Лев Анисов - Александр Иванов
Эти композиции, наполняющие все альбомы и большую часть отдельных рисунков, рождались, набрасывались углем и потом отделывались, так сказать, все разом, одновременно. Все это происходило в продолжении 8-ми лет, то есть с 1849 до начала 1858 года его поездки в Петербург и кончины…»[155] Рисунки, сделавшиеся легкими и покорными выражению мысли, так тщательно обдумывались в каждой своей подробности, столько времени было отдано художником на изучение костюмов и обычаев древних евреев, столько в рисунках желания вникнуть в дух Священного Писания, что они воистину стали шедеврами творчества А. Иванова.
М. П. Боткин, явно со слов самого художника, писал: «Занимаясь композициями на Новый и Ветхий Завет, Иванов занят был мыслью исполнить их на стенах, в особо на то посвященном здании. Он желал придать этому труду некоторую философскую основу…
…все вместе <они> имеют свой исторический порядок, начиная с пророчества о рождении Спасителя и кончая Вознесением и апостолами, крестящими народ…»
Всех рисунков на Новый Завет сохранилось 168, на Ветхий Завет — 78.
«Многие, — продолжал М. П. Боткин, — будут, пожалуй, думать, что так как он был в последнее время человеком мало религиозным (? — Л. А.), то все вообще эти сюжеты были им трактованы не в христианском смысле; но совершенно наоборот, начиная с первого и до последнего, все проникнуты истинно-христианским пониманием Евангелия, и каждая композиция, отдельно взятая, могла бы служить лучшим украшением какого хотите храма…
Христос, идущий с проповеди; Христос между учениками, говорящий о царствии небесном; Христос, сидящий между свитками Свящ. Писания; встречающий Никодима; двор, из которого Богоматерь и жены смотрят на распятого Христа, Распятие, Положение во гроб — все это принадлежит к таким композициям, которые, раз увидевши, никогда не забудешь».
Добавим одну небольшую, но существенную деталь. Работая над эскизом «Христос, проповедующий в Соломоновом храме» и добиваясь археологической верности, А. Иванов потратил много времени на изучение Соломонова храма по тем английским изданиям, которые появились в последние годы, постоянно советовался с братом Сергеем Андреевичем.
Ему важна была, как и во всем, первоистина.
* * *В то время в России много говорили о том, что неожиданно возникший спор о Святых местах, в который все очевиднее втягивались католики и православное духовенство, отстаивающее право обладания ключами от Вифлеемского храма, поддерживаемые, соответственно, Францией и Россией, не случаен, а только следствие тайно разыгрываемой игры, целью которой было столкнуть православную Россию с католической и протестантской Европой.
— Славянское влияние, распространяемое на Балканах, пугает Европу, — говорилось в том же доме Аксаковых. — Объединившись, она выступит против нашего государства и оставит его в одиночестве.
— Они мечтают смести Россию монархическую, — замечал кто-то из гостей Аксаковых. — Тогда будет устранено труднопреодолимое препятствие к развитию и распространению настоящей, как утверждают в Европе, общечеловеческой, то есть европейской или германо-романской цивилизации. Россия же, все мы в том уверены, не есть лишь бесформенная и инертная масса, пригодная исключительно к тому, чтобы быть вылитой в любую форму европейской цивилизации и покрытой, по желанию, лоском английским, немецким или французским. Россия есть живой организм. Она таит в себе, в глубине своего существа собственный нравственный закон, собственный умственный и духовный уклад, и основная задача русского духа состоит в том, чтобы выявить эту идею, этот идеал русской жизни. Скажу вам, только в церкви наше спасение. Против нее и ведется, и вестись будет неустанная, непримиримая борьба.
Время покажет, сколь справедливы были в своих суждениях собеседники, собиравшиеся в старом московском особняке.
Вопрос о святых местах давно беспокоил императора Николая I в связи с домогательствами католиков. Еще в 1839 году он говорил флигель-адъютанту графу А. А. Ржевускому, отправляемому им к султану Абдул-Меджиду и египетскому паше Мехмед-Али:
— Конечно, охрана святых мест должна была нам принадлежать безраздельно, или, по крайней мере, мы должны были иметь там более широкие права, чем латиняне. Это покровительство христианам французов смешно. В Турции и в Сирии больше православных, чем католиков, и наследие восточных императоров не принадлежит Франции.
