Александр Ушаков - Гитлер. Неотвратимость судьбы
Но повоевать ему больше не пришлось. Провал наступления во Франции вызвал сильнейшее брожение в Германии. Экономика страны разваливалась, немцы окончательно утратили веру в кайзера и генералов, рабочие бастовали, армия и флот разлагались. В стране назревал революционный взрыв, и уже 29 сентября 1918 года Э. Людендорф заявил на совещании в ставке Верховного главнокомандования, что армия начинает выходить из повиновения и единственное спасение — быстрое заключение перемирия.
М. Баденский, верный своим принципам, приступил к демократизации немецкой политической системы. Но… было поздно. 3 ноября вспыхнуло восстание матросов в Киле, и всего за неделю революция охватила всю страну. Попытка кайзера и Верховного главнокомандования подавить революционные выступления вызванными с фронта частями потерпела провал и выявила полную ненадежность армии.
Что же касается любимой Гитлером Баварии, то 7 ноября 1918 года она была объявлена республикой. Временное правительство возглавил журналист и театральный критик, лидер НСДПГ Курт Эйснер. Бывший король Людвиг III освободил всех офицеров, солдат и чиновников от данной ему присяги, и регулярная армия «в силу своего убеждения безоговорочно и честно перешла на службу народному государству». Ну а сам монарх благополучно бежал за границу.
11 ноября 1918 года было подписано Компьенское перемирие. Германия в течение месяца должна была очистить от своих армий Эльзас, Лотарингию, Бельгию, Люксембург и левобережье Рейна. Она была обязана выдать победителям 5000 пушек, 25000 пулеметов, 3000 минометов, 1700 самолетов и все дирижабли, 5000 паровозов, 150000 вагонов, 5000 автомобилей, всю бронетехнику и химическое оружие. Германский флот должен был направиться для сдачи союзникам в указанные в соглашении порты. Пока это были только условия перемирия, но мало кто сомневался в том, что условия самого мира будут намного жестче.
Так прекратил существование созданный гением Бисмарка Второй Германский рейх. Начавшаяся с мятежа матросов в Киле, отказавшихся выполнить приказ о самоубийственном выходе в море для сражения с британским флотом, революция быстро распространилась по всей Германии. И, конечно, она имела свои причины. Провозглашенный в августе 1914 года «гражданский мир» мог сохраняться только до тех пор, пока существовала вера в скорую победу. Но надежды на нее улетучивались в той мере, в какой ухудшалось положение народа. Недовольство проявляли все: рабочие военных заводов и средние слои, ремесленники и мелкие торговцы, служащие, чиновники и крестьяне, у которых все большее раздражение вызывали непосильный труд, нехватка рабочей силы, низкие закупочные цены и спекуляция продуктами.
В глазах большинства немцев старый режим казался не способным ни на что, а потому защищать его не было смысла. Все чаще раздавались требования отречения кайзера. Стремление к заключению мира дополнялось надеждами на демократизацию страны. Ни о какой социалистической республике речь, конечно же, не шла. Нация удовлетворилась бы установлением мира и буржуазной демократии. Поэтому можно с известной долей истины утверждать, что немецкая революция была стихийным выступлением смертельно уставших от войны и лишений людей. Никто ее не только не готовил, но и не ожидал.
Не ожидал подобного развития событий и продолжавший лечиться Гитлер. Не ожидала столь трагического исхода и германская армия. Успешно начатое наступление вселяло в солдат надежду на победу, и даже временные, как всем тогда казалось, неудачи в сентябре не поколебали их уверенности в преимуществе германского оружия. Правители Германии до самого последнего момента скрывали от страны истинное положение дел. Ничего не знала о грядущих переменах и армия, которая находилась за границами Германии и продолжала сохранять известный порядок. И как только было объявлено о поражении в войне и подписано позорное перемирие, в стране сразу же заговорили о «ноябрьских» преступниках, которые всадили Германии нож в спину. И самой обиженной чувствовала себя армия, посчитавшая, что у нее украли победу.
Но увы… 10 ноября 1918 года к раненым пришел заплаканный капеллан и сообщил, что война проиграна, кайзер отрекся от престола, в Германии провозглашена республика, а новому правительству предстояло принять предложенные Антантой условия перемирия.
Гитлер был настолько потрясен, что ослеп. «Почтенный старик, — писал он позже, — весь дрожал, когда говорил нам, что дом Гогенцоллернов должен был сложить с себя корону, что отечество стало «республикой» и что теперь нам остается только молить Всевышнего, чтобы Он ниспослал благословение на все эти перемены и чтобы Он на будущие времена не оставил наш народ.
