Сергей Есин - Дневник. 2009 год.
30 августа, воскресенье. Ночью же, когда наступила бессонница, добрался до седьмого номера «Нового мира» и прочел крошечный рассказ Олега Зоберна «Жертвы объема». Каким-то невольным образом этот рассказик связался у меня и с романом Сережи Самсонова, и с собственным так называемым творчеством. Это диалог некоего покупателя-заики и молодого продавца в книжном магазине.
« – Унылые произведения, – продолжает заика. – ни уму ни сердцу. Романы ва-васновном. А все просто, вот тебе, ба-ба-баловень судьбы, рецепт востребованного сейчас романа: пе-первое – проекция экспрессии, второе – контроль над ре-ре-рефлексией, а третье – поклонение объему… Словесность на-надо спасать.
Леша успокаивает себя, думая, что это всего лишь неизбежная часть работы – терпеть темных личностей, и, по-прежнему не подавая виду, что раздражен, спрашивает:
– А как ты хочешь спасти словесность? Ввести цензуру?
– Нет, ба-ба-баловень судьбы. – Заика нахмурился. – Не цензуру, а редактуру. Большую. Ты же ничего не имеешь про-против редакторов?
– Ничего, – отвечает Леша. – но не надо искажать значение слова «редактор», это неправильно.
– Тогда что правильно? – не унимается заика. – Правильно, ка-кагда объем повсюду и губит смысл? – Он наугад берет со стеллажа толстую книгу в черной суперобложке и трясет ею. – Вот па-па-пасматри! Теперь каждая сволочь на-наровит роман написать!. . В будущем критики назовут большую часть са-са-савременных писателей «жертвами объема». Понял, ба-баловень судьбы?»
Мне показалось, что это почти гениальный анализ современного состояния литературы. Ночью же прочел очень ловкую статью С. Ю. Куняева в «Нашем современнике» «Истерика пана Помяновского» – в ней не только сражение с польскими антирусскими СМИ, но и романтическая битва Куняева за некоторую объективность в восприятии истории. Да разве она существует! Я вообще-то зря последнее время не читаю «Современник», здесь много интересного и для меня важного. Есть в его борьбе и вещи смешные. Оказывается, этот самый пан Ежи Помяновский, с которым сейчас идет полемика, старый герой журнала, который когда-то, в 10-м номере за 2003 год, фигурировал, по мысли Куняева, под другой фамилией в повести «Бродячие артисты» – под именем Ежи Самуилович Либерсон.
По какой-то странной ассоциации вспомнил, что еще вчера решил, что надобно записать в дневник вчерашний же крошечный эпизод. Утром, чем-то занимаясь на кухне по хозяйству, я слушал прекрасную и полную передачу по «Эху Москвы» о музее-усадьбе «Архангельское». Все так обычно и идет в руку. Казалось бы, только что я прочел в интервью покойного Саввы Ямщикова о М. Е. Швыдком, где говорилось и о куске Рижской автострады, «отрезанном для его дачного участка», а это, если мне не изменяет память, где-то рядом с Архангельским. Я пишу об этом еще и потому, что видел, довольно, правда, давно передачу, где еще фигурировали какие-то спиленные деревья, и твердо помню: упоминалось Архангельское, и снова возникает та же самая география.
Собственно, передача была просто замечательная, которыми эта радиостанция и знаменита, прекрасный неторопливый в качестве главного гостя директор и две ведущие – Ксения Ларина и Майя Пешкова, образ мыслей обеих я отчетливо себе представляю. И вдруг неторопливый ведущий, отвечая на все вопросы дам, как постепенно, естественно, не без помощи советской власти, этот замечательный уголок русской культуры, искусства и русской природы стал разрушаться, ляпает… Молодцы дамы, на секунду замолкли и ни одним движением, ни одной модуляцией голоса не намекнули своему гостю о том, что он играет не по правилам. Правда, чуть позже, когда по обратной связи пошла реакция слушателей, Ксения Ларина вдруг сказала что-то вроде того, что от наших слушателей достается Троцкому.
Еще в юности, когда я много раз бывал в Архангельском, а один раз с неутомимым Борей Борисоглебским, и каждый раз, когда я с террасы глядел вдаль, я поражался, каким образом и кто додумался поставить в этом месте два корпуса военного санатория. Все это мне казалось таким антикультурным делом и связано с таким невежеством, что я просто дивился. Так вот из передачи выяснилось, что Лев Давидович Троцкий здесь, в Архангельском, устроил ставку Верховного главнокомандующего, которым в начале революции он являлся, и преспокойненько здесь же, в Архангельском, в родовом гнезде российского аристократа и проживал и чуть ли не пользовался теми комнатами, которые сейчас показывают как парадные покои. А почему нет? Чуть ли не в то время появились здесь и санаторские корпуса, потому что место долго оставалось за армией. Наши вожди, оказывается, любили жить по усадьбам. Ленин в Горках, Троцкий в Архангельском, какое-то еще не разграбленное и не разоренное имение выбрал себе под резиденцию и Луначарский.
