Борис Антоненко - Прокурор Горайко и его коллеги

Прокурор Горайко и его коллеги

От автора

О следователях и прокурорах пишут немало. Пишут, конечно, по-разному. То их рисуют людьми с ограниченным кругозором, мыслящих только нормами законов, то какими-то чудаковатыми субъектами. Некоторые авторы изображают работников следствия особенными умниками, никогда ни в чем не ошибающимися, обязательно мыслящими ортодоксально и не знающими слабостей, свойственных каждому человеку. Реже следователь предстает перед нами как обыкновенный человек, без каких-либо особенностей или увлечений.

Спору нет, со следователя или прокурора спрашивается больше, чем с других. Как говорится, положение обязывает. Сознание такой повышенной ответственности за каждое свое действие, почти повседневная настороженность с годами не могут не наложить своего отпечатка на характер. И все же мы, следователи и прокуроры, никогда не чувствуем себя какими-то особенными существами и хотим, чтобы так о нас думали и все остальные…

Поэтому, взявшись за перо, чтобы рассказать о своих коллегах, да отчасти и о себе, я буду стараться придерживаться именно такой позиции. Мне кажется, что лучше всего в первую очередь сосредоточить внимание на том, чем занимаются следователи, за что и как они борются и при этом не скрывать случающихся неудач и просчетов.

Я не буду проповедовать здесь прописных истин о том, что прокуроры и следователи являются стражами законности — это и так всем хорошо известно. Но мне все же хотелось бы еще и еще раз сказать, что при всей своей романтичной заманчивости наша профессия отнюдь не подходит каждому, кого она прельстила только своей внешней привлекательностью. Она требует призвания. Без этого прокурор — не прокурор, следователь — не следователь, а именно тот самый ортодоксальный умник, о котором говорилось выше. Надо помнить, что путь следователя далеко не всегда усеян розами, он часто таит в себе и шипы.

В работе бывают не только успехи, но и горькие неудачи. И все же, несмотря ни на что, я с большим уважением думаю о трудной и нужной профессии следователя и прокурора.

Хочу с благодарностью отметить помощь, оказанную мне в подготовке издания этих очерков и рассказов на русском языке литератором Эмилем Александровичем Финном.

НЕСПОКОЙНАЯ ПРОФЕССИЯ

Припоминаю, что впервые я услышал о следователях в 1925 году, когда был учеником 5-го класса Краснокутской семилетней школы на Харьковщине.

…Отгремела гражданская война. В открытом бою была разгромлена контрреволюция, но в лесах еще прятались остатки банд, во главе со всякими «атаманами» и «батьками» из кулачья и уголовников.

— А ты слышал, сосед, что в лесу под Козиевкой бандитами убит следователь? — спросил как-то при мне старик сторож у партизана, большевика Василия Петровича Мищенко.

Тот не успел ответить, как я вмешался в разговор и спросил, кто это такой — следователь.

Василий Петрович задумчиво посмотрел на меня, взвешивая, как бы получше ответить любопытному школяру. Подумав, он сказал:

— Тот, кто нас оберегает.

Такое объяснение было для меня мало понятным, но я сделал вид, что понял. Ответ партизана как бы предвосхитил ставшие знаменитыми слова Маяковского о милиции, запомнившиеся мне на всю жизнь.

— Да, жаль, — с уважением заметил Василий Петрович. — Таких — один на сто. Какие дела раскрывал!

Гибель следователя от пули врага не являлась чем-то необычным в те далекие от нас годы, особенно на Украине, где еще долго после гражданской войны шныряли «зеленые» и «черные» банды, состоявшие из махновцев, врангелевцев, григорьевцев и прочей нечисти. То в одном селе, то в другом, то на дороге, то в лесу находили убитых милиционеров, судей, чекистов, партийных и беспартийных сельских активистов. Наших, краснокутских, хоронили в центре местечка, недалеко от школы, и мы, мальчишки, бывали участниками похоронных процессий. Каждый раз на таких церемониях выступали свои и приезжие ораторы, они громили контрреволюционную гидру и мировую буржуазию, все мы с воодушевлением пели «Вы жертвою пали…» и клялись довести революцию до победного конца.

Спустя два месяца после трагической гибели следователя все с облегчением узнали, что в лесу разгромлена банда, возглавлявшаяся грабителем Горбенко.