Обострил вопрос Наполеон III. Нуждаясь в поддержке разных кругов во Франции, в частности католичества, он стал требовать от султана прав католиков в Святых местах. Последние получили ключи от храма Воскресения, принадлежавшие ранее православным грекам.
Спор о святых местах в Палестине, а точнее сказать, о праве владения ключами от Вифлеемского храма, начатый в 1850 году, стал прологом к Крымской войне. Претензии, высказанные православной и католической церквами на исключительное владение палестинскими святынями христианства, находящимися на территории Османской империи, вызовут дипломатический конфликт между Россией и Францией.
В сентябре 1853 года Турция объявила войну России.
27 октября французский и английский флот вошли в Босфор. 20 октября Россия объявила войну Турции.
В Англии принялись довольно потирать руки. Задуманное претворялось в жизнь. Этому немало поспособствовал и министр иностранных дел России граф Карл Нессельроде, связанный многими нитями с политическими салонами Парижа и Вены.
В ведомстве министра иностранных дел России большинство ключевых постов тогда занимали «немцы», сторонники графа Нессельроде, о чем многозначительно писали в 1848 году активные участники кёльнского «Демократического общества» К. Маркс и Ф. Энгельс: «Вся русская политика и дипломатия осуществляется, за немногими исключениями, руками немцев или русских немцев… Тут на первом месте граф Нессельроде — немецкий еврей; затем барон Мейендорф, посланник в Берлине, из Эстляндии… В Австрии работает граф Медем, курляндец, с несколькими помощниками, в их числе некий г-н Фотон, — все немцы. Барон фон Бруинов, русский посланник в Лондоне, тоже курляндец… Это лишь немногие примеры. Мы могли бы привести еще несколько дюжин таких примеров…»[156]
В марте 1854 года Англия и Франция объявили войну России. Австрия и Пруссия поддержали их. Прусский король Фридрих-Вильгельм IV, брат императрицы Александры Феодоровны, некоторое время колебался. Но 20 апреля 1854 года Пруссия заключила в Вене договор с Австрией…
«…негодование Имп. Николая I вызвало поведение Пруссии, своим существованием во время господства в Европе Наполеона I обязанной России и ею окончательно освобожденной от его гнета», — писал историк Н. Тальберг. — Но там приобрели значение те силы, о планах которых писал Бисмарк, говоря о положении в Европе в середине прошлого столетия: «В этой обстановке наша либеральная партия вела курьезную двойную игру. Я вспоминаю объемистый меморандум, циркулировавший среди этих господ к которым они, между прочим, и меня старались привлечь на свою сторону. В нем указывалась цель, к которой якобы должна стремиться Пруссия, как авангард Европы, а именно: расчленение России, отторжение от нее прибалтийских стран, с Петербургом включительно, в пользу Швеции и Пруссии, а также восстановление Польши в ее максимальных границах, остаток же России должен был быть расколот на Великороссию и Украину…»
8 апреля 1854 года союзный флот в числе 28 судов бомбардировал впервые Одессу, повторив бомбардировку через два дня, в Страстную субботу. Неудачей оказалась попытка высадиться. Жителей города ободрял своими проповедями знаменитый владыка Иннокентий (Борисов), архиепископ Херсонский[157].
Желая укрепить государственный аппарат неподкупными исполнителями своей воли, государь решается очистить его от засилья «немцев». Летом 1854 года он, отметая возражения Нессельроде, назначает послом в Вене князя А. М. Горчакова. На недоуменный возглас графа Нессельроде, противящегося этому назначению, Николай Павлович решительно заявит: «Я назначил его потому, что он русский».
Тем временем вражеские эскадры входят в Черное, Баренцево, Белое моря и в Финский залив. Под огнем англичан и французов оказались Севастополь, Керчь, Кронштадт…
В разгар военных событий, в феврале 1856 года, скончался государь Николай Павлович. У современников не было сомнений, что «его убили последние политические события и не столько война и ее неудачи, сколько озлобление и низость не только его врагов, но и тех, в ком он видел своих союзников и друзей»[158].
В марте 1856 года Россия подписала унизительный мир в Париже.
Впрочем, мы забежали вперед. Но, прежде чем возвратиться к годам предшествующим, скажем: все в России следили за ходом Крымской войны, за боями в Севастополе…
