Максим Дубаев - Рерих
Книга, о которой говорил Н. К. Рерих, как мы уже знаем, была напечатана в Адьяре, в типографии Теософского общества «Vasanta Press», немного меньшим тиражом, чем предполагалось. Но это не меняло сути — она стала первой книгой, посвященной Музею Е. П. Блаватской, а картина «Вестник» стала первым его экспонатом.
ПЕРВАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
Из Адьяра Н. К. Рерих с В. А. Шибаевым отправились в Дарджилинг. Перед началом экспедиции необходимо было завершить переговоры с индийскими компаниями о поставках чая в Ригу. После Шибаев вернулся в Европу, для того чтобы продолжить работу по организации чайного экспорта, который по плану Н. К. Рериха должен был принести большую прибыль.
После недолгих приготовлений Николай Константинович вместе с сыном Юрием и женой Еленой Ивановной отправился в путешествие по Центральной Азии. Юрий Рерих вел дневник экспедиции и подробно описал начало пути:
«6 марта 1925 г. наша экспедиция покинула Дарджилинг, а с ним и дружественное княжество Сикким. Спуск по склонам Восточных Гималаев, покрытых джунглями, оставляет неизгладимое впечатление. Внимание путешественников привлекают тропическая растительность и бесконечный поток горцев, бредущих по накатанным телегами дорогам. В Силигури мы прибыли ночью. Поезд шел по Бенгальской равнине, покрытой джунглями, обширными болотами — рассадниками тропической лихорадки и затопленными рисовыми полями. Сквозь густой покров тропической ночи можно было наблюдать за незнакомой жизнью около мерцающих костров, разбросанных среди джунглей, и у порогов деревенских хижин, ютящихся меж пальмовых деревьев. Люди в белых тюрбанах и дхоти переходили с места на место, а на железнодорожных станциях воздух звенел от пронзительно высоких голосов торговцев чаем, питьевой водой и сигаретами. Все вокруг казалось живым от непрестанного движения под сенью ночи.
Рано утром поезд прибыл на большую станцию Силдах. После уединения в Гималаях путешественник будет непременно поражен полуевропейским, полувосточным видом города. Улицы Калькутты с автомобилями, конными экипажами, рикшами и разноцветной толпой прохожих напоминают поток, в котором странным образом перемешались Восток и Запад. После суетливого и жаркого дня в большом городе и визита в штаб-квартиру Бенгальского азиатского общества, которое является плодом сотрудничества между западной и восточной школами, мы вновь сели в пенджабский почтовый поезд, чтобы за двое суток миновать пыльные равнины Северной Индии»[270].
8 марта 1925 года Елена Ивановна, Николай Константинович и Юрий были в приграничном городе Равалпинди, расположенном на территории нынешнего Пакистана.
«Повсюду мужчины в форме цвета хаки, а городской базар пестрит разноцветными одеждами, что так характерно для приграничного района. Среди пенджабцев и местных жителей выделяются красивые хазарцы и воинственные патаны…»[271]
Путешественникам предстояло пересечь несколько границ разных государств, что невозможно было бы сделать без соответствующих разрешений. Весь путь экспедиции утвердили, и самовольное изменение маршрута могло привести к печальным последствиям и даже аресту или выдворению за пределы той или иной страны или княжества.
«В нескольких милях от Шринагара проходит одна из самых красивых дорог в мире, окаймленная рядами высоких тополей. Вокруг расстилается знаменитая Кашмирская долина, опоясанная белоснежными горами, — продолжал записывать в дневник Юрий Рерих. — Около трех часов дня мы прибыли в Шринагар, где на нас накинулась целая толпа кашмирцев. Отталкивая друг друга и пронзительно крича, они рекламировали дома-лодки, или шикары, и другие местные достопримечательности. В общем, это было довольно жалкое зрелище. Устроив штаб-квартиру в гостинице „Недоу“, мы сразу же занялись подготовкой к путешествию в Ладак и в пустыни Китайского Туркестана, лежащие по ту сторону высокогорных перевалов Каракорума и Санджу. Трудное и длительное путешествие в горы требует основательной подготовки; каждая деталь его должна быть продумана тщательнейшим образом, так как путешествие из Кашмира в Китайский Туркестан проходит по самому высокогорному пути в мире. Шринагар — последняя стоянка, где можно закончить все приготовления и запастись провизией»[272].
Тем временем В. А. Шибаев был уже на пути в Ригу, где его ждало письмо Николая Рериха, написанное в Шринагаре (Сринагаре) 1 апреля 1925 года:
«Родной Яруя, привет тебе с озер Кашмира. Холодно, лежит снег. Вчера нашу лодку чуть не разбило бурей. Но вдруг наступила тишина, и мы успели до первого шквала укрыться в речку. Перед нами лежит дорога на Гильгит. Не была ли на этой дороге тетя Анни [Анни Безант]? Как Вы доехали? И как все Ваши дела? Вам и Чехембуле [Кордашевскому] привет. Духом с вами.
