Владлен Измозик - «Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века
Осенью 1848 года, пожалуй, впервые последовало высочайшее распоряжение о наблюдении за перепиской крестьян. Нижегородский военный губернатор князь М.А. Урусов обратился с ходатайством к Адлербергу о просмотре переписки крестьян деревни Осинки Васильского уезда с их поверенным в столице. По утверждению губернатора, эти крестьяне «уклоняются от законной власти» помещика Киреевского и «домогаются… свободного состояния». Их интересы в Петербурге представляли «избранные ими из среды своей поверенные» (возможно, оброчные крестьяне). 31 октября Николай I утвердил предложение Адлерберга сообщать князю Урусову из перлюстрации то, что «относится к предмету, по которому нужно следить за сей корреспонденцией», и делать это каждый раз по высочайшему повелению1187.
Подобный случай произошел и в начале 1851 года. Владимирский гражданский губернатор П.М. Донауров сообщил Адлербергу, что крестьяне помещицы Поливановой в Покровском уезде «не признают власти помещицы и домогаются свободного состояния». Их поддерживают «находящиеся в безвестной отлучке крестьяне, вызвавшиеся быть у них ходатаями», которые ведут с ними переписку и якобы «выманивают деньги». Донауров просил разрешить чинам земской полиции осматривать корреспонденцию, чтобы «задержать письма вредного содержания» и представить их губернатору. При докладе императору было решено учредить наблюдение в Московском почтамте и сообщать губернатору нужные сведения1188.
Потенциальная опасность виделась и со стороны староверов. При Николае I вновь усилились гонения на них. В конце 1851 года рижский военный, лифляндский, эстляндский и курляндский генерал-губернатор князь А.А. Суворов информировал, что общество рижских раскольников направило в Петербург трех депутатов ходатайствовать об отмене или смягчении стеснительных мер против беспоповцев при производстве девятой народной переписи в 1850 году. Поэтому он просил учредить наблюдение за их перепиской и сообщать ему копии или выписки из писем, обещая сохранять это в тайне. 9 декабря государь повелел данную просьбу исполнить1189. В начале 1854 года министр внутренних дел Д.Г. Бибиков сообщил В.Ф. Адлербергу о ссылке семи «главнейших раскольников» под строжайший надзор в Кирилло-Белозерский монастырь, в Полтавский мужской монастырь; в города Вологду, Вятку, Пензу, Петрозаводск; в Харьковскую губернию. Губернаторам было приказано не допускать сношений между ссыльными и их последователями, поэтому министр просил содействия почтовой части в наблюдении за их перепиской. 7 марта 1854 года император утвердил распоряжение Адлерберга местным почтовым чиновникам передавать такие письма губернаторам1190.
Рост общественного, и в частности антиправительственного, движения в царствование Александра II вел к увеличению количества перлюстрационных материалов на эту тему. В 1857 году было перехвачено письмо Г. Миклашевского из‐за границы, в котором он сообщал отцу о своем намерении привезти на родину различные «вольные» издания и издавать русские книги. III Отделение обратилось за содействием к полиции Саксонии, а при возвращении в Россию Миклашевский-сын был арестован, у него изъяли большое количество запрещенной литературы. В другом письме – чиновника П. Верещинского к книготорговцам И. Зупанскому в Познань и Кроликовскому в Париж – говорилось о способах пересылки запрещенных изданий, обмане таможни. В результате за автором письма был установлен негласный надзор, а таможенному и почтовому ведомствам дали соответствующие распоряжения1191.
Переписка политических ссыльных, как говорилось выше, была постепенно поставлена под официальный контроль лишь повелениями Александра II: от 26 апреля 1863 года, 2 января 1864‐го, 5 февраля 1865‐го, 10 июня 1872‐го и 30 октября 1878 года1192. На деле же перлюстрация такой корреспонденции проводилась и задолго до этого. Так, военный губернатор Петрозаводска и олонецкий гражданский губернатор генерал-майор А.А. Философов 25 января 1862 года обратился к губернскому почтмейстеру с просьбой все письма, приходящие на имя ссыльного ксендза Осипа Рушковского, «доставлять ко мне не распечатанными, равным образом и все письма, подаваемые этим ксендзом на почту, не отправлять по адресу, а предварительно доставлять ко мне для осмотра». Губернский почтмейстер в первый момент ответил, что, «не имея особенного предписания своего начальства», не может удовлетворить желание его превосходительства. Но уже 3 февраля директор Почтового департамента Н.И. Лаубе сообщил губернскому почтмейстеру, чтобы тот письма на имя Рушковского представлял «начальнику Олонецкой губернии, согласно его требованию»1193.
