Марк Хукер - Толкин русскими глазами
Прочитанный оригинал поразил их. В своей статье36 о переводах Толкина, Сергей Смирнов изящно сформулировал это так:
Увы! Оригинал оказался совершенно другой книгой. Настолько другой, что позднее своему сыну я уже не дал читать ни перевод «Радуги», ни, тем более, «Северо-Запада». После нескольких месяцев блуждания по полкам домашней библиотеки они не смогли найти свое место даже рядом с "Волшебником…" Волкова, «Айболитом» Чуковского и «Буратино» Толстого, которые кажутся мне теперь честнее, поскольку не прикрывали свои "вариации на тему…" именами авторов первоисточников.
"Волшебник Изумрудного городя" Александра Волкова написан по мотивам "Волшебника страны Оз" Фрэнка Л. Баума (1856–1919). "Доктор Айболит" Корнея Чуковского (1882–1969) основан на "Докторе Дулиттл" Хью Лофтинга (1886–1947). "Золотой ключик, или, Приключения Буратино" Алексея Толстого (1883–1945) — это пересказ "Приключений Пиноккио" Карло Коллоди (1826 1890). Эти три классических произведения русской детской литературы гораздо больше ассоциируются с их русскими авторами, нежели с авторами оригиналов.
Русская адаптация произведений и философии Толкина имеет ощутимое влияние на явление, называемое «толкинизмом» в России — одно из философских течений, с помощью которых русские стремятся заполнить философский вакуум, оставленный крахом коммунизма. Эта адаптация усугубляется тем, что К. В. Асмолов сжато объясняет в своей статье37, посвященной истории толкинизма в России, как слишком частое чтение Толкина "вне контекста".
Дело в том, что наши почитатели Профессора, в отличие от тех, кто изучает его наследие на Западе, не представляют себе размеров подводной части того айсберга, на вершине которого покоятся его работы. Это и мифологическое наследие Англии и ее соседей, на базе которого Профессор создавал свои собственные мифы, и некоторые моменты биографии самого Профессора, без знания которых очень сложно правильно расставить акценты. Европейцы изучают наследие Толкина так же, как у нас изучают наследие Пушкина: зная и чувствуя корни; связывая жизнь писателя с эпохой, в которую он творил; пытаясь понять мотивы его поступков. А у нас — частично от неграмотности, частично от нежелания искать, подменяют реалии собственными искусственными и надуманными конструкциями, в которых то, что есть на самом деле, превращается в то, что авторы этих конструкций хотят видеть.
В собрании заметок38, которые он сделал в расчете на написание в будущем истории толкинизма в России, Владимир Попов описывает идеологический вакуум, который сформировался в Советском Союзе в период после появления на сцене в 1982 г. первого официального перевода ВК. Еще было далеко до критической точки, достигнутой в постсоветской России, "где скомпрометированными оказались не только любые политические, национальные и прочие массовые идеалы, но и те, кто эти идеалы провозглашает или отстаивает". Он сравнивает недовольство, явное неподчинение в Советском Союзе тех времен — скорее не с Оруэлловским «1984», а с Кэрроловской "Алисой в Стране Чудес".
По его словам, на этом начальном этапе в первой половине 80-х годов, в движении участвовали не широкие массы, а интеллигенция, испытывавшая "тотальное недоверие к любому провозглашенному девизу". Он уподобляет интеллектуальный климат того времени распространенному присловью: "мы делаем вид, что работаем, — нам делают вид, что платят". Или применительно к описанию интеллигенции: "нам делают вид, что рассказывают о социализме, мы делаем вид, что слушаем".
Согласно Попову, в противовес "моральному кодексу строителя коммунизма", Толкин стал альтернативным учебником порядочности, который формировал характер нового советского поколения. Толкин стал "азбукой веры — но в светлое и разумное, а не в нечто весьма абстрактное, но скомпрометированное реальной историей применения этой самой абстракции. И, возможно, главное — абсолютно ненавязчивый и ни к чему не призывающий. Возможно, ключевое слово для ВК — книга личностного выбора".
Личностный выбор был антитемой советскому моральному кодексу, учившему, что общественные интересы важнее личных. В политическом климате 80-х, это было опрометчивым утверждением.
Перестройка и последующий крах Союза и государственной монополии на издательскую промышленность подготовили почву для второй волны русского толкинизма. Во время "издательского бума", последовавшего за перестройкой, свобода печати постаралась удовлетворить ранее подавлявшийся спрос на запрещенные книги, такие как произведения Толкина, Нортон, Флеминга, Клэнси, Солженицына, Пастернака и Стругацких. В изобилии появились пиратские издания, не соблюдавшие авторских прав и не выплачивавшие гонорара переводчикам.
