Ираклий Андроников - К музыке
Но, может быть, ни к чему великолепный пояснительный текст комментатора?.. Нет-нет! Голос комментатора нужен, необходим. Он приуготовляет к знакомству с Мравинским и к восприятию музыки. С таким словом не выступишь перед переполненным залом. И публика не пойдет за кулисы к Мравинскому, чтобы он рассказал ей о своем отношении к величайшим симфониям. Это возможно только на телевидении. Удивительно! Люди, непричастные к симфонической музыке, говорят мне, что никогда еще не слушали с таким вниманием симфонию и что, сидя у телевизора, они прочувствовали ее лучше, чем в зале, что экран приблизил к ним не только лицо дирижера — приблизил самую музыку.
— И все-таки, — спросите вы, — почему же именно эти фильмы оказались такими доступными?
Ну, конечно, благодаря тому, что в основе всех четырех — великолепный сценарий. И потому, что сняты эти фильмы изобретательно, поэтично. Но главное, потому, что симфония в исполнении волшебного ленинградского оркестра и его замечательного руководителя, и рассказ о симфонии, и изобразительный ряд — все это вместе создает образ — образ симфонии, образ Мравинского, образ оркестра. Поэтому, будучи предельно достоверными, фильмы эти являют собой великолепные художественные создания.
«Фильмы с Мравинским» помогают постижению величайших образцов музыки философской, которая становится доступнее от того, что «конструкция» этих фильмов оказалась телевизионной и музыкальной не по названию, а по самому существу.
ПОД УПРАВЛЕНИЕМ СВЕТЛАНОВА
Ощущение праздника, настоящего праздника, испытываешь в Большом зале Московской консерватории в концертах Государственного академического симфонического оркестра Союза ССР под управлением Евгения Светланова — ощущение яркости, ясности, мощи. И новизны. Невольного удивления. Ибо многие сочинения ты слышал десятки раз, привык уже к общепринятым темпам, к «проходным» местам, к раз навсегда установленным соотношениям звучностей… И вдруг—как открытие! — исполнение Светланова. Словно с гениального полотна сняли слой старого лака, и краски засверкали, как в старину. Какое дыханье, естественность фразировки, убедительность, красота звука!
Это каждый раз идет у Светланова от постижения поэтического замысла композитора, от глубокого уважения к музыкальному тексту, от тактичнейшего использования тех прав, которые партитура предоставляет дирижеру на его собственное художническое усмотрение. И самой музыкой наслаждаешься в его концертах, и безупречной игрой покоренного дирижером оркестра. Да, покоренного. Но это дирижерское полновластие чудесно сочетается у Светланова с человеческой скромностью, с уважением к сидящим перед ним замечательным музыкантам. Артистизм уживается в нем с деловитостью, мощный темперамент—со строгим самоконтролем. Вот он становится перед пюпитром: статная фигура, руки пластичны, взмах экономен, отчетлив. Ничего показного. Все соображено и продумано. И в то же время — сердечно, исполнено поэтического одушевления, любви к исполняемому творению и, кажется, рождается впервые в этом концерте, при вас. С радостью вспоминаю всегда увертюру к «Руслану» Глинки! Учитель Светланова — дирижер Александр Васильевич Гаук говаривал, что с заигранной музыки любит «снимать кору». Послушайте когда-нибудь, как звучит «без коры» у Светланова эта светоносная увертюра! Или недавно он играл «Арагонскую хоту» Глинки: как выявилась тут способность к перевоплощению — и Глинки, и дирижера! Сказочно, легендарно, свежо звучат у него сюиты из «Китежа» и «Царя Салтана» Римского-Корсакова. Мусоргский превосходен! Дыханье захватывают могучие взлеты и нарастания в «Поэме экстаза» Скрябина. Событием в музыкальной жизни Москвы было исполнение «Весны священной» Стравинского. И все же Рахманинов, я думаю, особенно близок ему.
Вообще русская музыка в программах Светланова занимает очень важное место. Он ее последовательный и вдохновенный пропагандист. Не ограничиваясь исполнением отдельных выдающихся сочинений, он сыграл все произведения Рахманинова, всего Скрябина, «Манфреда» и все шесть симфоний Чайковского. И сколько найдено тут тончайших нюансов, сколько первооткрытий сделано! Трактовки Евгения Светланова относятся к тем, которые помнятся долго и создают новую исполнительскую традицию.
Зарубежная классика… Тут тоже много великолепных прочтений, свежих интерпретаций — симфоний Моцарта и Бетховена, Брамса и Малера. Тут Рихард Штраус, «Дафнис и Хлоя» Равеля. «Жанна д’Арк на костре» Онеггера. Как-то Светланов играл фрагменты из опер Вагнера. Благородную трактовку вступлений к «Лоэнгрину» и «Мейстерзингерам» я поставил бы в ряд с толкованием самых выдающихся дирижеров столетия.
