Александр Карелин - Регистан где-то рядом (сборник)
– Это я мигом!
Невский быстро положил в медицинскую сумку все необходимое, вылез из салона машины, захлопнул дверь.
Дошли быстрым шагом минут за семь. Здание располагалась на окраине полевого лагеря. Это было небольшое деревянное сооружение, построенное по всем правилам русской бани, имелась и парилка. «Водовозка» регулярно наполняла водой большую металлическую емкость, возвышающуюся над зданием на деревянных опорах. Имелся даже резиновый бассейн поблизости. Украшением всего комплекса была деревянная беседка.
Сейчас под навесом за столом сидел комбат и военный корреспондент, оба были закутаны в большие махровые полотенца. На столе стоял большой бидон с квасом.
– Вот, привел вам «эскулапа», – Владимир Иванович широко улыбнулся. – Наш доктор Александр Невский. Временно заменяет нашего штатного врача, пока тот в отпуске. Привыкли мы к нему уже, не хочется и отпускать. Почти два месяца живем бок о бок. Но, к сожалению, через пару дней, 30 июня он должен возвращаться в свою медроту. Но пока он в нашем распоряжении, так что пользуйтесь.
Пястолов рассмеялся и подтолкнул доктора вперед.
Незнакомец поднялся, протянул руку:
– Специальный корреспондент «Красной звезды» под полковник Батура Сергей Юрьевич.
Невский назвал себя. Он ощутил крепкое мужское рукопожатие. Гость ему понравился: невысокий, крепкого телосложения, обточенный, как булыжник, человек. Голос его был отрывист. На русоволосом, обожженном солнцем лице жили строгие печальные глаза. Они силились улыбнуться, но, видимо, не очень умели это делать.
– Доктор, передаю себя в ваши руки. Голова раскалывается. Сможете помочь?
– Попробую.
Старший лейтенант померил давление (повышенное), посчитал пульс, послушал сердце. Потом покопался в своей сумке, извлек упаковку трофейных лекарств. Протянул подполковнику.
– Вот выпейте сейчас одну таблетку, потом позднее я еще померю давление, возможно, придется еще одну принять. А там посмотрим.
Сергей Юрьевич, молча, кивнул, поспешно сунул таблетку в рот, запил квасом. Молча посидел с закрытыми глазами, словно прислушиваясь, как лекарство перемещается к желудку.
Неожиданно он заговорил, также не открывая глаз:
– Стоит закрыть глаза, вижу один и тот же кадр, один замедленный кадр из быстро прокручивающейся дорожной ленты. Красно-дымный факел загородил дорогу. Вот-вот рванет, и тогда пойдут полыхать другие цистерны. И надо что-то делать, что-то предпринимать в эти секунды, потому что беспомощность и ожидание беды самое страшное. И нигде не видно рядового Владимира Бабия, водителя полыхающего «Урала». Я с ужасом думаю – неужели все сидит в кабине? В этот момент рядовой Виталий Синица, укрывшийся за передним колесом ближайшей к дымному факелу машины, громко кричит:
– Ах ты, нечисть душманская! Ах ты, зараза бандитская! – оторвался от колеса и, волоча автомат, пополз к горящему «Уралу».
И никак не может доползти, хотя расстояние всего-то десять метров. Потому что факел вдруг тронулся с места и пошел, забирая вправо, туда, где далеко внизу билась между скал чистая голубая речка.
«Урал» боднул придорожный слабенький столбик, накренился, замерев на мгновение, и, будто решившись, сунулся вперед всей массой. В эту секунду и выскочил Бабий из кабины, упал на землю, вытянув шею, провожая в последний путь своего железного друга.
Вот и все. Дорога была свободна, мы могли ехать дальше, все более приближаясь к Кабулу.
– Все! Порулили! – крикнул Виталий Синица. – Теперь до самого Саланга будем вверх вкручиваться.
Подполковник открыл глаза и отпил из стакана квас:
– Это была не первая машина, которую мы потеряли в этой колонне, к счастью, потерь в людях пока не было.
– А вы, товарищ подполковник, откуда начали движение? – Невский даже поднял руку и встал, словно на уроке в школе.
– Ах, да, у нас же появился новый слушатель. Хорошо, я коротенько повторю с самого начала.
Подполковник Батура придвинул к себе пухлую папку, достал толстую тетрадь с дорожными записями, полистал, и начал рассказ.
2Я получил в редакции задание – написать о работе наших военных водителей в Афганистане. Мне предстояло про ехать с колоннами в нескольких провинциях страны. Маршрут можно корректировать по обстановке. Я человек военный. Сказано – сделано. Вылетел на самолете в Ташкент, потом добрался до Термеза.