Оправившись, почтенный пастор продолжал. Теперь он должен нам сообщить, что войну мы вынуждены кончать, что мы потерпели окончательное поражение, что отечество наше вынуждено сдаться на милость победителей, что результат перемирия целиком будет зависеть от великодушия наших бывших противников, что мир не может быть иным как очень тяжелым и что, стало быть, и после заключения мира дорогому отечеству придется пройти через ряд самых тяжких испытаний.
Тут я не выдержал. Я не мог оставаться в зале собрания ни одной минуты больше. В глазах опять потемнело, голова горела в огне. Я зарылся с головою в подушки и одеяла. Со дня смерти своей матери я не плакал до сих пор ни разу. Но теперь я не мог больше, — я заплакал».
Известно, что Гитлер был весьма склонен драматизировать самые банальные ситуации. Но на этот раз он был искренен. Да и не он один плакал в тот проклятый большинством немцев день. Похожие эмоции испытывали все фронтовики, которые, как и Гитлер, чувствовали себя преданными.
«Нет больше нашей прекрасной Германской империи», — писал в ноябре 1918 года офицер Генерального штаба Хайнц Гудериан из Мюнхена жене. — Негодяи втаптывают все в землю. Все понятия справедливости и порядка, долга и порядочности, похоже, уничтожены. Я только сожалею, что у меня нет здесь гражданского платья, чтобы не показывать рвущейся к власти толпе форму, которую я носил с честью двенадцать лет».
«Кругом себя я почувствовал темноту, — вторил ему Гитлер, — когда, пошатываясь и спотыкаясь, брел назад в свою палату, где сунул разламывающуюся от боли голову под подушку и сверху накрылся одеялом. Я так не плакал с тех пор, когда стоял у могилы своей матери. Во мне росла ненависть — ненависть к виновникам этого подлого, трусливого преступления».
Эту ненависть он пронесет через все годы борьбы с Веймарской республикой и, став канцлером, накажет «ноябрьских» преступников. И как знать, не подумывал ли Гитлер в те тоскливые ноябрьские дни 1918 года о себе как великом национальном герое, который спасет Германию…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
21 ноября 1918 года отставной ефрейтор с двумя нашивками на рукаве за ранение, дважды кавалер Железного креста, обладатель грамоты «За храбрость перед лицом врага», приехал в Мюнхен. Еще числившийся в армии, он вернулся в казарму своего полка «Макс II» в Обервизенфельде. Да и что ему еще оставалось? Снова торговать открытками? После войны он уже был на это не способен, а ничего другого не умел. Да если бы даже и умел, то это ровным счетом ничего не значило. Экономика была разрушена, и в стране свирепствовала безработица.
Как и на фронте, Гитлер в полковой казарме держался особняком. Что опять же объяснялось тем, что у него было больше мыслей в голове, чем у его сослуживцев. Некоторые его товарищи и сейчас считали Гитлера не совсем нормальным, поскольку после второго тяжелого ранения он стал впадать в истерику. Но именно такая психика имела свои преимущества, какими Гитлер и воспользуется, когда начнет поход к власти. Гитлеру никогда не импонировал банальный здравый рассудок, он будет излагать не избитые истины, а опровергать их и увлекать за собой своих слушателей с такой же беззаботностью, с какой нервное дитя терроризирует своих родителей.
Но все это будет позже, а пока Гитлер начал работать в вещевой кладовой полка, обстановка в котором ему все больше не нравилась: грязь, полный развал дисциплины и… Совет солдатских депутатов. Будучи не в силах выносить царивший в казармах революционный бардак, он нанялся охранником в лагерь для военнопленных в Траунштейне. Но и там было не лучше — те же грязь, уныние и одиночество. Стараясь вырваться из давившего на него окружения, Гитлер отводил душу в беседах со своим старым знакомым Поппом, который сохранил весь его гардероб, книги и рисовальные принадлежности. Гитлер много читал и подолгу беседовал с симпатичным ему портным о политике, которая все более властно притягивала к себе несостоявшегося художника.
А поговорить им было о чем. Новое правительство столкнулось с неразрешимыми проблемами, и Германии угрожала реальная опасность голода и распада на отдельные государства. Совет народных уполномоченных начал свою деятельность с тех преобразований, которых так жаждал народ. Были введены восьмичасовой рабочий день, пособия по безработице и страхование по болезни, гарантировано обязательное восстановление на работе демобилизованных фронтовиков. В стране было провозглашено всеобщее и равное избирательное право для мужчин и женщин с двадцатилетнего возраста, а также гарантировались все политические права и свободы. Была образована комиссия по социализации некоторых отраслей промышленности, которую возглавили такие известные теоретики марксизма, как К. Каутский и Р. Гильфердинг. На январь 1919 года были назначены выборы в Национальное собрание, на которое и возлагалось решение вопроса о власти и форме государства.