У него всегда множество интереснейших замыслов. Сколько ассоциаций, соображений вызвал, скажем, концерт «Испания в русской и зарубежной музыке» — от Глинки и Чайковского до Равеля. Этот замечательный музыкант осуществляет подлинно просветительскую работу. Это он, еще в 1966 году, предложил проводить по воскресеньям «Исторические дневные концерты» для молодежи, имеющие огромный успех.
Но главное в программах Светланова — советские композиторы. Он их глубокий, увлеченный и, во многих случаях, первый истолкователь. Свиридов, Кабалевский, Щедрин, Шапорин, Вайнберг, Петров, Пейко, Кара Караев, Эшпай, Мирзоян, Амиров, Пярт, Ряэтс… Поэмы. Кантаты. Симфонии. Целые вечера, посвященные музыке Шостаковича, Прокофьева, Хренникова, Хачатуряна, Мясковского, Шебалина…
Но на первом месте у Светланова — Шостакович. Из пятнадцати симфоний он исполнял двенадцать: это всегда очень значительно и серьезно. И представить сегодня симфоническую музыку, исключив светлановские интерпретации, невозможно.
Это очень современный художник. И что бы он ни играл — свойство это сказывается у него и в классическом сочинении, и в современном, в западном и в русском — во всем.
Нет сомнения, что Светланову-дирижеру часто помогает его композиторский опыт. Он автор талантливых симфонических сочинений, инструментальной камерной музыки и романсов. Он — пианист. Гнесинский институт окончил по классу рояля, 6 консерватории учился на композиторском у Шапорина и на дирижерском отделении у Гаука. У него — три диплома и золотая медаль. Дебютировал в 1953, двадцати пяти лет. Десять лет проработал в Большом театре Союза ССР, занимая пост главного дирижера. В 1965 году возглавил Государственный симфонический оркестр Союза ССР. И оркёстр ожил под его руководством — словно его ожидал. И Светланов сроднился с ним сразу и завоевал у музыкантов непререкаемо высокий авторитет.
Создавал этот оркестр в 1936 году Александр Васильевич Гаук. Ученик продолжает традиции. И на афишах — одна премьера вслед за другой. И оркестр играет все лучше.
С этим замечательным коллективом Светланов побывал на Урале, в Сибири, в Кузбассе, на Украине, в Белоруссии, в Прибалтике, побывал в Польше, Венгрии, Германской Демократической Республике, в Болгарии, Румынии, Югославии, в Федеративной Республике Германии, Голландии, Англии, Японии, Соединенных Штатах, Канаде, Мексике, Италии, Австрии. И всюду Госоркестр считают одним из лучших оркестров мира, а Светланова — дирижером международного класса. Мне удалось как-то слышать Светланова в Праге — исполнялся Виолончельный концерт Шостаковича и «Патетическая оратория» Свиридова. Я был свидетелем нескончаемого успеха… А его частые выступления по Всесоюзному радио!
Не могу понять одного: как сумел он за короткое время сделать так много и так превосходно! Сколько же богатырских сил, сколько таланта вложено в это бесконечное разнообразие программ! Сколько горения, любви, подвижнической работы, упорства у этого человека. Какой необыкновенный размах!
БОЛЬШОЙ СИМФОНИЧЕСКИЙ
Мне оказана честь: открыть в эфире цикл исторических концертов Большого симфонического оркестра Центрального телевидения и Всесоюзного радио. Напомню основные события из истории этого коллектива, которая входит в историю нашей музыкальной культуры, и — шире — в историю нашей культуры в целом. Итак…
В начале 30-х годов, когда радио только еще входило в наше сознание, в Москве, для пропаганды по радио музыки был создан симфонический оркестр — семьдесят музыкантов: состав небольшой. Но какая большая судьба ожидала этих людей!
У них не было ни собственного белоколонного зала, ни прославленного концертного зала Московской консерватории. Они рассаживались вплотную на сцене радиотеатрика в здании Центрального телеграфа на улице Горького — крохотная сцена, крохотный зал… Зато аудитория слушала их огромная, неисчислимая, небывалая! Теперь-то к этому все привыкли, а в те времена самая мысль, что тебя слушает вся страна, ощущение этой невидимой, но вездесущей аудитории вызывала чувство такой ответственности, что волновались не только артисты — публика в этом крохотном зальчике волновалась. И было от чего волноваться! «Концерт для страны!» — это казалось чудом. И, разумеется, было чудом. И продолжает быть чудом, к которому мы несколько попривыкли. А если подумать — за сорок лет в исполнении этого коллектива страна переслушала необъятный симфонический репертуар. Получила музыкальное воспитание. Мы научились по стилю игры узнавать прославленных дирижеров, солистов. Чуть ли не каждый день слушаем мы и новую музыку, и классическую и наслаждаемся мастерством и талантом ста двадцати музыкантов — теперь это огромный оркестр! И этот оркестр играет, как один музыкант.
