Александр Житинский - Путешествие рок-дилетанта
Прекрасна ритм-секция группы — бас-гитарист Антон Нифантьев и ветеран свердловского рока Владимир Назимов (УРФИН ДЖЮС, НАУТИЛУС). С такой ритм-секцией за спиной можно ничего не бояться лидер-гитаристу Владимиру Бегунову, чья работа немного напоминает биг-бит шестидесятых, особенно в номере «Зинаида».
Почему еще так любят Шахрина? Потому что его слова не расходятся с делом. Работая монтажником на стройке, он стал депутатом районного Совета. Пытался честно исполнять свой депутатский долг. Убедившись, что это невозможно, на следующих выборах подписал отказной лист, где объяснил, почему он не может идти голосовать. Его исключили из комсомола. Однако времена были уже не те, история получила огласку, Шахрина вынуждены были восстановить.
«Конечно, было бы интересно заниматься только музыкой, играть в больших залах, — говорит Володя, — но пока со стройки уходить не хочу. Когда едешь утром на работу в переполненном автобусе, лучшие песни получаются!»
Саша Старцев.
Нина Барановская — Константину Кинчеву
Отзыв на альбом группы АЛИСА
Дорогой Доктор! («Доктор Кинчев сотоварищи» — подзаголовок первого альбома АЛИСЫ. — Примеч. РД.)
Когда я впервые услышала альбом «Блок Ада», то мне вспомнились слова Владимира Набокова о сущности поэзии: «Это тайны иррационального, познаваемые с помощью рациональной речи».
Альбом меня оглушил, опрокинул именно своей иррациональностью, хотя на первый взгляд в нем все просто, лаконично и сугубо рационально.
АЛИСА выпустила альбом в трудное для нее время (впрочем, были ли у Вас легкие времена?). Начиналась пора массового психоза публики на Ваших концертах, когда уже было неважно, что Вы споете и споете ли вообще. Это было время, когда журналистская братия избрала Вас вслед за АКВАРИУМОМ объектом неумеренно пылких и не слишком умных восторгов. Одни кричали о Вашей изысканности, другие утверждали, что Вы — самый эстрадный из рокеров. Хорошо, что «Блок Ада» появился именно тогда и начал разрушать стереотипы «тупой заводки» фанов на концертах и восторгов барышень в прессе, увидевших в Вас — о Господи! — героя нашего времени. Между тем АЛИСА создала в альбоме замечательный по своей убедительности образ Антигероя. Она сотворила Антимир, который при столкновении с миром интеллектуального обжорства, псевдодуховности, «жира сердец», «напомаженных туш», с миром гнилым, пошлым и уродливым уничтожает его. Происходит то самое, о чем поется в «Красном на Черном», когда в прологе — Смерть, чтобы эпилогом — Любовь. Но до этого надо выдержать бой. Я слушаю альбом и вижу: черно-красные всадники седлают коней. И на их хоругвях — Ярило, Солнце, чей свет на всех песнях альбома. И не в том дело, что слово это наиболее часто там встречается. Дело в сути. А она в том, что, какую бы философию Вы на себя ни примеряли, Вы все равно останетесь язычником. Солнцем пронизано все Ваше творчество этого времени. Это не просто символ света, а Ваше главное божество. Это — начало живого, это — смерть «для червей и жаб», которых Вы так не любите. Солнце — источник Вашей энергии, начало всех начал. Думаю, не ошибусь, если скажу, что Вы никому так не завидуете, как Икару. Вам необходимо не просто лететь, но подняться к самому солнцу, сжечь в его лучах свои крылья и рухнуть наземь. Сгореть дотла, но почувствовать каждой клеткой испепеляющую силу Солнца. И тогда в эпилоге — Любовь.
Чем еще поражает «Блок Ада»? Традиционностью. Добро и зло, свет и тьма, любовь и ненависть, жизнь и смерть — что может быть традиционнее этих тем? У Вас, когда Вы поднимаете «вечные» темы, все емко и органично, все на нерве, на боли, но без истерики, сильно и мужественно:
Нас величали черной чумой,Нечистой силой честили нас,Когда мы шли, как по передовой,Под прицелом пристальных глаз…
Еще один кит, на котором покоится альбом, — ритуальность. Я прежде думала, что ритуальность Ваших песен последнего времени заметна только на сцене, когда Вы завораживаете зал магическими движениями рук. Но, прослушав альбом, поняла — она в самой ткани музыки. Вы умудрились нащупать генетические связи с самыми древними формами фольклора — с заговорами, заклинаниями. Думаю, все это — от Вашего язычества. Наши предки, уже будучи христианами, продолжали прыгать через костры и прогонять лихорадку заклинанием Двенадцати дев, сподручных лихорадки (Огней, Трясеи, Ледеи и др.). Вы, дорогой Доктор, тем же лыком шиты. С одной стороны, в Ваших песнях — «распятье», «купель», «святая постель», но, с другой стороны, застилаете Вы ее не аскетической соломкой, а «сочными травами». Ритмически все песни выстроены, как шаманские песнопения. Вы умеете включать слушателей в свершение некоего ритуала, сосредоточивать все внимание на себе. Вы отбираете у них энергию, но и отдаете сторицей. «Где по кругу пускают любовь, там иду я».