…В район приехал новый следователь по фамилии Вишневский. Я хорошо запомнил не только его фамилию, но и внешний вид: по дороге в школу мы почти каждый раз встречали его. Он шел к себе на работу и приветливо поглядывал на ребят. Мне он запомнился бодрым, веселым. Воротник его демисезонного пальто был поднят: на дворе стояла зимняя стужа, на голове — прохудившаяся кепка, на ногах сношенные солдатские сапоги. Прошло уже много лет, а перед глазами все еще стоит этот первый следователь, которого я увидел и которым по-мальчишески восторгался.

Его знали не только мальчишки, но и все село. Часто можно было услышать похвалу в его адрес. Передавали, например, как он умело раскрыл убийство по недокуренной самокрутке, которую оставил преступник на месте происшествия.

Василий Петрович к этому времени работал председателем исполкома райсовета и знал все новости. Я сидел за столом и, забыв обо всем, слушал его рассказ о том, как Вишневский раскрыл загадочное убийство в селе Пархомовка. А позже, ночью мне снились страшные лица убийц. Кто знает, быть может, именно в те дни и родилось у меня желание стать следователем!

После этого в течение нескольких лет мне не приходилось сталкиваться с работой следователей. Все дальше и дальше уходили мальчишеские годы и с ними, как думалось, прежние мечты.

Шел к концу 1929 год. Как-то декабрьским вечером нас, членов бюро комсомольской организации сельскохозяйственной Богодуховской школы, собрал секретарь партийной организации и объявил, что из центра пришло указание приступить к ликвидации кулачества как класса «на основе сплошной коллективизации» — так говорилось в полученной директиве.

«Как действовать — говорить не стану. Но помните, что это очень важное политическое дело. Опирайтесь на бедноту и не допускайте ошибок. Как начнет светать, пойдем по хуторам к председателям комитетов бедноты… И не забывайте о врагах», — сказал нам на прощание секретарь партийной организации.

Вскоре мы узнали суровую правду этих слов.

В конце месяца я возвращался глубокой ночью в школу. Проехать предстояло километра четыре, не больше, лошадь шла шагом, дрожки потряхивало на кочках замерзшей грязи. Вдруг лошадь бросилась в сторону. В тот же миг из-за тына прогремел выстрел. Лошадь понесла, и я чудом удержался на дрожках.

В ту же ночь раздалось еще несколько выстрелов: стреляли в окна активистов села. Вот тогда-то я и встретился снова со следователями…

…Харьков, 1930 год. Пушкинская, 81. Иду по коридору института народного хозяйства. На втором этаже на одной из дверей читаю: «Криминалистический кабинет». Надпись возбудила любопытство. А не зайти ли? Долго не решался, но все же зашел.

— Интересуетесь криминалистикой? — с приветливой улыбкой спросил меня находившийся в кабинете человек.

Я ответил что-то невразумительное. Он разрешил мне осмотреть лежавшие на стеллажах и полках шкафов гипсовые слепки рук и ног, образцы петель, пистолеты, ножи и разные другие невиданные предметы. Все это было интересно, напомнило мне о Вишневском, о следственной работе, разбудило старые мечты.

Посещение кабинета решило мою судьбу и на долгие годы связало со следственной работой.

Прошло больше тридцати лет. Можно подвести и некоторые итоги. За эти годы я и сам расследовал немало дел и видел, как это делают другие, работал со многими следователями. И теперь, каждый раз, как увижу следователя, мне хочется сказать ему какие-то теплые слова, пожелать ему успехов. С неостывшим чувством я безгранично люблю эту суровую, трудную, неспокойную профессию и ни на какую другую ее не променяю!

Вот они, отдельные эпизоды виденного и пережитого. Вот я и мои товарищи по оружию…

I

…Оперативное совещание у прокурора области. Докладывает мужчина, виски которого изрядно посеребрило время.

Он работает следователем уже несколько десятков лет, считается опытным работником. Но… часто нарушает установленные сроки следствия. То и дело приходится их продлевать и обращаться к прокурору республики за отсрочкой. Товарищи, шутя, прозвали его волокитчиком, хотя даже в шутку не следовало так говорить. Это было несправедливо: все знали, что ему очень часто попадались дела, требовавшие допроса многих свидетелей, проведения разнообразных экспертиз, выездов на место события. Однако, надо сказать, что, называя его «волокитчиком», товарищи по работе тем не менее признавали за ним мастерство в расследовании сложных и запутанных дел. Несправедливая «слава» так укоренилась, что однажды прокурор области, недовольный затяжкой следствия и необходимостью ехать в столицу республики во второй раз просить отсрочку, вызвал следователя, стал распекать его, а в конце сказал: