Николай Платошкин - Американская разведка против Гитлера
Голос был исключением из упомянутой выше практики советской разведки не привлекать к оперативной работе членов иностранных коммунистических партий. На сей счет глава внешней разведки А. Слуцкий заметил: «Вообще мы, как правило, избегаем людей, активно работающих в партии, но так как со “Звуком” (псевдоним Голоса) мы связаны давно, можно осторожно его использовать».
Источники Голоса работали в аппарате президента Рузвельта, в министерстве финансов, департаменте военной промышленности и в других государственных учреждениях, крупных промышленных корпорациях. Среди источников Голоса было много журналистов, сотрудников иностранных организаций, действовавших в США, а также американских инженеров различного профиля, поставлявших высококачественную научно-техническую и военно-техническую информацию. При этом ничего, что навредило бы интересам самих США, организация Голоса не делала.
Например, резидент ИНО в США Гутцайт[48] смог привлечь к работе директора крупнейшей киностудии США Бориса Морроса, о котором он так сообщал в Москву: «…во время беседы с Морросом у меня сложилось впечатление, что его можно использовать для внедрения наших оперативников в офисы “Парамаунта”, расположенные в каждом графстве и в каждом большом городе».
Характерно, что в Москве решили использовать Морроса не для работы против США, а против нацистской Германии. Овакимян попросил Морроса внедрить советского агента в офис «Парамаунта» в Берлине. По сообщению Овакимяна, «Моррос заявил, что готов устроить это, как только представится возможность… и он порекомендует этого человека как своего хорошего знакомого». 21 августа 1934 года Моррос сообщил Овакимяну, что готов выполнить свое обещание при условии, что агент не будет евреем. Это было понятно, учитывая антисемитский характер нацистского режима. В результате пост получил видный советский нелегал Василий Зарубин.
Моррос считал себя не агентом, а политическим другом Советского Союза и предоставлял свои услуги совершенно бесплатно. Именно из таких, в основном искренних, друзей СССР и состоял в 30-е годы круг информантов нашей разведки (причем не только в США), которые не подписывали никаких документов о сотрудничестве, не получали жалованья, а действовали исходя из своих политических и нравственных убеждений. Главный мотив был весьма прост – многие в мире рассматривали СССР как единственный барьер на пути фашизма к мировому господству.
В Москве неоднократно указывали своим резидентам в США, чтобы их работа никоим образом не отягощала двусторонние отношения Москвы и Вашингтона. Например, Гутцайта предупредили 14 сентября 1935 года, чтобы он был очень осторожен в подборе агентов и источников информации: «Малейшие проблемы в этом направлении могут вызвать серьезные последствия международного характера, влияющие на отношения не только между нами и страной Вашего пребывания… Работа требует учета следующих оперативных характеристик: (a) максимальная осторожность; (б) соблюдение правил безопасности; (c) осторожность и целесообразность при отборе агентов»[49].
Москва настраивала Гутцайта на противодействие нацистскому влиянию в США, особенно среди большого бизнеса и тесно связанных с ним СМИ.
Одной из мишеней советской разведки в этой связи был крупнейший американский газетный магнат Уильям Рэндолф Херст. Когда Гутцайт сообщил в Москву, что, по его мнению, Херст находится под «германским влиянием», ему приказали «собрать компрометирующий материал на Херста в отношении его связей (особенно финансовых) с нацистами». Гутцайт ответил, что он «попытается найти внутренний источник (информации) в организации Херста, стоящий близко к главе концерна». В результате Москва получила искомые сведения со ссылкой на неназванного корреспондента газеты «Нью-Йорк пост».
Нечего и говорить, что такая деятельность Гутцайта и советской разведки в целом была и в национальных интересах самих же США, так как по крайней мере Рузвельт прекрасно сознавал, что мечты Гитлера о мировом господстве не ограничиваются Европой.
Надо сказать, что Москва пыталась бороться с нацистским влиянием в США и обычным, официальным путем.
В декабре 1937 года конгрессмен Сэмюэль Дикстейн встретился с советским полпредом в США Трояновским. Последний сообщил в Москву, что «…конгрессмен Дикстейн – председатель комитета палаты представителей по расследованию нацистской активности в США… сообщил, что, расследуя активность нацистов в США, его агенты вскрыли их связь с русскими фашистами, живущими в США». Дикстейн изъявил готовность предоставить информацию о русских фашистах, но не бесплатно, а за 5–6 тысяч долларов. Резиденту НКВД в Нью-Йорке Овакимяну дали задание собрать материал на самого Дикстейна – боялись провокаций с его стороны. Овакимян отрапортовал, что Дикстейн возглавляет целую преступную группу, замешанную в теневом бизнесе, продаже паспортов, нелегальном перемещении людей через границу и продаже всем желающим американского гражданства.