Если подвести итог, то загадка альбома в том, что получился удивительный синтез возвышенного и земного, сегодняшнего и вечного. Магнетической силой земли, ее животворными соками, так же как энергией солнца, пронизана вся ткань музыки.
Это — серьезная работа, несмотря на технические «проколы». В ней нет случайного, сиюминутного. Вы наконец-то встали вровень с самим собой. Теперь уже нельзя отступать, можно только набирать высоту.
Желаю Вам этого,
Н. Барановская.
Анатолий Гуницкий — рок-дилетанту
Отзыв на фонограмму группы ВОСТОЧНЫЙ СИНДРОМ (Магадан)
Уважаемый рок-дилетант!
Знаете, есть группы, в которых сразу, буквально через несколько тактов, распознаешь присутствие истинного рока, и суть дела «не в старом фольклоре и не в новой волне». Этому не научишься. Можно быть зеленым новичком, как Цой в 1982 году, и чувствовать рок, нести его в себе, жить им, а можно просуществовать лет пятнадцать где-нибудь около музыки, но так и не найти свой звук.
Свой звук — это все. Это не только саунд в чистом виде, это — идея, ритм, гармония, дыхание, шок, прозрение, катарсис, драйв: сплавленные воедино, они дают право быть.
Группа ВОСТОЧНЫЙ СИНДРОМ имеет такое право.
Дерево рока распустилось на нашей почве довольно пышно (хотя садовники поливали его вместо воды серной кислотой), однако я не могу назвать большое количество групп, имеющих свой неповторимый облик. Музыка магаданцев обращает на себя внимание сразу, будучи совершенно некомфортной и далекой от традиционных схем. После первого прослушивания возникает нечто вроде растерянности, создается впечатление, что попал на некий незарегистрированный остров, обитатели которого вовсе не комплексуют, однако, по поводу своей «незарегистрированности». Они не расточают улыбок вновь пришедшему, не суетятся. Это дико заинтриговывает, рука сама тянется поставить пленку еще раз.
Я затрудняюсь в данном случае наклеивать стилистический ярлык. Так, кстати, всегда бывает, когда сталкиваешься с чем-то самобытным. Первые ощущения вызывают ассоциации с психоделическим роком.
Но можно ли определить канон «психоделики»? Вообще, что она такое? Несомненно, ВС знаком с обширной практикой мировой «психоделики», однако это не мешает ему быть самим собой.
Музыка ВС требует внимания и сосредоточенности. Общий ее колорит — мрачноватый, она далека от гимнов и хитов. Мелодические ходы, гармонии — парадоксальны, загадочны. Такую музыку либо принимаешь, либо нет, но если все же принимаешь, то ориентироваться приходится в сложных, насыщенных аранжировках, в дисгармоничных сочетаниях пронзительных, скрежещущих тембров, в клокочущем звучании саксофона, в неожиданных пронизывающих репликах гитары. Вокал — странный, алогичный, интонации какието колдовские: выкрики, взвизги, нарочито искаженное, «грязное» пение. Это может показаться манерностью, но лишь на первый взгляд. По-другому песни СИНДРОМА петь просто нельзя, они рождены болью и острейшим чувством неудовлетворенности окружающим миром.
Социальная проблематика — не на переднем плане, она где-то внутри, в подтексте. Смысловой уровень текстов завуалирован в гротескных образах, в головокружительных ассоциациях сюрреалистического постижения реальности. Барочный поэтический ряд неотделим от страстной, нервной музыки. Все восемь песен отлично состыкованы одна с другой, их чередование продумано, в итоге создается редкое ощущение цельности.
Очень интересно соотносятся компьютер и пунктир перкуссии, ритм гибкий, чуткий.
Кульминация альбома — «Я — Кельт». Самая длинная пьеса, способная вывести из равновесия короля флегматиков. То, что здесь делает гитара, передать очень трудно: ядовито-острые пассажи следуют один за другим, потом учащаются, и вот над относительно спокойным метром прорезывается непрекращающийся испепеляющий звук, заполняющий пространство композиции.
