Юрий Зеленецкий - Зеркало Шекспира
Прекрасно понимал все это и В.Шекспир. Поэтому в "Венецианском купце" (III,5) он и сказал прямо и ясно: "I pray thee, understand a plain man in his plain meaning...-- Я прошу тебя, пойми простого человека просто..." То есть, этими словами В.Шекспир впервые обратился напрямую к зрителям и читателям. Но вот только этого не понял переводивший "Венецианского купца" П.Вейнберг. Поскольку для него было очевидно, что произнесший процитированные слова Лоренцо не был простым человеком, он решил подправить В.Шекспира, переведя его так: "Пожалуйста, понимай просто простые слова". В результате множества подобных переводов русские читатели читают не В.Шекспира, а всего лишь произведения переводчиков на мотивы произведений В.Шекспира, именно потому, что переводчики не понимали именно простых слов В.Шекспира.
В.Шекспир понял также и то, что осталось в контексте цитат Н.Гоголя, А.Герцена и Ф.Бэкона. Задолго до И.Канта он понял, что неспособность понимать простые слова обусловлена именно незрелостью, несамостоятельностью ума. В "Юлии Цезаре" он сказал по этому поводу так:
Безмозглый человек, он ум питает
Отбросами чужими, подражаньем
И старые обноски с плеч чужих
Берет за образец...
Он лишь орудье.
(IV,1, перевод М.Зенкевича)
И в "Гамлете" он пояснил: "...хитрая речь спит в глупом ухе". Конечно, имеет значение и то, на что В.Шекспир обратил внимание в "Короле Джоне":
Все не доверяют правде,
Что в платье непривычное одета.
(IV,2, перевод Е.Бируковой)
В.Шекспир, носивший ливрею слуги лорда-камергера, а потом слуги короля, знал это не понаслышке. Но есть тут и еще одно обстоятельство, отмеченное Шекспиром в "Короле Лире":
Пустым -- все пусто: разум, доброта;
И вонь своя милее.
(IV,2, перевод М.Кузьмина)
В нашем взаимосвязанном мире выявленная страсть тоже связана с другими страстями. Это видно уже из приведенного описания ее Н.В.Гоголем. Ее практически невозможно отделить от страсти попустословить, которую, естественно, тоже легче увидеть у других, чем у самого себя. Шекспир же не только разглядел свое пустословие в своих первых произведениях, но и о разрыве с ним заявил в поэме "Лукреция":
Прочь, праздные слова, рабы шутов!
Бесплодные и немощные звуки!
(Перевод Б.Томашевского)
Пустословие же является самой опасной страстью именно потому, что любой человек, пусть бессознательно для себя и только для самого себя, все-таки всегда ищет какое-то объяснение, оправдание своим страстям и поступкам. А любому такому человеческому оправданию грош цена, если, как написал В.Шекспир в пьесе "Бесплодные усилия любви": "Уток его рассуждений выткан искусней, чем основа его доводов". В непонимании этого и проявляется непонимание людьми очень простого, испокон веков известного, на собственной практике многократно людьми ощущаемого правила, неоднократно приводившегося В.Шекспиром: "Добром не кончишь, если начал худо". Самое же страшное в пустословии то, что оно закреплено обычаем и привычкой, пронизывает все общество вдоль и поперек, сверху и снизу. А Шекспир знал о силе обычаев и привычек, и потому написал в "Гамлете":
Привычка - это чудище, что гложет
Все чувства...
Обычай может смыть чекан природы.
(III,4,
перевод М.Лозинского)
Но еще он знал, как опасно на привычки, обычаи покушаться. "Привычку нарушить -- все нарушить", -- он сказал в "Цимбелине".
Наверно, большинству людей известно, что большинство людей оправдывает свои поступки тем же, чем и Эдмунд в "Короле Лире" (V,3): "...люди таковы, каково время". То есть известным с древнейших времен из многих источников и во многих редакциях положением: "Всему свое время".
Вот только большинство людей до сих пор не знают, что это положение нельзя класть в основу любых выводов, поскольку оно само является всего-навсего выводом из более общего положения.
III
На первой странице романа "Тайный заговор" А.Дюма написал замечательные слова, оставшиеся незамеченными и неоцененными миллионами его читателей: "Чем больше мы продвигаемся вперед в жизни, чем дальше уходим вперед в искусстве, тем более убеждаемся, что ничего не существует отдельного, особого, внезапного, что природа и общество идут вперед от вывода к выводу, а не случайными скачками и что события, являющиеся то радостными, то печальными, то душистыми, то смердящими цветами, то смеющимися, то фатальными, которые развертываются перед нашими глазами, таили свои почки в прошедшем и корни в минувших днях, а свои плоды принесут в будущем".
В результате век спустя поэт Леонид Мартынов констатировал:
Последствия мы видим без начала,
А иногда наоборот бывало:
Довольно ясно видели начала,
Последствий же никто не замечал.
