Рина Зеленая - Разрозненные страницы
В Суханове – ничего нового. Мы не так часто попадали туда. Но зато можно было наблюдать десятилетиями: пройдет ли один год или три, а в Суханове все то же. Это бывшее имение Волконских досталось архитекторам в очень плохом состоянии, я это видела. (В войну там был госпиталь.)
Большой корпус в Суханове – дворец XVIII века. Интерьеры эпохи русского классицизма. Мебель, видно, тщательно подбиралась архитекторами по характеру эпохи. Она удивительно удобная, не для декорации, а для людей. Есть много предметов уникальных, хрустальные люстры, фонари, французские часы XVIII века, мраморные и бронзовые скульптуры. По стенам старинные гравюры, картины. На мраморной лестнице, ведущей на второй этаж, стоит ни разу не сломанный стульчик черного дерева из Италии эпохи Ренессанса. На втором этаже, в гостиной с колоннами и громадными окнами, выходящими на пруд старинного парка, – полное единство архитектуры и внутреннего убранства.
И вот как все стояло, висело сразу после войны, так и до сих пор стоит, висит – на тех же местах.
Кроме дворца тут есть и другие здания. Стоит двухэтажный домик того же времени, когда-то перестроенный, очень симпатичный, называется попросту – Кошкин дом. Там в самом начале завелся черный кот, общий любимец. Потом так и повелось: был другой кот и еще, а потом один архитектор сделал перед фасадом скульптуру кота, стилизованного, но славного кота. И теперь в путевке вам пишут: комната № 36, корпус Кошкин дом.
Мы всегда жили в этом корпусе. Деревянная старая лестница с тонкими балясинами ведет наверх. Перед окнами – парк. Синицы сидят на ветке против окна, ждут, когда кто-нибудь откроет окошко и положит на подоконник семечки или кусочек сыра. За прудом синеет лес, далеко, на той стороне.
В парке усадьбы Суханово привлекают два необычных здания. Они настолько своеобразно спроектированы, что напоминают детский рисунок игрушечного замка с башенками. И действительно, говорят, архитектор построил их когда-то по рисункам одного из детей Волконских. Сейчас в них контора и другие служебные помещения.
Невозможно пройти мимо белокаменной беседки, характерной для барских усадьб, и не остановиться. Она построена на обрыве и является как бы видовой площадкой. Поднимешься на три-четыре ступеньки, стоишь и любуешься, как лучами расходятся аллеи парка. Отсюда видно все зеркало пруда.
От ворот усадьбы к дворцу ведет дубовая аллея. Великолепные, в два обхвата, дубы украшают въезд.
Итак, у вас в руках путевка в Суханово. О счастье! Вы едете на электричке (а некоторые и на машинах – это тоже хорошо), приезжаете, отмечаете свои путевки и идете в свою комнату. И сразу вы у себя дома. Те же окошки, стол перед ними, кресло вытертое то же у окна. Удобные постели, чистое белье (его стирают здесь же, и оно висит долго на воздухе. Ничего, что оно заштопанное – всегда тщательно). Архитекторы – бедные. Они много работают, в разных местах. Но совместительство долгое время не разрешалось, и многое приходилось делать на общественных началах: ведь дом в Москве, уцелевший от пожара 1812 года, не будет, не может дожидаться, когда его назначат к реставрации. Сейчас еще можно спасти его, а потом – никакими силами: обвалится карниз, разойдется трещина, упадут наличники. Надо работать сейчас, немедленно, спасать во что бы то ни стало.
Однажды во время войны, перед самым налетом, мы с К.Т.Т. сидели в ожидании сигнала тревоги и читали, я – Козьму Пруткова, он – томик Дениса Давыдова. Вдруг К.Т.Т. вскочил и закричал:
– Наконец-то я нашел этот дом! Подумай, в стихах точный адрес! Конечно, это дом Дениса Давыдова – на Кропоткинской, против каланчи! – и прочитал «Челобитную Башилову» поэта Д. Давыдова:
В дни былые сорванец,Весельчак и веселитель,А теперь – Москвы строитель,И сенатор, и делец,О мой давний покровитель!Сохрани меня, отец,От соседства шумной тучи,Полицейской саранчи,И торчащей каланчи,И пожарных труб и крючий!То есть, попросту сказать:Помоги в казну продатьЗа сто тысяч дом богатый —Величавые палаты,Мой Пречистенский дворец.
– До свиданья, я скоро вернусь, – на ходу сказал К.Т.Т. – Не беспокойся! – и исчез.
В общем, К.Т.Т. нашел дом Дениса Давыдова. Вскоре он пришел во Фрунзенский райисполком к будущему министру Е.А. Фурцевой (тогда она была инспектором райисполкома), объяснил ей положение и убедил разместить в этом доме райком, произведя реставрацию. Сам К.Т.Т. тут же начал работать над проектом реставрации и довел ее до конца.
