Сергей Гурьев - История группы «Звуки Му»
–Скорее наоборот: то, что я пришел к Богу, было следствием того, что я переехал сюда. Жил-жил, и вдруг в 45 лет этот участок мне – бах! – на голову свалился. Ну, долго рассказывать подробности… В общем, приехал, встал вон там, где столик в саду стоит, и думаю: вот здесь я буду жить! И мы сюда всей семьей переселились: с женой, с тремя детьми. Года три-четыре тишина была. А потом как-то так получилось, что я пару зим прожил один здесь. И вот каждый день у меня одно и то же занятие: пасьянс. И ничего мне не интересно: ни дети мои любимые, ни жена моя любимая, ни работа моя любимая, ни кайфы мои любимые. Сел я и увидел, что ничего мне неинтересно, хоть в петлю! Я думаю: «Как же быть, ради чего жить вообще?». Так пусто стало! Потом думаю: дай-ка посмотрю, чего они там в церковь ходят, что-то читают, молятся? Я все-таки русский человек, ну-ка дай-ка я гляну. Купил молитвословчик… и вдруг нашел в нем все, что мне надо! Я думаю: ой-ой-ой! Ну а потом, знаете, в храм зашел, постоял. И вот я уже десять лет в Церкви. Но я сам считаю, что только-только в нулевой класс поступаю, только-только наконец-то первые шаги делаю.
–Если вы идете в высь духовную, то зачем вам тогда этот огромный двухэтажный домина, что высится на вашем участке?
–А-а, это – расплата за гордыню! Я ж приехал сюда королем, я же заложил цоколь 15 на 13! Двадцать тыщ долларов сразу – х-хап – туда! А теперь что, бросать что ли? Строй! Я так решил: надо будет не только достроить, но и поделиться с кем-нибудь. Потому что не по Сене шапка-то.
–Ну, у вас детей много…
–Нет! Дети – это все я. С детьми нельзя поделиться. А вот если удастся по грешным моим силам помочь хотя бы одному человеку – там какого-нибудь друга спившегося или наркомана сюда поселить и как-нибудь поднять, или брата, или хотя бы мать-старуху больную сюда привезти – вот тогда уже будет недаром все это дело. А мне лично не надо, и детям моим не надо такого дворца. Понты это все, мавзолей! Памятник ветхому Мамонову, вот что это такое. Вот вам и весь мой сказ.
Сегодня утром шел из храма домой, написал стихотворение. Прочитать? Называется «Молчание»:
Семнадцатого марта в полденьСветило солнце, блестел наст.Редкие прошлогодние травинкиВенчиками, легкими штрихами тенейКасались снега.За нас пострадал Христос.Я шел по дороге,Погруженный в любовь Бога.Квадрат красной крыши горел впереди.Не очень большая птица, кажется, щегол,Вспорхнула и пронеслась. МолчаливоСклоняли головы бугры. Молчание.
OUTRO
Несмотря на все попытки, к 2008 году Мамонов так и не смог найти финансирование театральной постановки «Сказок братьев Гримм», предполагавшей, в частности, дорогие декорации. На волне успеха «Острова» он продолжал концертировать с программой «Мыши+Зелененький», но тур 2007–2008 давался Петру Николаевичу тяжело. Концерт в Иркутске переносили трижды, вследствие чего он, несмотря на аншлаг, оказался для организаторов убыточным. В Новосибирске Мамонов разбил дорогой микрофон. Во время концерта в Нижнем Новгороде пьяная женщина из первого ряда вдруг закричала: «Петя, я люблю тебя! В дурку вместе поедем!» Охранники вынесли ее из зала за руки и за ноги в тот момент, когда Мамонов пел текст «мышиной» композиции «Про снег»: «О, как бы я хотел, чтобы кто-нибудь вмонтировал в меня маленькую видеокамеру! О, как бы я хотел, чтобы кто-нибудь наблюдал за моей внутренней жизнью!» После концерта Петр Николаевич не вышел на бис, а организаторы объяснили, что «девушка в первом ряду его просто довела». Затем появилась версия, что Мамонов после такого потрясения был госпитализирован, и репортаж о концерте в местной газете «Новое дело» в итоге оказался озаглавлен: «Завалили Мамонта. Нижегородка упекла Мамонова в больницу».
Тем временем Павел Лунгин, воодушевленный успехом «Острова», готовился к новой работе – фильму об Иване Грозном с Петром Николаевичем в главной роли. «Когда снимался „Остров“, я неожиданно для себя увидел в Петре Мамонове образ Ивана Грозного. Во всем – в лице, в поведении. Мне показалось, что они необыкновенно внутренне похожи», – заявил режиссер. Съемки проходили весной и летом 2008 года в Суздале, а выход картины на экраны запланирован на середину 2009-го. Кроме Мамонова, в постановке на этот раз оказались задействованы Олег Янковский, Александр Домогаров и Иван Охлобыстин, а в одном из эпизодов снялся даже Олег Коврига. В середине апреля на съемках побывала кинообозреватель «Известий» Вита Рамм.