Исходя же из слов А.Дюма, можно твердо утверждать, что уже никто и никогда не уйдет дальше В.Шекспира ни в жизни, ни в искусстве, потому что он не только задолго до А.Дюма знал о взаимосвязи элементов прошлого, настоящего и будущего в каждом миге бытия, но и был первый, и до сих пор последний, кто ее понял.
Знаменитый современник В.Шекспира Ф.Бэкон утверждал: "Мы знаем больше, чем понимаем". По целому ряду объективных причин это утверждение будет актуально всегда. Но есть тут и субъективный момент. Ведь до сих пор для многих людей остается загадкой, чем знание отличается от понимания, хотя многие могут вспомнить, что в школьных учебниках именно для формирования понимания пройденного материала им предлагалось делать из него необходимые выводы.
Некоторые переводчики почему-то не считают нужным переводить последние слова Эдгара во второй сцене пятого акта трагедии "Король Лир": "Ripeness is all -- Зрелость -- это все". В результате читатели этой трагедии остаются в неведении, что В.Шекспир предлагал им подумать о том, что есть зрелость. Далее будет видно, что под зрелостью понимал сам В.Шекспир. Но и уже сейчас полезно понять, что зрелость начинается с того момента, когда человек начинает понимать то, что в молодости он только знал, в том числе уже из детских сказок.
Например, уже ребенок может сказать, что произойдет, если все время идти, глядя только себе под ноги. Очевидно, в лучшем случае, попадешь в ситуацию, выход из которой можно будет найти, только подняв голову и посмотрев назад и вперед. Но не многие делают отсюда вывод, который сделал поэт В. Шефнер:
И нет пути темней и безысходней -
Шагать, не зная завтра и вчера,
По лезвию всегдашнего сегодня.
Ш.Перро писал: "Не достойны ли похвалы родители, которые своим детям, еще не способным воспринимать истины существенные и ничем не приукрашенные, уже внушают к ним любовь и дают, так сказать, отведать их, облекая в форму рассказов занимательных и приспособленных к их слабому младенческому разумению?...Все это -- бросаемые в почву семена..." То есть, родители должны понимать истины, которые они сеют в память своих детей, читая им сказки. Например, читая детям сказку "Мальчик-с-пальчик", они сеют понимание, что чтобы увидеть дальше, надо подняться выше. И в отличие от детей, им должно быть известно, на какую высоту надо подняться, чтобы увидеть верную дорогу жизни. Например, Ф.Бэкон записал себе цитату из Лукреция: "...но ни с чем не сравнимо то наслаждение, когда стоишь на прочном основании истины (вершина, которую ничто не может превзойти...)..."
Далеко прозревая с этой высоты, В.Шекспир и написал самые главные слова в трагедии "Король Лир" (IV,1, слова Эдгара, увидевшего своего ослепленного отца):
World, world, O world!
But that thy strange mutations make us hate thee,
Life would not yield to age.
Мир! Мир! О Мир!
Какие еще твои выверты заставят нас ненавидеть тебя,
Пока жизнь не станет зрелой.
Поэтому стоит ли удивляться тому, что В.Шекспир оказался за многие века первым и на многие века последним человеком, который во второй части хроники "Генрих IV" (III,1) сказал, что из истины, о которой написал А.Дюма и о которой он сам говорил во многих произведениях, следует делать закономерные, выходящие на практику людей выводы:
There is a history in all men's lives,
Figuring the nature of the times deceased;
The which observed, a man may prophesy,
With a near aim, of the main chance of things
As yet not come to life, which in their seeds
And weak beginning lie intreasured.
Such things become the hatch, and brood of time;
And, by the necessary form of this,
King Richard might create a perfect guess,
That great Northumberland, then false to him,
Would of that seed grow to a greater falseness...
В приведенный ниже перевод этих строк Е.Бируковой автору пришлось внести несколько уточнений, выделенных жирным шрифтом:
Есть в жизни всех людей порядок некий,
Что прошлых дней природу раскрывает.
Поняв его, предвидеть может каждый,
С ближайшей целью, грядущий ход
Событий, что еще не родились,
Но в недрах настоящего таятся,
Как семена, зародыши вещей.
Их высидит и вырастит их время.
И непреложность этого закона
Могла догадку Ричарду внушить,
Что, изменив ему, Нортумберленд
Не остановится, и злое семя
Цветок измены худшей породит...
Г.Брандес в цитировавшейся книге в главе, посвященной второй части "Генриха IV" написал: "Вся первая часть третьего действия интересна и великолепна. Здесь король высказывает свое геологическое сравнение, выражающее символически историческую изменчивость явлений. Когда он вспоминает с грустью предсказание низложенного Ричарда II, что люди, помогшие ему взойти на престол, так же изменят ему, и заявляет, что это предсказание теперь сбывается, Уоррик отвечает в глубокомысленной реплике, поразительной для того времени, что исторические события подвержены, по-видимому, известным законам. В жизни каждого человека много такого, что необходимо вытекает из прошедшего. Если обсудить как следует все факты, обуславливающие то или иное событие, то нетрудно было бы предсказывать будущие события. На что король отвечает с не менее поразительной философской глубиной: "Так это все необходимости? Примем же все это за необходимость".