В этот период на рынке появились четыре русские версии ВК. Однотомный, сильно сокращенный перевод Зинаиды Анатольевны Бобырь вышел в 1990 г. Перевод ВАМ — в 1991 г. Однако основными соперниками за звание самого популярного интерпретатора произведений Толкина среди русскоязычной читательской публики немедленно стали полные переводы М&К (1988,1990 и 1992 гг.) и Г&Г (1991 г.).
Вокруг вопроса о том, какой перевод считать лучшим, в России бушуют страсти. Одна из русских персональных веб-страниц, на которой ее владелец поместил список своих любимых книг, содержит предупреждение читателям: "Ни в коем случае не читайте перевод Муравьёва (им сейчас завалили книжные магазины), а тем более "пересказ для детей" (компилятором, кажется, какой-то А. Яхнин). Это опасно для душевного и физического (побьют, когда будете цитировать) здоровья как вашего, так и окружающих"39.
В преддверии выхода киноверсии ВК Питера Джексона в 2001 г., один русский веб-сайт провел выборочный опрос общественного мнения40, кому стоит поручить перевод кинофильма. Из 264 опрошенных, 20,8 % считали, что перевод должен был быть поручен Муравьеву (Кистяковский умер в 1987 г.), и 19,3 % проголосовали за Г&Г. ВАМ, Грузберг, Волковский или К&К, как возможные кандидаты в опросе не упоминались. Большинство участников опроса (44,5 %), однако, не выбрали ни один из вышеперечисленных вариантов. Эти респонденты считали, что в переводе должны принята участие наиболее влиятельные члены толкиновского фэндома. Так, в конце концов, и случилось. Перевод субтитров был осуществлен командой русских толкинистов41. Составители опроса не лишены чувства юмора. Один из возможных вариантов был: "пригрозить терактом студии в случае плохого перевода". Этот ответ выбрали 5,6 % респондентов.
Первый переводческий бум расширил интеллектуальную базу русского толкинизма и сильно увеличил его ряды, что позволило превратить русский толкинизм, который прежде был почти исключительно интеллектуальным и академическим, в фэндом. Исследователи творчества Толкина продолжали рассматривать его работы как миф, анализируя их с исторической и филологической точек зрения. Фанаты Толкина, однако, были моложе — ученики средних школ и студенты вузов, не обладавшие глубокими познаниями в северной и западноевропейской культуре. Их уровень знания английского был слишком низким, и они были действительно вынуждены принимать на веру написанное переводчиками и исследователями Толкина, не имея возможности прочесть оригинал. В своей статье42 по истории толкинизма в России К. В. Асмолов пишет, что термин «толкинизм» на деле совершенно не соответствует многим представителям новой волны толкинистов.
Большинство новых представителей этого движения, для которого название «толкинизм» можно применять уже чисто условно, приближается по своему умственному развитию к американским тинэйджерам, испытывая на себе все прелести массовой культуры. Такой тип неформала можно встретить в Нескучном саду, что на Арбате, только в Нескучном саду у него вместо роликовых коньков деревянный меч. Средства массовой информации описывают их наравне с панками, рэйверами или хиппи. Число людей, знающих Толкина не понаслышке, в их среде угрожающе мало.
В своих заметках об истории толкинизма в России Владимир Попов пишет, что в толкинистском движении в России двадцать первого столетия можно выделить четыре основных течения, определяемые по их философскому подходу к Толкину. Условно он их называет «христианами», «северянами», «альтернативщиками» и "афилософами"43.
По мнению Попова «афилософы» — это те, "кто вообще не задается вопросом о фундаментальных ценностях, лежащих в основе трудов Толкина". Они воспринимают ВК как просто хорошую книгу жанра фэнтези, и таких людей, как он отмечает, немало.
Лозунг «альтернативщиков» в классификации Попова — "Профессор был не прав!" Они выбрасывают всю философскую систему Толкина и пытаются выдвинуть вместо нее свое собственное видение Средиземья. Основные идеологи этого течения русского толкинизма — Ниенна с ее "Черной книгой Арды" и Ник Перумов, печально известный как человек, который дописал Толкина. По мнению Попова, "такой феномен характеризует скорее состояние умов в современной России, чем какие-то реальные предпосылки в текстах Толкиена".
