Александр Лепехин - Белев. Материалы к истории

Но он не знал даже как бросить гранату. Я показал, как нужно бросать. Он пошел и бросил. Но огонь из дома не прекратился. Я посылаю еще пять человек. А немцы все бьют. Подходит этот нацмен.

– Бросил гранату?

– Бросил. Гранаты разорвались около. Тогда я посылаю этого летчика, лейтенанта:

– Иди, теперь твоя очередь.

Он тоже бросил две гранаты и они отскочили и разорвались около дома. Оказывается немцы забаррикадировались, закрыли окна перинами, подушками и гранаты отскакивали, как это можно было впоследствии видеть. Пришлось мне самому идти. Когда я бросил гранаты, а я очень хорошо бросаю, я понял в чем дело. Мы решили вот что: летчик взял большую жердь, пропихнул ей внутрь все подушки и т…, а я бросил в этот момент гранату. Там все полетело, раздался взрыв. Я бросил еще две гранаты и все кончилось. Все окна, дверь, пол все было взорвано. Но от близости взрыва меня оглушило, я оглох. Приказал летчику занять дом и доложить мне, а сам ушел. Немцев нет, все тихо. Жду летчика, а он не идет. Я ждал, ждал, нет его. Потом приходит связной, тот же Полухин и говорит:

– Товарищ комиссар, в первом доме немцы убили у нас еще двоих.

У нас осталось всего на всего 11 стрелков. Надо, думаю, идти самому. А со мной все время был мальчик лет 13, такой отчаянный паренек. Все время он со мной ходил. Я дал ему пистолет, он был в восторге. И здесь он говорит:

– И я пойду с тобой.

– Смотри, еще убьют тебя.

– Нет, нет, я пойду.

– Ну пойдем.

И мы пошли. Когда я подошел к этому дому, двое наших лежат убитыми, все выломано, все окна вылетели, ничего нет. Спрашиваю:

– Откуда стреляют?

Я ужасно разозлился, так как у нас было и так мало народу и еще двоих убили. Иду прямо в дом. Думаю: «Откуда они могут стрелять?» Подхожу к дому. Передо мной идет этот летчик и мальчик. У меня в одной руке был фонарик, в другой пистолет. Бойцы мне говорят:

– Убьют комиссар. Не ходи, оттуда стреляли.

Ноя уже вошел в дом. Мелькнула мысль, что враг может быть только на русской печке. Посветил на печку. Смотрю ноги торчат. А там было так: как входишь – печка, а с другой стороны видно, кто там есть. Я слышу, что кто-то стонет и хрипит.

– Вот, немец, говорю, тащи его.

Я приказываю тому нацмену. А он не хочет:

– Моя боится.

Тогда этот мальчуган говорит:

– Я потащу.

Лезет на печку, я ему свечу фонариком, а он тащит немца за ноги, никак не может стащить. Тогда этот нацмен идет и хватает за ноги немца. Только он немца за ногу схватил, как ему прямо в грудь – раз выстрел, и он замертво упал. Оказалось там сидело два немецких офицера и был один убитый солдат. Мы тогда все оттуда выскочили, я дал из автомата по печке, целый диск выпустил. Ничего не слышно, только еще хрип. Начинаем опять тащить. Этот лейтенант берет в зубы нож и лезет. А туда и влезть то было даже трудно., все было разрушено, камни, кирпичи, бревна – всякий мусор. Он лезет, а я стою. Только он влез, кто-то из бойцов кричит?

– Комиссар, комиссар, в тебя стреляют.

Я осветил фонариком и по тени они увидели, как с печки тянется вниз рука с пистолетом – прямо в мою сторону. Я упал на землю и в ту же минуту раздался выстрел. Ранило у нас еще одного. Я просто рассвирепел и бросил гранату прямо на печку. Как сам не подорвался – не знаю. Бросил и сел под печку. Она так как трахнет и – все! Немецкий солдат, который лежал на печке весь был избит. За ним лежал офицер, а за ним лежал еще один офицер, уже пожилой, седой, с двумя железными крестами. У этого седого офицера был парабеллум и остался только один патрон. Мы их оттуда вытащили, вытащили и свои пулеметы, установили их. А в пять часов вечера немцы снова пошли в наступление. У нас оставалось всего 20 человек. И мы держали бой целый день. Наступали они до самого рассвета, а потом приостановили. Начальник штаба на другой день после первого боя уехал. Штаб обещал помощи, но ее не было.

На второй день немцы сожгли первый дом. Два раза загорался наш полустанок. Здесь особенно отличился Полухин.

Интересно здесь было то, что на следующий день, когда на рассвете немцы отошли, мы там нашли два 82 мм миномета и штук 8 мелких минометов 42 мм, штук 40 винтовок. Были там и автоматы и парабеллумы, одна 37 мм пушка, а также 60 трупов.

