВО от 11 октября 1935 г. (в переводе на русский это означает, что документы в штабах этого передового округа готовили низкого качества – и не часто, а как правило. В самом деле, в начале сентября даже в «ударных» дивизиях КВО – 24-й и 44-й стрелковых, – штадивы, имея массу времени, составили приказы на наступление «исключительно небрежно»132 или вообще неграмотно). Медленность и/или недостаточную четкость выпуска их войсковыми штабами документов и передачи распоряжений признали тогда и годовые отчеты ОКДВА, ее 18-го и Особого стрелковых корпусов и ее автобронетанковых войск (соответственно от 21, 10, 17 и 19 октября 1935 г.).

Не лучшей картина была и в 36-м. «[…] Все еще много времени теряется на передачу приказов и донесений благодаря несовершенству штабной работы», – констатировалось в подведшем итоги учебного года приказе наркома обороны № 00105 от 3 ноября 1936 г.133. Штаб 16-го стрелкового корпуса передового БВО ухитрился запоздать с подготовкой приказа на наступление даже на Белорусских маневрах 1936 г., к действиям на которых готовился целый месяц! Подготовку боевых приказов и доведение их до войск затягивали (тратя подчас на то и другое до 26 часов!) и все штабы дивизий и полков передового же КВО, участвовавшие в августе 1936-го в Полесских маневрах; с доведением приказов до подразделений часто запаздывали и штабы мехбригад КВО (а также их танковых батальонов), выведенные в сентябре на Шепетовские маневры…

Войсковые штабы БВО «несвоевременное» доведение командирских решений до войск отличало еще и в первой, «дорепрессионной» половине 1937-го134.

К началу 1941-го штабы «не имели твердых навыков в подготовке справок и расчетов, необходимых командиру для принятия решения» (разрабатывая их «медленно» и «неточно»), но в передовом КВО штабисты не умели «быстро и правильно производить необходимые расчеты» и в «дорепрессионном» 1935-м (ведь даже стремившиеся втереть Москве очки составители годового отчета этого округа вынуждены были признать тогда, что делать это у них умеют «не все еще штабные командиры»…135). Та же картина была в этом округе и в 1936-м, когда подготовку данных для командира там затягивали абсолютно все полковые и дивизионные штабы, выведенные на августовские Полесские маневры…

К началу 1941-го штабы не умели обеспечить непрерывность управления – но, согласно директивному письму К.Е. Ворошилова от 28 декабря 1935 г., по крайней мере, «в ряде округов» проблема «непрерывности управления» в ходе операции «не получила надлежащего изучения и усвоения» и в «дорепрессионном» 35-м. Начальник 2-го отдела Генштаба РККА А.И. Седякин в докладе от 1 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год…» констатировал, что «еще далека от действительного совершенства» и «непрерывность управления» «в подвижных формах боя» (т. е. что управление в ходе боя тогда часто терялось). Войсковые штабы, подтвердил в датированном тем же числом письме К.Е. Ворошилову М.Н. Тухачевский, «отстают от развития событий в бою»136. Неумение штабов соединений обеспечить «непрерывность управления в горно-лесистой местности» признал тогда и годовой отчет дислоцированной среди гор и тайги ОКДВА137, а факты потери штабами управления войсками – даже безбожно «лакировавший» действительность годовой отчет КВО (в самом деле, такое бывало даже на тщательно репетировавшихся Киевских маневрах)…

Непрерывность управления штабы в Красной Армии не обеспечивали и в 36-м: ведь, как отмечалось в директиве наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г., они не умели тогда «планово и правильно использовать все средства связи» – из-за чего «в динамике боевых действий в большинстве случаев связь нарушается»138. Два из трех полковых штабов КВО, о которых сохранилась информация за первую, «дорепрессионную» половину 1937-го (72-го и 286-го стрелковых полков) непрерывность управления не умели обеспечить и тогда; так же обстояли дела и в войсковых штабах единственного освещаемого источниками тогдашнего корпуса БВО (23-го стрелкового)…

К началу 1941 г. штабы пренебрегали контролем и информацией – но в такой находящейся почти что на боевом положении группировке РККА, как ОКДВА, они делали это и в 1935-м. Из доклада М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» видно, что с задачей вовремя информировать вышестоящее командование штабы частей и соединений не справлялись (и не справлялись именно из-за недооценки ее важности) и в 36-м. Не справлялись с ней и два из трех полковых штабов передового КВО, о которых сохранилась информация за первую, «дорепрессионную» половину 1937-го (72-го и 287-го стрелковых полков), а «отсутствие четкого контроля выполнения приказа старшего начальника» в эти последние перед началом чистки РККА месяцы было характерно для всех штабов передового БВО…139