Тем не менее глава НКВД Ежов разрешил Трояновскому пойти на сделку с Дикстейном. Последний просил за свои услуги уже 2,5 тысячи долларов в месяц (большие деньги по тем временам), но НКВД был согласен поначалу лишь на 500. Наконец после длительных переговоров Дикстейн согласился на 1250 долларов в обмен на помощь, которую он, по его словам, был готов оказать исключительно из чувства симпатии к Советскому Союзу. В НКВД были в немалой степени раздосадованы таким очевидным лицемерием и дали Дикстейну характерный псевдоним Жулик.
Курировать Жулика поручили Гутцайту, и тот сообщал в Москву 25 мая 1937 года: «Мы полностью сознаем, с кем имеем дело. Жулик полностью оправдывает свое имя. Это беспринципный тип, жадный до денег, очень хитрый обманщик… Поэтому нам очень сложно гарантировать выполнение намеченной программы, даже в той части, которую он нам сам предложил»[50].
Между тем в 1938 году на смену комитету Маккормика – Дикстейна пришел комитет Дайса по расследованию антиамериканской деятельности, который сосредоточил свое внимание не на нацистах, а на коммунистах. Дикстейну в новом комитете даже не предоставили места.
Такой оборот дела подтвердил былые сомнения Гутцайта и разочаровал Москву. Гутцайт сообщал, что Дикстейн «не сможет выполнить намеченные совместно с ним меры». Он предоставил стенограммы заседаний своего комитета, списки американских нацистов и некоторые данные по военному бюджету США, но ничего секретного в этих сведениях не было. В НКВД чувствовали, что зря платят Жулику. Тот в свою очередь «обиделся» и высказал все Гутцайту: «Если мне нет доверия, то работать невозможно. Для сравнения он сказал, что несколько лет работал на Польшу, и все было ОК. Ему платили деньги без всяких вопросов. Пару лет тому назад он работал на Англию, и ему опять-таки платили хорошие деньги без всяких вопросов… А с нами одна морока… Видимо, ему и правда удалось одурачить поляков и англичан – т. е. пообещать им нечто существенное, а на самом деле отделаться мусором».
Гутцайт жаловался в Москву, что Дикстейну не удалось добиться осуждения судом (или хотя бы привлечения к суду) ни одного нацистского агента. Когда Гутцайт наконец сообщил Дикстейну в июле 1938 года, что тот не оправдывает свое жалованье, тот «возмутился и пригрозил порвать с нами, если мы перестанем давать ему деньги… (Он говорил) что на него якобы работают люди и он обязан им платить, а ему самому ничего не нужно». Гутцайту пришлось напомнить Дикстейну о том, что, по его же собственным словам, на другие страны он работал ради денег, а на СССР якобы ради идеологических соображений, «исходя из необходимости бороться против общего врага – фашизма».
Правда, по просьбе Гутцайта Дикстейн в сентябре 1938 года публично осудил то, что комитет Дайса вместо нацистов борется с коммунистами. Кроме того, он передал НКВД списки потенциальных полезных источников информации в американских фашистских организациях. Он даже предоставил расшифровки тайно записанных разговоров нацистского лидера США Фритца Куна[51] и его любовницы, которая якобы и работала на самого Дикстейна. Одновременно публично Дикстейн требовал прекращения работы комитета Дайса.
Между тем в 1937 году Голос приезжал с чужим паспортом в Москву на празднование годовщины Октябрьской революции. По рекомендации руководителя резидентуры ИНО в США Гутцайта он был принят начальником ИНО Слуцким. Обсуждались обстановка в США и перспективы дальнейшей работы. Заслуживает внимания характеристика резидента внешней разведки в Нью-Йорке Гутцайта[52], данная «Звуку»: «Когда резидентура нуждалась в проверенных и преданных людях, мы обращались к “Звуку”, и он подбирал нужных людей. Никаких провалов за все годы нашей связи с ним не было. Каких-либо подозрений или сомнений он никогда не вызывал… Жалованья от нас “Звук” не получал»[53].