Дорога в Кабул началась для меня с пограничного шлагбаума в этом самом Термезе, прощального взмаха рукой полковника Геннадия Свободнова. Он готовил меня в дорогу – заботливо подбирал экипировку и аптечку, учил есть арбузы и виноград, обработанные марганцовкой. А еще было торжественное обещание, которое давали на пыльном плацу военные водители перед отправлением колонны в опасный рейс: «Выполняя интернациональный долг, мы клянемся: беречь как зеницу ока народнохозяйственные грузы, направляемые в Демократическую Республику Афганистан».
Я лично расценил эти слова обещания, как напоминания каждому: гляди в оба, дружок, крепче держись за баранку, ибо из-за поворота, нарушая идиллию мирной тишины, может ударить гранатомет, пересечет наискосок дорогу очередь из ДШК (крупнокалиберный пулемет), вздыбится под колесами огненным смерчем мина…
Мы переехали мост, отделяющий наш Термез от афганского Хайратона. Пятый пролет моста, как сказали нам работники порта, – это граница. И побежали за стеклом кабины километры уже по афганской земле.
Мой первый водитель (я частенько пересаживался, записывал истории ребят) – рядовой Александр Шейкин, призванный на службу из Тамани, вел свой «КамАЗ» по этой дороге не в первый раз и остро подмечал все изменения на ней: свежая воронка – «В прошлый раз ее не было – душманы мост, видно, хотели подорвать»; пожар на трубопроводе, тоже свежий, – «Жалко. Недоглядели ребята. Время уборки урожая. Делянки с пшеницей подходят к самой дороге, по обочине которой протянут нефтепровод. Диверсии вызывают пожары, от которых страдают и поля…».
Примечал Саша и разрушенные жилища, школы и тогда лицо его становилось печальным.
У Константина Симонова есть такие строчки: «Чужого горя не бывает. Кто это подтвердить боится, наверно или убивает, или готовится в убийцы». Так вот, этот русский паренек воспринимал чужую беду, как свою. Это ли не величие человеческого духа!
– Вы представляете, – продолжает мой водитель, – что такое Афганистан? Нет, это трудно представить: можно знать и читать про вековую отсталость, про зверства душманов; но когда ты видишь все это своими глазами…
– Много пришлось увидеть? – спросил я Сашу.
– Много. И ребята рассказывали. Не знаю, как я, когда вернусь, маме про все расскажу. Она у меня в школе работает.
Сергей Юрьевич замолчал, снова полистал свои записи. Вздохнул, потом неожиданно улыбнулся:
– Слушай, доктор, а голова меньше стала болеть. Может, стоит закрепить эффект и еще таблеточку принять?
Невский поспешно измерил давление (снизилось немного), кивнул головой. Подполковник опять отправил таблетку в рот, снова посидел с закрытыми глазами.
– А про Саланг вы нам расскажите? – не удержался Невский от вопроса.
– Про «сердце Афганистана»? Конечно, расскажу. Я еще в прошлую командировку в Афганистан (я здесь второй раз, был еще в 81-м) слышал такое рассуждение, что если представить, что Афганистан – это тело человека, то Саланг – это его сердце. И сейчас советские солдаты, в том числе и водители, не дают этому сердцу остановиться. Сейчас немного соберусь с мыслями и продолжу.
3– Я уже рассказывал эпизод, когда мы после очередного нападения на колонну потеряли машину с горючим. Мы продолжали путь дальше. Колонна стала вкручиваться по серпантину. Впереди был хребет Гиндукуш и самый высокогорный в мире тоннель под названием Саланг. Чуть поз же я остановлюсь на нем поподробнее, учитывая желание слушателей.
Подполковник Батура слегка улыбнулся и посмотрел на Невского:
– А прошла головная боль! Спасибо тебе, доктор. Да, я, пожалуй, оденусь, просох после баньки.
Он надел полевую форму без знаков различия, комбат последовал его примеру. Сергей Юрьевич с теплотой погладил свою куртку:
– Как не согласиться с Фиделем Кастро, он как-то произнес в одной из многочисленных своих речей: «Военная форма практична, проста, дешева – и никогда не выходит из моды». Мне пришлось служить на Кубе, видел легендарного команданте, что называется, «вживую». Так что, товарищи офицеры, носите с гордостью эту одежду.
Подбежал посыльный из штаба – срочно требовался комбат к телефону. Сан Саныч извинился и поспешно побежал вслед за солдатом.
– Ну, что, будете дальше слушать? – Батура провожал глазами удаляющегося комбата. – Или на этом поставим точку.
– Рассказывайте, – одновременно воскликнули замполит батальона и доктор.