Стрелково-артиллерийская выучка. Проверив в ноябре 1940 – январе 1941 г. комсостав 24 артиллерийских полков Ленинградского (ЛВО), Прибалтийского особого, Западного особого, Одесского, Северо-Кавказского (СКВО) и Закавказского военных округов, Инспекция артиллерии Красной Армии выявила, что командиры и огневых взводов, и батарей, и дивизионов «плохо» знают теорию стрельбы и правила стрельбы. В 15 артполках из 24 комсостав получил у нее по стрелково-артиллерийской подготовке «плохо», а в девяти остальных – «посредственно»140. Правда, бо́льшая часть артиллерийских командиров, участвовавших в сентябрьских тактических учениях в ЗОВО (из состава 6-й, 13-й и 42-й стрелковых дивизий), «показала в целом неплохую подготовку к производству» даже и «сложных стрельб», но другая часть – из 131-го легкого артполка 6-й дивизии и двух из девяти батарей 108-го легкого артполка 42-й дивизии – оказалась «не подготовленной к выполнению боевых задач» вообще141. На декабрьском совещании «низкую» или даже «очень низкую степень» стрелково-артиллерийской подготовки своих командиров-артиллеристов признали также командующий Дальневосточным фронтом Г.М. Штерн и начальник артиллерии ДВФ генерал-лейтенант артиллерии Н.А. Клич142.

Как видим, стрелково-артиллерийская выучка комсостава советской артиллерии в конце 1940 – начале 1941 г. была слаба. Выступления участников декабрьского совещания позволяют уточнить, что крылось за этой оценкой. Если простыми стрельбами, констатировал начальник Генштаба Красной Армии К.А. Мерецков, артиллерия овладела «удовлетворительно», то стрельбы в сложных условиях (ночью, в дыму и вообще «в условиях пониженной видимости») «в большинстве артиллерийских частей не отработаны»; «стрельбы по движущимся целям и на самооборону» «в большинстве частей» отработаны «плохо», дистанционная стрельба не освоена. О том же говорили и Г.М. Штерн и Н.А. Клич – многие командиры батарей у которых имели по стрелково-артиллерийской подготовке «неуд». «Стрелять умеют, – отметил Штерн, – но в простых условиях, в составе артиллерийских групп, в составе полков [т. е. там, где «командир батареи является простым техническим исполнителем» указаний артиллерийских штабов. – А.С.], но в боевых [которые зачастую оказываются сложными. – А.С.] условиях стреляют очень слабо […]». «Наши командиры батарей будут, конечно, стрелять, – более дипломатично указал Клич, – будут выполнять огневые задачи в простой обстановке, но […] для наших командиров решение сложных стрелковых задач рациональным расходом боеприпасов [т. е. прицельным огнем, а не огнем по площадям. – А.С.] является делом очень трудным. И не всегда в сложной боевой обстановке и проводя стрельбы в сложных условиях (как то: стрельба в горах, стрельба с большими смещениями и т. п.) – командиры батарей будут выполнять так, как это нужно». Причиной тому было плохое знание теории стрельбы, не позволяющее обосновать применение правил стрельбы, а значит, и «сознательно решать огневые задачи»143.

Но знание комсоставом советской артиллерии теории стрельбы, как констатировал 8 декабря 1935 г. на Военном совете А.И. Егоров, было «недостаточным для обоснования правил стрельбы» и в 35-м!144 Судя по двум из трех крупнейших военных округов (БВО и ОКДВА; материалы по КВО не сохранились), оно было таким и в 36-м. В двух из трех полевых артполков БВО (5-го, 33-го и 37-го), материалы проверок выучки комсостава которых за тот год сохранились, командиры отличались либо недостаточным умением применять аналитический метод пристрелки (т. е. слабостью теоретической подготовки), либо слабым знанием правил стрельбы – т. е. теми же недостатками, что и комсостав 24 артполков, проверенных (в том числе и в бывшем БВО – ЗОВО) в конце 40-го – начале 41-го. А в докладе помощника начальника 2-го отдела штаба ОКДВА майора В. Нестерова от 8 ноября 1936 г. «О подготовке артиллерии ОКДВА в 1936 году» прямо указывалось, что командиры-артиллеристы этой армии «плохо знают теорию стрельбы»…145