1 сентября, вторник.
Как же я соскучился по работе! В половине десятого уже был в институте. Власть все же чего-то побаивается, возле проходной дежурит милиционер. Описывать всю процедуру начала учебного года не стану, она практически как всегда. БНТ с каждым годом, будто наращивая уверенность, говорит все лучше. Пока он говорит, я думаю: кого набрали? Лица новой нашей молодежи – это некоторая неразбериха. Девчонки из моего семинара за лето стали писаными красавицами и принялись восторженно орать, когда настала моя очередь выступать. Говорю с нашего крылечка. Все мы выкрикиваем наши речи через ветхий мегафон, который висит на плече у Миши Стояновского. Слышно плохо. По традиции вещали руководители, набиравшие семинары: Сегень, Королев, Николаева. Но лучше и ярче всех сказала М. В. Иванова, декан дневного отделения.
Сразу же после того, как закончилась церемония, я пошел в «Российский колокол» относить правку к уже отосланной по Интернету седьмой главе. Мой семинар начнется позже, в два. Лева, у которого была рукопись, с большим вниманием и точностью все вычитал. Но почему же я столько мелочей пропускаю! В «Колокол» ходили вместе с Соней, по дороге она рассказывала мне о своих новых планах, а я ей об истории с Витей Симакиным. Именно на сегодня назначена встреча согласительной комиссии из Москвы и голодающих артистов.
Мой семинар прошел быстро, сделали график обсуждений, поговорили о том, кто и как отдыхал, кто что читал. Самое любопытное – это время, проведенное Верой Матвеевой, она ездила к сестре в Швейцарию, где сидела как нянька со своими племянниками. Перед этим она довольно много прочла детской литературы. Я подумал, что вся эта ситуация могла бы стать темой хорошего рассказа. Похоже, плотнее всех летом работала Ксения Фрикауцан – у нее в заделе около четырех работ. Не было Марка Максимова и Саши Киселевой, они поехали хоронить кого-то из родственников. Собственно Марку и была адресована цитата из рассказа Олега Зоберна. Кстати, об Олеге – по приглашению какого-то американского университета он едет в Америку.
По телевизору много говорят о визите Путина в Польшу. Мне нравится, как он отбивается от разнообразных нападок. Он хорошо подготовлен и бьет наотмашь. Например, оказалось, что среди владельцев прав на газопроводы на территории Польши, где права были поделены поровну, с польской стороны оказалось еще и некое физическое лицо. Теперь журналисты, я думаю, раскопают, кто это. Самая большая новость в области культуры – это четыре словаря, которые министерство образования признал эталонными. Прелесть этой ситуации в том, что все они выпущены издательством АСТ-пресс. Во дают!
Уже дома занимался приведением в порядок дневника, потом сел читать «Новый путеводитель. Русская литература сегодня, 2009 год». Делает этот путеводитель Сергей Чупринин. Сначала проанализировал статью о себе, конечно, она лишена какой-нибудь человечности, интонации, но в целом достаточно объективна и полна точных сведений, которых уже нет и у меня. Потом я просмотрел весь довольно большой том и понял, что все же Сергей проделал огромную, даже невероятную работу, и проделал ее с огромной точностью. И как-то осело на него раздражение, может быть, надо действительно убрать его имя из романа? По крайней мере, все надо предельно смягчить. Это, конечно, замечательная работа и, конечно, надо бы ее выдвинуть на премию Москвы.
Уже около девяти приходил Игорь со своей девушкой Леной, кормил их ужином. Ребята принесли мне в подарок «Киевский» торт, который я, конечно, немедленно съем. Воздержание вокруг сладкого выше моих сил. Принес Игорь и киевскую газету «Коммунист», вышедшую в пятницу 21 августа, свежую, на русском зыке. Вот чего я не мог ожидать, так это своего в ней имени. На полосе четыре крупных «постера»: это высказывание некого читателя Андрея Ковтуна, а дальше мои знакомые: Александр Зиновьев, генерал Леонид Шебаршин, с которым я состою в одном клубе, он бывший начальник внешней разведки КГБ, и я. Меня представляют как писателя и ректора Литинститута, но, правда, стоит год 1995. «Сняли памятники деятелям революции, без энтузиазма и самоотверженности которых этим новым деятелям не быть не то что президентами и спикерами, а просто никем – навозом, холопами, потому что эта новая, закиданная ныне грязью власть сделала их людьми, научила чистить зубы, писать и считать». Какие отзвуки, какое эхо!