Боремся за разрешение идти в Ладак. Лхаса препятствует. Сражаемся».
Действительно, утвердить весь маршрут, проходивший по территории заповедного Тибета, было чрезвычайно трудно. Ждать ответа от официальных лиц приходилось довольно долго, поэтому оставалось время на небольшие путешествия по Кашмиру и на поиски обходных путей. Вскоре за экспедицией начала следить английская разведка и пресекать все попытки пройти в Тибет окружным путем.
«Мы были рады покинуть индийскую Венецию [Шринагар] и снова почувствовать себя на открытых просторах прекрасной долины. Запомнилась нам и прогулка по озеру Вулур, — писал Ю. Н. Рерих. — Мы наняли большую лодку-дом „Монарх“, принадлежавшую приветливому кашмирцу Собра Вангану, и отправились в короткое путешествие к озеру Вулур. Плавание по каналам было не слишком интересным. Лодка медленно продвигалась меж низких берегов. Сами каналы узкие, и вода в них не всегда чиста. Большое озеро Вулур окружено высокими горными хребтами, и в ясную погоду на их склонах играют причудливые тени. Мы высадились в Бандипуре — маленькой деревушке с несколькими хозяйственными постройками. Здесь начинается дорога, которая ведет через Гилгит, Хунзу и Сарыкол в Кашгар и Таримский бассейн. На озере разыгрался сильный шторм, во время которого оборвались тросы, соединяющие лодку с берегом, и ветер унес ее прочь. Лодочники потратили несколько часов на борьбу со стихией. Лодки-дома не предназначены для дальнего плавания, и лодочники никогда не рискуют уводить их от берега в ветреную погоду. Лодка-дунга, в которой находился наш переводчик-китаец и слуги, лишилась из-за ветра крыши. Так как лодочники сочли нашу ситуацию опасной, то мы решили сократить свое пребывание на озере»[273].
Всякий раз, после подобных путешествий, приходилось возвращаться обратно в Шринагар. Получить разрешение на проход экспедиции в Тибет не удалось, и Рерихи решили, дабы не терять время, подняться как можно выше, в горы, и пусть в обход, но все-таки хоть немного приблизиться к цели своего путешествия. 15 апреля экспедиция направилась в Гульмарг — высокогорную станцию Кашмира, где могла оказаться не прикрытая пограничниками дорога в Тибет.
16 апреля 1925 года Николай Рерих писал В. А. Шибаеву: «Пробиваемся в Лех, но пока безрезультатно… Сейчас стоим под горою, на которой убит Алал Минг. Все письма читаются».
Рерихи все время ощущали над собой контроль, видели противодействие английских колониальных властей и понимали, что любое письмо может быть использовано как повод для отказа в пропуске экспедиции.
И вот 18 мая 1925 года Николай Рерих уже уверенно написал в Ригу своим сотрудникам:
«Нам разрешен въезд в Малый Тибет. Шли львами и рычали во благо».
Но официальные документы Рерихи смогли получить только в августе. В Риге В. А. Шибаев и будущий участник следующей экспедиции Н. В. Кордашевский все это время безрезультатно пытались наладить продажу индийского чая в Советскую Россию.
Николай Константинович подбадривал их в своих письмах: «5 июня 1925 года. Если Панкосмос [компания „World Service. Pancosmos Corporation“] в течение года не установит продуктивные отношения с Моей страной, то смысл его исчезнет. Значит, не упустите наследство тети Ани [Англии]. Если первая легкая возможность упущена, найдите вторую и решите ее хотя бы и трудно, но безотложно. Помните, Христос и Будда исповедовали Литургию жизни в строительном Труде».
8 августа экспедиция выехала из Гульмарга в Лех и через десять дней оттуда направилась через перевал Каракорум в Хотан. Там было уже рукой подать и до столицы Тибета — Лхасы. Когда город Лех исчез за горизонтом, Николай Рерих написал в своем дневнике:
«Наконец можно окончательно оставить всю кашмирскую ложь и грязь. Можно забыть полуразрушенный Шринагар. Можно забыть, как победители играют в поло и гольф, когда население гибнет в заразах и полном отупении. Можно отвернуться от подкупных чиновников Кашмира. Можно забыть нападение вооруженных бандитов на наш караван с целью задержать его. Пришлось шесть часов пробыть с поднятым револьвером. А в довершение всего полиция составила от нашего имени телеграмму, что мы ошиблись, и нападения не было. Кто же тогда ранил семь наших людей? Можно пожать плечами в ответ на такую невежественность. Даже моравская миссия в Лехе не отстала и уведомила нас о согласии сдать нам один из их домов, если я дам подписку, что не будем заниматься „пропагандой религиозной, полурелигиозной и т. д.“. При этом никто не мог пояснить, что значит таинственная „полу… и т. д.“. Кто же даст подписку в том, что не нарушит никому не понятных пределов „полу… и т. д.“. Обошлись и без помещений миссии — во дворце ладакского короля. Только в горах чувствуете себя в безопасности. Только в пустынных переходах не достигает вас невежественность»[274].