Через год с небольшим, 27 февраля 1863 года, Лаубе направил губернскому почтмейстеру новое указание в связи с высылкой в Олонецкую губернию ксендзов А. Габшевича (в Повенец), В. Лукашевича (в Пудож) и И. Творовского (в Каргополь). Губернскому почтмейстеру предлагалось секретно предписать уездным почтмейстерам, чтобы они «всю без изъятия приходящую на имена означенных лиц или оными подаваемую корреспонденцию немедленно препровождали… начальнику Олонецкой губернии в особых кувертах, с надписью “в собственные руки”». Тут же подчеркивалось, что распоряжение должно быть хранимо «в непроницаемой тайне». 9 марта оно было распространено также на ксендзов Г. Кульвановского в Лодейном Поле и В. Мосицкого в Олонце1194.
Можно привести множество примеров, когда перлюстрация позволяла органам политического розыска проводить удачные операции. 7 февраля 1887 года Александру III доложили о произведенном накануне аресте Алексея Макаревского. Министр внутренних дел указал, что около двух месяцев тому назад было перехвачено письмо Макаревского в Бухарест некоему Барбу-Ганеску. После этого было дано распоряжение о просмотре всех писем из России на адрес Барбу-Ганеску. В результате 5 февраля в ДП доставили письмо А.Н. Макаревского из Екатеринослава, и в ночь на 7 февраля он был задержан на станции Лозовая, где ожидал пассажирского поезда. Резолюция императора гласила: «Весьма удачно»1195.
В начале второй главы я уже упоминал, что в докладе министра внутренних дел И.Н. Дурново Николаю II от 5 января 1895 года среди наиболее значительных достижений службы перлюстрации по охране порядка в империи за последние пятнадцать лет упомянуто «открытие в зародыше военного заговора в Киеве». Можно предположить, что здесь имеются в виду события, происходившие в начале 1880‐х годов. 30 марта 1881 года жандармами были арестованы братья Евгений, Александр и Владимир Бычковы. Поводом стало перехваченное письмо из Нежина от учителя Пархоменко. Там были сведения о нелегальной литературе, посылавшейся из Киева учителям Нежинского уезда. В это время в Киеве уже был создан кружок офицеров, среди которых работал Евгений Иванович Бычков, окончивший Киевское пехотное училище и служивший прапорщиком в 48‐м резервном батальоне. В этой группе состояли подпоручик А.П. Тиханович и дезертировавший из армии И. Левинский. И хотя первоначально братья Бычковы из‐за отсутствия серьезных улик отделались лишь высылкой из Киева, тем не менее с декабря 1881 года Киевское ГЖУ начало дознание о революционных кружках в городе. В результате возникло так называемое дело шестидесяти девяти. Для проведения следствия в Киев был направлен известный военный прокурор, генерал-майор В.С. Стрельников1196. Интересно, что в конце 1882 года было перлюстрировано письмо с подписью «Александр Печка», адресованное в Одессу Павле Ивановне Воробьевой. Поскольку Воробьева была хорошо известна ДП своей революционной деятельностью и связями с братьями Бычковыми, то на выписке из адресованного ей письма появилась следующая пометка: «Очевидно, Бычка [Бычков], брат скрывшегося Влад. Бычкова [В.И. Бычков бежал из Киевской тюрьмы 19 декабря 1882 года]. Не сообщить ли Судейкину [Г.П. Судейкин – инспектор секретной полиции с декабря 1882 года]? 4 января [1883 года]»1197.
Все это показывает, что перлюстрация в большинстве подобных случаев была лишь началом розыскной работы. Нередко письменный текст содержал шифр или тайнопись. В подобных случаях письмо поступало к специалистам-криптографам из Департамента полиции. В других случаях был необходим вдумчивый анализ самого текста. Например, 1 февраля 1878 года в Ростове-на-Дону был застрелен заподозренный революционерами в доносительстве Аким Никонов. Следствие установило, что главная вина за это лежит на неких «Иване Петровиче» и «Генрихе Карловиче». Но кто они такие и где находятся, выяснить не удалось. Между тем следствие располагало сведениями, что «Иван Петрович» называл себя слесарем и собирался поступить на завод Фронштейна. Уже после убийства Никонова на этот завод поступило письмо из Киева на имя «Ивана Петровича» со штемпелем от 8 февраля. Письмо было вскрыто и передано в Киев генерал-майору А.С. Павлову, тогдашнему начальнику Киевского ГЖУ, – для установления почерка. Сделать это не удалось, и письмо с другими материалами по делу Никонова поступило в Министерство юстиции. В октябре того же года его передали губернскому прокурору Киева, поскольку было подозрение, что под приметы «Ивана Петровича» подпадает один из разыскиваемых по «чигиринскому делу»1198. Прокурор направил бумаги опять в Киевское губернское жандармское управление, начальником которого был уже В.Д. Новицкий.
