Эдуард Лимонов - Дед (роман нашего времени)
В машине он сказал: «Бабушка русской контрреволюции начинает показывать зубы».
Охранники сказали, что либералам доверять нельзя. Дело в том, что охранники его были в большинстве своём даже не левые, а крайне-правые.
«Размышляем дальше», – сказал он себе. Но тут вошли сразу пять милиционеров, среди них одна дама – старший лейтенант. Начальник новой смены. Поверка.
4Дед сказал им, что туалет не сливается. Оба начальника смены – и капитан, уходящий домой, и дама с крупной грудью под мундиром и в юбке, попробовали нажать сливной механизм – такая рукоять на пружине, похожая на степлер. Ничего не вышло. Сошлись на том, что пока Дед будет пользоваться тазиком.
– И раковина течёт, – сказал он. И показал где, и продемонстрировал, как течёт. Помыл при них руки, и капли дробно застучали по несчастному тазику.
– И две батареи – ледяные, – завершил Дед.
– Это потому что они текли, их и отключили.
Сантехник, сказали ему, поехал на праздники к семье, и появится только пятого или шестого января. Ещё неизвестно, заглянет ли он в эти дни в спецприёмник, поскольку у него ещё несколько объектов обслуживания. А телефон он отключил.
– Ну вообще вы как, ничего? – спросила крупногрудая старший лейтенант. – Спали хорошо? В столовую ходили?
– Отлично спал, только петарды, чтоб им пусто было. Каши поел, пристойная каша.
– Нам из фабрики-кухни привозят, вы же знаете, – гордо напомнил капитан. – У вас есть всё, что нужно?
У него ничего не было. Но он положил себе за правило быть всем довольным и ничего не просить.
– Пацаны мне всё привезут сегодня, они опытные.
Менты утопали, со скрежетом закрыв дверь. А он улёгся одетый на постели и с наслаждением проспал до обеда.
В обед ему дали суп с лапшой и морковкой на первое и рис с сосиской на второе. Kitchen boys, как он стал называть «шнырей», поскольку они были не совсем шныри, угостили его хорошим, крепким на сей раз чаем, и очень сладким. В благодарность он подписал им автографы на их постановлениях об аресте. Другой бумаги у бедолаг не нашлось. Один, тот что Тарантино, попросил, чтоб он написал: «За справедливость!». Он написал. Со второго раза они показались ему менее корявыми.
Спускаясь вниз, к себе в камеру, он констатировал, что пища в спецприёмнике улучшилась с последнего раза. Вполне солдатская пища, а он всегда чувствовал себя солдатом. Ещё он подумал, что день у него складывается неплохо, как у Ивана Денисовича из повести Солженицына. Курить он не курил, тридцать лет тому назад бросил.
Пришла крупногрудая.
– Гулять пойдёте?
– Завтра пойду, сегодня буду акклиматизироваться.
Дверь закрылась.
«Размышляем, старый, размышляем», – сказал он себе и стал опять «тусоваться». Ему было хорошо, он любил одиночество, и однажды в тюрьме Лефортово просидел один 23 дня, точнее 20 + 3 суток. Разговоры с людьми ему давно надоели, познавать человечество ему не было надобности, он его уже познал. А вот в одиночество он впадал с удовольствием. Он мог, как в меню, выбрать себе тему для размышления и размышлять только на эту тему. Дисциплина мысли – называл он эту свою способность. Вокруг могли орать благим матом, а он мыслил на тему.
Сейчас он попробовал вернуться к Старухе. В интервью агентству «Интерфакс» в октябре он назвал поступок Старухи «подлым». Его осудила тогда, в конце октября, общественность, но с того времени много воды утекло, стал ясно виден, обнажился вред, принесённый Старухой движению, теперь подлым считают сговор Старухи с властью даже её сторонники…
«Ну ещё не все её сторонники так считают, старый, – поправил он себя. – И вообще размышляй дисциплинированно. После того августовского разговора среди вонючих лилий… Так вот, тебе следует продолжить. Ведь до 31 октября была предыстория».
…После того августовского разговора среди вонючих лилий до самого мая следующего 2010 года, почти год, они успешно наращивали силы и 31 мая на площадь вышли тысячи три разгневанных граждан. 31 мая был несомненно грозный и успешный митинг, милиционеры тащили, били людей нещадно. Получили, конечно, на избиение приказ. Но граждане упирались и стали, чуть ли не впервые, отбивать своих.
Уже на следующий день Старуха вызвала их, её партнеров, к омбудсмену всея Руси, господину Лукину, прямо в офис к нему на улице Мясницкой. В 16 часов. Она сказала, что власть хочет сделать им предложение через посредника Лукина. Они встретились в брюхе массивного здания на Мясницкой улице, ближе к Садовому кольцу, в кабинете «омбудсмена» (русские любят запудривать ближним мозги иностранными словечками). Четверо было с их стороны: Лукин, омбудсмен столицы Музыкантский (бывший префект! Уже одно это ужасно, что может быть хуже, чем бывший полицейский, пустившийся по правам человека) и два их сотрудника.
