Евгений Осетров - Живая древняя Русь. Книга для учащихся
Η. Κ. Рерих. Ярославль. Церковь Богоявления. XVII в.
Н. К. Рерих. Ростов. Церковь св. Власия. XVIII в.
Есть ли основание рассчитывать на то, что будут найдены неизвестные нам старые словесные сокровища? Или великие поэмы, сказания, повести, исторические песни и легенды навсегда исчезли и недоступны нашему взору, как Китеж-град, погрузившийся на дно озера Светояр? Обратимся к событиям последнего времени.
Еще в начале нынешнего столетия в научных кругах бытовало мнение о том, что Крайний Север России «не имеет ничего выдающегося в смысле рукописей». Первая же поездка научного сотрудника Института русской литературы в Ленинграде (Пушкинский дом) В. И. Малышева в 1949 году дала поразительный результат: ученый привез из Усть-Цилемы свыше тридцати рукописей. А на следующий год он собрал в Мезенском районе пятьдесят рукописных сборников. Оказалось, что Русский Север — сокровищница древнерусских памятников письменности. Это вполне понятно. Старообрядцы и раскольники, спасаясь от преследований, бежали в северные лесные скиты, основывали в глуши новые поселения. Северяне жили замкнуто, и еще в девятнадцатом столетии они воспринимали рукописные сведения как вполне современные. Знатоки старославянской грамоты были высокоуважаемыми людьми в северных селах — почиталось за честь принять «начетчика» в доме.
Вот что рассказывает В. И. Малышев о том, как удается разыскивать рукописи:
«Приходишь в избу, спрашиваешь хозяйку о рукописях, поясняешь ей, как они выглядят и что могут содержать. Для большей ясности употребляешь все названия, какие ты слышал про эти книги: „письменные и досельные“, „славянские“, „староверские“. Это особенно важно для того, чтобы не принесли, как нередко случалось с ними, старые школьные учебники и современные печатные книги. Хозяйка отвечает, что были такие у деда или бабки, но давно уже их нет в доме: розданы давно „на помин души“ покойников грамотным старушкам. На помощь приходят дети хозяйки. Они недавно бегали по чердаку и высмотрели все.
„Мамка! А в бочке какие-то книги славянские лежат“, — говорят ребятишки. Мать посылает за книгами, начинает припоминать другие. На чердаке, в чулане слышится шум отодвигаемых ящиков, сундуков, бочек; в поиски включается весь дом. Тут выясняется, что одну книгу „в лицах“ три года назад взяла тетка Дарья. Обычно самый младший из семьи посылается к тетке и приносит оттуда эту рукопись…
Часто случалось и так. Зайдешь в дом к пижемцу — книг нет; придешь к нему же через два дня — показывает несколько рукописей. Оказывается, на семейном совете установили, что у одного из братьев есть такие книги, и вот принесли их в дом, где мы были».
Н. К. Рерих. Кострома. Терем царя Михаила Федоровича.
Так во время одной из поездок в 1955 году Малышев обнаружил и привез в Пушкинский дом рукопись «Александрия» — список второй половины семнадцатого века, куда вошли такие произведения, как «Повесть о царе Ираклии», апокриф о хождении Иоанна Предтечи в ад, слова и поучения Ефрема Сирина, Иоанна Златоуста, Кирилла Философа и др. Словом, каждая северная экспедиция привозила в город на Неву библиотеку рукописей. В переплетах старообрядческих книг Малышев многократно обнаруживал куски светских произведений, к которым начетчики нередко относились пренебрежительно и поэтому употребляли «на переплетное дело».
Работа Малышева, как и других собирателей и ученых, принесла обильную жатву.
В начале пятидесятых годов в Москву из Вологды привезли древние рукописи. В числе тех, кто стал настойчиво изучать вологодское собрание, был И. М. Кудрявцев — филолог, сотрудник библиотеки имени В. И. Ленина, влюбленный в старину (в разговорной речи таких ученых именуют «древниками»).
Рассматривая бумаги и рукописи, привезенные из Вологды, Илья Михайлович Кудрявцев сразу обратил внимание на роскошную книгу в сафьяновом переплете с золотым тиснением на крышках и на корешке, с золотым обрезом. Книга содержала в себе пьесу, переписанную разными почерками, но тщательно и красиво.