Когда мы вели бой, то от нас человек 5 бойцов убежали в тыл и сказали, что командир батальона убит, комиссара взяли в плен, а начальник штаба убежал. Наши решили, что вся наша группа погибла. Но потом, на следующий день, когда они узнали, что мы живы и деремся, нам прислали подкрепление. Подкрепление было из местных жителей, но они нам помогли.

После этого меня послали учиться, но учиться мне не пришлось. Я попал в 34 бригаду под Юхнов, где был тяжело ранен.

Вообще, нужно сказать, что люди в этом бою вели себя замечательно. Я помню, что на второй день нашей осады, когда немцы снова пошли на штурм наших домиков, наш старшина схватил пулемет. Немцы идут, а он просто косит и косит. И когда мы увидели эти штабеля трупов, то бойцы почувствовали большое удовлетворение. Наступал там на нас целый полк, так как по документам там были люди трех батальонов.

Подпись: майор Иванов

322 стрелковая дивизия

После 19 декабря 1941 г. наступление развертывалось следующим образом: 322-я стрелковая дивизия, находившаяся на левом фланге гвардейского кавалерийского корпуса, получила задачу наступать из района Архангельское в западном направлении, обеспечивая с юга маневр 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. Штаб кавалерийской группы располагался в Прудах.

Наступавшая группа генерала Белова встретила на всем фронте упорное сопротивление противника. В результате наши части, последовательно выбивая немцев из населенных пунктов, весь день 21 декабря с боями продвигались вперед. Не менее упорные бои продолжались и в течение 22 декабря. К исходу 22 декабря 1-я гвардейская кавалерийская дивизия ударом с востока, а 2-я гвардейская кавалерийская дивизия ударом с юга и юго-запада взяли Одоево, выбив из него части 112-й и 167-й пехотных дивизий немцев. К этому времени 322-я стрелковая дивизия вышла в район Жестовое.

После выхода войск группы 1-го гвардейского кавалерийского корпуса на западный берег Оки приданные кавалерийскому корпусу 322-я и 328-я стрелковые дивизии, согласно данным штаба 10-й армии, во второй половине дня 27 декабря находились у Белева: 322-я стрелковая дивизия атаковала восточные подступы города, а 328-я стрелковая дивизия, двигаясь севернее Белева, частью сил вела бой с немцами, прикрывавшими северные подступы к городу.

После выхода войск группы 1-го гвардейского кавалерийского корпуса на западный берег Оки приданные кавалерийскому корпусу 322-я и 328-я стрелковые дивизии, согласно данным штаба 10-й армии, во второй половине дня 27 декабря находились у Белева: 322-я стрелковая дивизия атаковала восточные подступы города, а 328-я стрелковая дивизия, двигаясь севернее Белева, частью сил вела бой с немцами, прикрывавшими северные подступы к городу.

Командование фронта, учитывая выдвинутое вперед положение 1-го гвардейского кавалерийского корпуса и то, что обе стрелковые дивизии были втянуты в бой за Белев, директивой от 29 декабря снова переподчинило 322-ю и 328-ю стрелковые дивизии командующему 10-й армией.

322 сд комдив П.И. Филимонов

29 декабря 322-я и 330-я стрелковые дивизии продолжали бой за Белев, наступая: 330-я стрелковая дивизия с севера – с рубежа Маслово, Редово, Береговая, а 322-я стрелковая дивизия – с востока. Охватывая противника с нескольких направлений, обе дивизии теснили его, заставляя с боями и с большими потерями отходить на Белев. К 13 часам 31 декабря исход боя был решен в нашу пользу, и войска 10-й армии овладели городом, захватив большие трофеи. Разбитый противник начал отход в западном и юго-западном направлениях.

Во второй половине дня 31 декабря 322-я стрелковая дивизия продолжала очистку Белева от оставшихся там мелких групп немцев. Впоследствии 322-я стрелковая дивизия была оставлена в Белеве в качестве его гарнизона с задачей обеспечения левого фланга  армии.

Бои за Белев К исходу 7 декабря 322-я стрелковая дивизия овладела крупным населенным пунктом Серебряные Пруды. Появление наших частей в районе Серебряных Прудов явилось для противника полной неожиданностью, поэтому бой здесь был скоротечным. По свидетельству пленных, когда фашистские солдаты услышали орудийную [233] стрельбу с трех сторон, они сочли себя окруженными и в панике бросились бежать, оставив склады с продовольствием, автомашины, средства связи и другое имущество.

Остальные соединения армии, не встречая на своем пути особого сопротивления, продолжали наступление и к исходу дня вышли на рубеж Курлышево, Малинки. Правофланговые дивизии (322-я и 330-я) к этому же времени достигли Дугинки (9–10 км юго-западнее Серебряных Прудов).