«Площадь» представляли трое заявителей: Старуха, Дед и Константин. Начал переговоры омбудсмен всея Руси, кругленький хитрован человека, такой себе непотопляшка при любом режиме. Он приземлился в права человека исключительно по причине своей круглости.
– Я только что встречался с президентом, и он поручил мне урегулировать конфликт на площади, – весело сказал Лукин.
– Отлично, – прореагировал Дед. – Нами заинтересовалась высшая власть!
– Мы вас слушаем, – сказал Константин.
– Да. Давно пора начать переговоры, – сказала Старуха. И шамкнула так.
На самом деле гора родила всего-навсего знакомую уже мышь.
– Вы соглашаетесь провести следующий митинг 31 июля на Пушкинской площади, а за это 31 августа вам будет предоставлена ваша желанная площадь. Затем в следующий раз 31 октября вы согласитесь вновь на Пушкинскую площадь, а следующего 31-го идёте на вашу.
– Глупо, – сказал Дед. – Мы не дети и не гастарбайтеры, чтобы нас гоняли с площади на площадь.
– Этот манёвр позволит власти не потерять лицо, – пояснил Лукин.
– Мне Пушкинская площадь всегда была больше по душе, – сказала Старуха мечтательно.
– Я против вашего предложения, – рубанул Дед. – И выдвигаю встречное предложение. Пусть Верховный суд решит судьбу наших митингов, а я уверен, что если власть не станет давить на суд, суд решит дело в нашу пользу. Площадь, на которой мы собираемся, не специально охраняемый объект. Мы имеем право. Через суд власть сохранит лицо. Ещё и сможет подчеркнуть, что подчиняется судебному решению.
– Я поддерживаю предложение коллеги, – сказал Константин.
– Мне вообще-то больше по душе Пушкинская, мы там собирались все годы, старые диссиденты, – вздохнула Старуха и минут на пять погрузилась в публичные воспоминания. Завершила она, впрочем, глубоким вздохом. И резюмировала:
– Я бы согласилась на Пушкинскую, но мы все, заявители, принимаем решения путем консенсуса. Так мы договорились. Поэтому я нехотя вынуждена присоединиться к моим товарищам.
– Жаль, – вздохнул посредник Лукин, – власть настроена решительно. Они не могут уступить.
– Они не уступят, – вмешался бывший префект. – Всё будет очень плохо. – Оба посредника вздохнули и замолчали угрожающе.
– Вы решили под конец нас запугать? – спросил Дед.
– Ну нет, что вы, только информируем. Посоветуйтесь друг с другом. Дня три вам хватит?
Он подвозил Константина в машине до метро.
– Без нас она бы согласилась на Пушкинскую, – сказал Константин. Константин – бывший работник министерства угольной промышленности. Долгое время состоял в КПРФ.
– Слабое звено она у нас, – промычал Дед.
– Она зависит от уполномоченных. Решает с ними правозащитные дела, – защитил Старуху Константин.
Через три дня они позвонили и сказали, что предложение мэрии не принимают. Но так и оказалось, что слабое звено. Через полтора месяца, в середине июля, нескольким видным оппозиционерам Администрацией Президента был обещан санкционированный митинг, если они подадут соответствующее уведомление на Площадь, если в уведомлении не будет фамилии Деда. Об этом стало известно в Интернете. Блогер «chaotik_good» объяснил нетерпимость власти к Деду так: «Думайте, что хотите, но я уверен, что власть таким нехитрым образом прокололась и показала, кого она боится на самом деле. И в самом деле, без Деда все остальные в жизни не договорятся. Дед – действительно идеальный кандидат на роль вождя объединённой оппозиции». И блогер добавил: «Потому что всех остальных кто-нибудь не потерпит. А Деда, скрипя сердцем и зубами, но вынесут все: и националисты, и либералы, и коммунисты».
Оппозиционеры тогда отказались от предложения стать и штрейкбрехерами и предателями. Но Кремль не унимался. В середине июля уполномоченный Музыкантский, тот, что бывший префект, устроил встречу Старухи с заместителем мэра города Виноградовым. Старуха сообщила Деду по телефону, что она в дороге, что Музыкантский прислал за ней в пансионат свою служебную машину, что ни Деда, ни Константина не пригласили, но она, когда доберётся до кабинета заместителя мэра, потребует их присутствия. Дед поморщился, но вызвал Константина, и они явились на соседнюю с мэрией улицу, сидели там в машине Деда и ждали. Охранники Деда стояли рядом с машиной. Тогда как раз начались большие жары, и температура была +30°.