Драматическому произведению было предпослано предисловие — обращение к царю Алексею Михайловичу. В книге отсутствовал заглавный лист, но Кудрявцев быстро установил, что перед ним «Артаксерксово действо» — первая пьеса русского театра семнадцатого века, текст которой считался утраченным. По счастливому стечению обстоятельств почти одновременно появилось сообщение о том, что во Франции, в Лионской библиотеке, также обнаружили «Артаксерксово действо». Правда, сведения о том, что существует за рубежом список «Артаксерксова действа», появлялись в научной печати и раньше, но они как-то проходили мимо внимания исследователей. Вологодский и лионский списки удачно дополняли друг друга, и с опубликованием найденного Кудрявцевым произведения была заполнена еще одна доселе белая страница в истории отечественной культуры.
Самое поразительное заключалось в том, что вологодский список пьесы не скрывался среди других текстов в пухлых сборниках, как нередко случается, а составлял отдельную, очень заметную книгу. До Кудрявцева ее держали в руках десятки людей, но лишь он задумался над рукописью, а затем стал ее изучать.
И. М. Кудрявцев проследил биографию списка, высказав обоснованное предположение, что история рукописи связана с деятельностью Артамона Сергеевича Матвеева, дипломата и просветителя, ведавшего во времена царя Алексея Михайловича Посольским приказом, увлекавшегося литературой и искусством, любившего театр. При Матвееве Посольский приказ превратился в своеобразный художественный центр Москвы, где переписывались светские рукописи, а затем возникла мысль о создании придворного театра. В 1672 году был издан царский указ о постройке «комедийной хоромины» в подмосковном селе Преображенском. В этом же указе было записано: «Учинити комедию, а на комедию действовати из Библии „Книгу Есфирь“». Так была выбрана тема для пьесы, сюжет для «Артаксерксова действа».
Комедия была поставлена с успехом. Сочинители добавили много вымышленных эпизодов, сделали различные заимствования из литературных источников, что позволило отразить на сцене московскую жизнь, страсти того времени, дворцовую обстановку. Зрители не могли не сопоставлять образ юной царицы Эсфири с молодой московской царицей Натальей Кирилловной. Первый спектакль продолжался довольно долго — десять часов подряд.
Театральные и иные культурные затеи Матвеева закончились драматично. После смерти Алексея Михайловича Матвеев был обвинен в чернокнижии и отправлен воеводой в Верхотурье, т. е. фактически сослан. Поехал Матвеев не налегке: вместе с опальным боярином на Север потянулся огромный обоз, в котором были даже пушки. Матвеев захватил с собой и наиболее дорогие ему книги. Путь до Пустозерска был нелегким, и, видимо, большая часть библиотеки Матвеева была растеряна в пути… После долгих лет скитаний роскошный список «Артаксерксова действа» обрел приют в Вологде и лишь в наши дни возвратился в Москву.
Встречи с Андреем Рублевым
В пятидесятых годах я жил во Владимире. По журналистским делам мне постоянно приходилось ездить по городам и весям старой Владимирской земли, о которой академик Η. П. Кондаков писал в свое время, что нигде в России искусство не внедрилось столь глубоко в народную жизнь, как здесь. Даже названия городов междуречья Оки и Клязьмы звучат как напоминания о поэзии исторического прошлого: Владимир, Суздаль, Муром, Гусь-Хрустальный, Александров, Юрьев-Польский… Каждый город, чуть ли не любое селение имеют свое неповторимое лицо, свой силуэт, редкостные архитектурные памятники, памятные места, упоминаются в летописи, народной песне, в былине или в жизнеописаниях выдающихся личностей.
Стоит ли говорить, что чуть не каждая моя поездка была путешествием в прошлое, встречей с временем ушедшим, но оставившим свои неизгладимые следы в памяти народной: в преданиях, в архитектуре и живописи.
Я полюбил тихую извилистую Клязьму, ее омуты и песчаные берега, приречные дубравы и ивняки, полюбил воспетый поэтами владимирский откос, откуда открывается вид на муромские леса, Козлов вал, покрывающийся весной белым вишневым цветом, белокаменные Успенский и Дмитриевский соборы, Золотые ворота, Княгинин монастырь…
К нам во Владимир постоянно приезжали экспедиции археологов, художники, реставраторы, историки, просто любители путешествий. Людей интересовало разное, но все — непременно! — желали увидеть фрески Андрея Рублева, гениального русского художника пятнадцатого века. Его живопись, расчищенная реставраторами на стенах Успенского собора, — часть истории самого Отечества нашего. Без него нет Древней Руси, как нет ее без Московского Кремля, храма Василия Блаженного, Куликова поля.