А вот что произошло на Погодинской улице. К.Т.Т. нашел там знаменитую Погодинскую избу. История ее, по-моему, такова. М. Погодин, ли те ратор-публицист, академик, писатель, издатель «Московского вестника» пушкинских времен, известный деятель панславизма, в 1796 году поставил в Москве эталон русской избы по проекту известного архитектора того времени. В 60-х годах нашего столетия от избы осталось очень немного, и судьба ее была решена: бульдозеры готовы были снести ее.
Не знаю, какую силу души надо было противопоставить, чтобы остановить исполнение принятого, утвержденного и подписанного решения, но К.Т.Т. добился его отмены.
Работая над проектом реставрации Погодинской избы, К.Т.Т. встречался с потомком М.П. Погодина, Михаилом Михайловичем, рассказывал ему о своей работе, узнавал детали.
На реставрацию ушло много лет. Резьба, резные украшения, подзоры, наличники окон и дверей, балясины маленького балкона – все надо было найти, все надо было сделать. К.Т.Т. собственноручно готовил шаблоны резьбы и вел все работы по реставрации.
Сейчас случайный прохожий, бегущий по делам вдоль Погодинской улицы, внезапно останавливается пораженный, увидев эту избу между громадными домами.
Она со своими резными раскрашенными подзорами будто пришла сюда из сказки, и от нее нельзя оторвать глаз. И Погодинская изба не только стоит, она живет – внутри нее кипит работа, заседают комиссии по охране памятников архитектуры.
Но я сказала, что архитекторы – народ бедный. Союз архитекторов тоже не такой богатый, как у музыкантов или писателей. Знакомый коврик у моей постели в Кошкином доме вытерт так, что светится, но чистый. Пыли нет и на шкафу, можете смело положить шапку и перчатки на шкаф. Умывальник работает. Все работает, ничего не отваливается, лампа и радио включаются, ничего не сломано, вода идет, подушки две.
Синички сидят на ветках, а поползень уже на подоконнике. Скоро я принесу ему сыру. Синички очень застенчивые, они хватают крошку и с ней улетают сразу и клюют ее на ветке напротив. А поползень нахально хватает кусок, глотает его, еще другой, и еще – и спокойно улетает с набитым ртом.
Во дворце комнаты огромные, как залы, и потолки высокие, и зимний сад, и очень красиво все. Зато там кинозал, и шум, и гостиная, и рояль. Но я с радостью возвращаюсь в наш Кошкин дом. Потолки низкие. Тишина. Чайник кипит. И наши дежурные – самые красивые и милые. Они тут служат много, много лет – были совсем молоденькие.
В столовую идти по кленовой аллее или – с другой стороны – мимо беседки над обрывом, через старый-старый мостик, под которым по рву проходит дорога к озеру.
Цветники всегда в цвету.
Цветы разные. Заведует ими Сергей Федорович, молодой, но очень солидный садовник. Суханово на областной выставке получает премии. Садовник срезает цветы и для столовой, и для комнат. Его все уважают. Он всегда на велосипеде, ездит по всей территории – дел много.
Альбом
Вообще этот альбом появился у меня так. Никогда я автографов и надписей на фотографиях не собирала и не собиралась собирать. Мне это не нравилось. Потом однажды мне подарили необыкновенный «фолиант» – он был со спичечную коробку, но, как полагается, лежал в кожаном футляре и был с золотым обрезом. Это было настоящее произведение искусства (из Италии). На футляре идут средневековые дамы (инкрустация из слоновой кости). Томик вынимался из футляра и был переплетен так искусно, что его можно открывать и писать на прекрасной бумаге. И тут я себе представила, как будет великолепно, когда все странички станут не пустые, а исписанные.
Первым альбом увидел В. Типот (подарок был сделан мне на именины). Он посмотрел, взял в руки, оценил, раскрыл и написал на первой странице:
«Краткая торжественная ода на проигрыш Риной Зеленой первенства РАБИС по теннису в 1936 г. (разряд женский одиночный).
Вы прекрасно шли вначале,А в финале подкачали.Что виною? Не свеча ли?Вы ее весь матч “качали”».
Когда я прочла эту оду, я так взбесилась, что хотела швырнуть альбом на пол. Потом опомнилась: стало жалко. А дело было в том, что утром Типот видел на корте «Динамо» мой дурацкий проигрыш (недаром я вела со счетом 5:2 – самый опасный счет). А вам надо знать, что в те времена спорт не был так развит в Союзе, как сейчас. А уж актеры были от него совсем далеки. В РАБИСе только начинали играть в волейбол. Всего несколько человек страстно любили спорт, без всяких оснований. На катке я встречала Ильинского, Прудкина, Титову, Свободина. На теннисных кортах постоянно бывал Игорь Ильинский, он играл прекрасно. Но в целом заниматься спортом было как-то не принято. И если пойдешь на теннис до репетиции, а в театр потом приходишь с ракеткой, каждый будет спрашивать:
