Вадим Руднев - Словарь культуры XX века
Действительный мир не занимает привилегированного положения. Именно это представление было чрезвычайно характерным для культурного сознания ХХ в. Задолго до современной логики, в 20-е гг. нашего века, японский писатель Акутагава привел пример философии возможных миров в рассказе "В чаще" (подробнее см. событие), в котором разбойник заманил в чащу самурая и его жену, а потом известно было только, что самурай убит. По версии разбойника (в его возможном мире), самурая убил он, по версии жены самурая, его убила она; по версии духа самого самурая, он покончил с собой.
Пафос философии возможных миров в том, что абсолютной истины нет, она зависит от наблюдателя и свидетеля событий.
На С. в. м. построен художественный мир новелл Борхеса. "Сад расходящихся тропок" - модель ветвящегося времени; "Тема предателя и героя" - в одном возможном мире главный персонаж герой, в другом - предатель; "Другая смерть" - по одной версии, герой был убит в бою, по другой - в своей постели. Герои Борхеса, как правило, умирают по нескольку раз, меняя по своему или Божьему соизволению направление событий.
В науке ХХ в. представление об альтернативном будущем играет большую роль. Так, например, русский лингвист-эмигрант А. В. Исаченко в свое время написал работу, посвященную тому, каким был бы русский язык, если бы в политической борьбе Москвы и Новгорода победил Новгород, а не Москва.
Замечательный пример мышления возможными мирами приводит один из основателей С. в. м. Сол Крипке в статье, посвященной контекстам мнения, таким, как "Он полагает, что...", "Он думает, что...", "Он верит, что...". Француз, никогда не бывавший до определенного времени в Лондоне, разделяет расхожее мнение французов о том, что "Лондон красивый город", и выражает это мнение предложением на французском языке: "Londres est jolie". После долгих странствий, выпавших на его долю, он поселяется в какомто городе, в одном из самых грязных и непривлекательных его кварталов, никогда не заглядывает в исторический центр, а язык выучивает постепенно. Ему и в голову не приходит, что это тот самый город, который он, находясь во Франции, называл Londres и считал красивым. Теперь он называет этот город по-английски London и разделяет мнение соседей по району, в котором он живет, что
londod is not pretty
(Лондон - некрасивый город).
При этом в сознании он продолжает считать, что "Londres est jolie".
С. в. м. играет важную роль в поэтике постмодернизма. В знаменитом романе "балканского Борхеса", как его называют в Европе, сербского писателя Милорада Павича "Хазарский словарь" рассказывается о том, как хазары в IХ в. принимали новую веру: по версии христиан, они приняли христианство; по версии мусульман ислам; по версии евреев - иудаизм.
Естественно, что С. в. м. тесно связана с идеей виртуальных реальностей. В особом жанре компьютерного романа - например, в самом знаменитом, "Полдне" Майкла Джойса повествование строится на альтернативах. Роман можно читать только на дисплее. Кроме обычных предложений, там есть маркеры, гипертекстовые отсылки (см. гипертекст). Высвечивая определенное слово, например имя какого-либо героя, читатель может повернуть события вспять или завершить сюжет так, как ему того хочется. Такова философия возможных миров.
Лит.:
Крипке С. Загадка контекстов мнения // Новое в зарубежной
лингвистике. Вып. 18. Логический анализ естественного языка. - М., 1986.
Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования. М., 1980.
== СЕМАНТИЧЕСКИЕ ПРИМИТИВЫ
- непреодолимые слова естественного языка, при помощи которых можно толковать значения всех остальных слов, выражений, а также предложений языка, не прибегая к герменевтическому кругу, то есть определению одних слов через другие - те, которым уже даны определения; метод, разработанный лингвистом и философом Анной Вежбицкой, проживающей в Австралии.
Мы все знаем, что в обычных толковых словарях слова объясняются idem per idem(одно через то же самое, определение через определяемое). Например, "красный" может быть определен как "цвет, близкий цвету крови", а "кровь", в свою очередь, как "жидкость, циркулирующая в организме, красного цвета".
Философы давно задумывались над тем, можно ли создать такой примитивный словарь, который позволил бы уйти от порочного способа idem per idem. Великий Лейбниц думал о создании такого "языка мысли" (lingua mentalis).
Благодаря достижениям аналитической философии и теории речевых актов (см.) Анне Вежбицкой во многом удалось построить язык С. п.
В первую очередь перед ней встал вопрос, какие слова выделить в качестве исходных, чтобы с их помощью, как в геометрии с помощью нескольких аксиом доказывают большое количество теорем, пояснить все другие слова, выражения и высказывания.
Вот что она пишет по этому поводу: "...моя цель-состоит в поисках таких выражений естественного языка, которые сами по себе не могут быть истолкованы удовлетворительным образом, но с помощью которых м о ж н о истолковать все прочие выражения [...] . Список неопределяемых единиц должен быть как можно меньшим; он должен содержать лишь те элементы, которые действительно являются абсолютно необходимыми [...] для истолкования в с е х высказываний".
После семилетних поисков Вежбицка выделила следующие С. п.
Хотеть сказать я
не хотеть становиться ты
чувствовать быть частью мир (вселенная)
думать о... нечто это
представлять себе некто (существо)
Толкования слов, даваемые Вежбицкой, так же необычны, как и список С. п. Вот пример толкования слов "оранжевый", "розовый" и "серый".
"Х - оранжевый
о предметах, подобных Х-у, можно подумать: они похожи на
нечто желтое
в то же самое время можно подумать: они похожи на нечто
красное
Х - розовый
о предметах, подобных Х-у, можно подумать: они похожи на
нечто красное
в то же самое время можно подумать: они похожи на нечто
белое
Х - серый
о предметах, подобных Х-у, можно подумать: они похожи на
нечто белое
в то же самое время можно подумать: они похожи на нечто
черное"
Теория С. п. А. Вежбицкой не только позволила разрешить казавшуюся неразрешимой лексикографическую проблему - она является семантической теорией, во многом измевившей наши представления о значении, ориентированной не на отправителя информации, говорящего, а на получателя информации, слушающего, то есть ориентированной прагматически (см. прагматика).
Лит.:
Вежбицка А. Из книги "Семантические примитивы". Введение // Семиотика / Под ред. Ю. С. Степанова. - М., 1983.
Вежбицка А. Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. 16.
Лингвистическая прагматика. - М., 1985.
Вежбицка А. Язык. Культура. Познание. - М., 1996.
СЕМИОСФЕРА
(см. также семиотика) - понятие, разработанное в семиотической культурологии Ю. М. Лотмана.
С. - это семиотическое пространство, по своему объекту, в сущности, равное культуре; С. - необходимая предпосылка языковой коммуникации.
Устройство, состоящее из отправителя, адресата и канала информации, само по себе еще не будет работать. Для этого оно должно быть погружено в семиотическое пространство. То есть участники коммуникации должны иметь предшествующий семиотический культурный опыт.
В этом отношении язык - сгусток семиотического пространства с размытыми границами семиотической реальности. Границы размыты потому, что нечто, являющееся сообщением для одного, не является таковым для другого (например, не знающего язык, на котором передается сообщение).
Обязательными законами построения С. являются бинарность (см. бинарная оппозиция) и асимметрия (см. функциональная асимметрия полушарий головного мозга).
С. отличается также неоднородностью. Заполняющие семиотическое пространство языки, различные по своей природе, относятся друг к другу в диапазоне от полной взаимной переводимости до столь же полной взаимной непереводимости.
При этом разные семиотические языки имеют разные периоды жизни: язык моды, например, гораздо короче, чем литературный язык.
Метафорически определяя С., Ю. М. Лотман пишет:
"Представим себе в качестве некоего единого мира, взятого в синхронном срезе, зал музея, где в разных витринах выставлены экспонаты разных эпох, надписи на известных и неизвестных языках, инструкции по дешифровке, составленные методистами пояснительные тексты к выставке, схемы маршрутов экскурсий и правила поведения посетителей, и представим все это как единый механизм. [...] Мы получим образ семиосферы. При этом не следует упускать из виду, что все элементы семиосферы находятся не в статическом, а подвижном состоянии, постоянно меняя формулы отношения друг к другу".
По сути, все это совпадает с нашим пониманием реальности (см.). Лотман не сделал решающего шага и не отождествил культуру с реальностью. Для него характерно противопоставление культуры и природы. Но ведь и природа является частью культуры, потому что мы можем именовать предметы природы и тем самым различать их лишь благодаря тому, что у нас есть язык (см. гипотеза лингвистической относительности). Скорее, внутри С. можно условно разделить понятия культуры и природы, реальности и текста, сознавая при этом прагматическую текучесть границ между ними.