«Звучит команда „стоп!“, и Петр Мамонов спешит к мониторам – смотреть отснятое и поговорить с режиссером. Петр Николаевич очень переживает за каждое движение, за каждую свою интонацию и просит еще один дубль, чтобы попробовать другой рисунок роли. Мамонову хочется, чтобы все секунды его роли были значительными. Но он артист стихийный, и, чтобы за бесконечными повторами не ушла искренность и непосредственность, Лунгин напускает строгость: „Петя, не надо юродствовать! Не надо белых глаз, не надо простой злости. Здесь нужно злобное величие царя“. Мамонов с замечаниями согласен и, извиняясь, просит Янковского сыграть еще один дубль: „Не могу понять, Олег Иванович, в чем дело. Может, в этот раз и получится“».
Судя по всему, в творческой личности Мамонова рок-составляющая постепенно занимает все меньшее место. Условный авангардный арт-критик, конечно, мог бы попытаться сравнить несопоставимое: например, альбом «Сказки братьев Гримм» и какой-нибудь фильм Лунгина. И, возможно, сравнение уровня художественного совершенства этих произведений оказалось бы не в пользу последнего. Но разговор про их общественное звучание неизбежно принял бы принципиально иной оборот, и бывший лидер ныне не существующей рок-группы «Звуки Му» наверняка это в глубине души понимает.
Как бы ни были своеобразны последние музыкальные работы Мамонова, их значение – в современном мире с его упрощенными приоритетами – может быть только локальным. В истории «Звуки Му» останутся как одна из ярчайших рок-групп России второй половины 80-х годов, когда ее умопомрачительная самобытность находилась в полном соответствии с духом времени. Когда диковинная художественная Россия на мгновение выкарабкалась из-под пресса советского тоталитаризма – чтобы вскоре оказаться погребенной под прессом псевдокапиталистическим.
Жаль, если на нашем веку ничто подобное этому волшебному времени так и не повторится.
Александр Липницкий. ЦВЕТЫ НА ОГОРОДЕ
Чем дороги мне «Звуки Му»? Это память об ушедших, самых близких людях. Уверен, что если и есть музыкальная квинтэссенция опыта нашего, центрового, московского поколения, хлебнувшего воли в 60-е и наевшегося говна в 70-е, то это песни нашей группы.
«Му» – самая «московская» группа, и недаром к нам так всю жизнь тянулся измайловский самородок Вася Шумов с 16-й Парковой, назвавший свою группу «Центр». Он-то знал, где находится реальный центр и нерв нашего города. «Звуки Му» – сугубо городская группа, и стоило братьям Мамоновым покинуть столицу, как у них сбился прицел: живя в деревне, уточню, в убогой русской деревне, невозможно высидеть цель с вышки – на среднерусской возвышенности просто нет высот, высотки – только в столице. Отсюда локальность, закономерная ограниченность кругозора всех сольных, начиная уже с первого, альбомов Петра Мамонова – и зацикленность на природных ощущениях инструментальных пластинок его брата Алексея.
А как всё у нас с Петей начиналось? Наша школа и все окрестные дворы кишели не только шпаной – из всех окон звенела музыка. Странно, что сейчас, когда она стала столь доступной, ее в московском воздухе стало меньше – или это у меня по старости уже «вянут уши»? Не думаю. Тот первый Чабби Чаккер, LP «Twist in the USA», действительно был звонче, так же как мой любимый диск «Chuck Berry on Stage – Live in Chicago», подаренный мне ухажером бабушки, Татьяны Окуневской, послом Индии в СССР Трильоки Каулем. Но больше всего великой музыки в подростковом возрасте мы почерпнули в семье у приснопамятного корреспондента газеты «The New York Times» Теодора Шабада. Выходец, как и его жена, из еврейской одесской семьи, укрывшейся от гитлеровцев в Америке, он привез в длительную командировку в Москву двух своих сыновей. С младшим, Питером, я несколько лет просидел за одной партой, а старший, Стив, учился на класс старше Мамона. Все эти «штатники» были заядлыми меломанами, и самая продвинутая молодежь нашей школы имела беспрепятственный доступ к шабадовской фонотеке. Чего там только не было! Опять-таки старшеклассники, Серега Козлов, Борис Тараканов, еще с конца 50-х баловались «роком на костях», и первые такие «пластиночки» я услышал именно у них.
Сергей Тараканов (сосед по подъезду и друг детства Пети): «Мой брат Борис, его уже нет в живых, организовал в начале 60-х самую первую московскую группу и брал нас с Петей на эти концерты, и, помню, Петя уже тогда проникся этим духом» [6].
