Престижное удовольствие. Социально-философские интерпретации «сериального взрыва» - Александр Владимирович Павлов
Но что, если Джон на самом деле не белая ворона? Вдруг это идеальный тип молодого человека за тридцать, который не хочет мимолетных связей и настроен предельно серьезно? В конце концов, и один из главных героев сериала «Любовь» Гас точно такой же: за его плечами несколько длительных серьезных отношений. Но что, если в культуре происходит невидимый сдвиг в понимании интимности, представленный в этом сериале, и сегодня если не все, то многие мужчины хотят жениться и завести семью, отчаянно ищут себе женщину, но просто не могут найти ту самую? Ведь это не так просто – отыскать «последнюю девушку на земле».
«Любовь» – это… Революция Ромкома
Славой Жижек, словенский философ с мировым именем, однажды заметил, что самый «консервативный жанр» из всех существующих – это порнография. Не в том смысле, что его любят смотреть правые или что порно пропагандирует семейные ценности, хотя в этом отношении было бы интересно порассуждать, а в том смысле, что ты всегда знаешь наперед, про что будет это кино и чем оно закончится. И действительно, у ужасов, например, есть те или иные жанровые вариации – сплэттер, слэшер, мистика, фильмы про зомби и т. д., – в то время как порнография довольно стабильна (обсуждать ее жанровое многобразие в данном случае нет возможности). Иными словами, у порнофильмов есть четкая структура, жестко установленные конвенции и примерно похожий сюжет. Однако эту мысль Жижек высказывал довольно давно, и очевидно, что он – не самый большой эксперт в теме. Помимо того что в мире порно есть различные пародии, существуют также самые причудливые вариации участия тех или иных субъектов в сцене, а также то, что можно было бы назвать субжанрами.
Таким образом, в настоящий момент порно не кажется таким уж «консервативным» жанром. И если ни ужасы, ни порно, ни детектив не могут претендовать на эту роль, то какой жанр является наиболее стабильным? Можно сказать, что до сих пор им был ромком. Сложно себе вообразить ромком, в котором бы изначальные ожидания зрителей в итоге оказывались бы обманутыми. Ты почти всегда знаешь, что эта девушка будет с этим парнем. Да, им придется преодолеть некоторые трудности, но в целом счастье им обеспечено. Поэтому, включая любой ромком, ты скорее ожидаешь то, как будет в этот раз рассказана эта история, которую ты хорошо знаешь, но не то, чем она закончится. То есть, как зритель, ты решаешь, симпатичен ли тебе главный герой или героиня или же можно было подобрать их получше? И ты всегда знаешь, что именно та «замухрышка» или тот «неудачник» в конце обязательно поцелуются.
Ромкомы – про то, как молодые люди встречаются; драмы про брак – про то, какие трудности людям приходится преодолевать, чтобы сохранить если не счастье, то хотя бы «отношения». Фильмы «С широко закрытыми глазами», «Исчезнувшая» и, скажем, сериал «Цыганка» не про любовь. Хорошо известна шутка о том, что «Ромео и Джульетта» заканчивается счастливо, потому что вместе героям было бы несладко. Примерно про это, кстати, и «Титаник». Фильмы же про брак пытаются заглянуть по ту сторону любви, посмотреть, что происходит через несколько лет после того, как закончился тот или иной счастливый ромком.
Но главное, чем интересен ромком, это развитием сюжета, то есть тем, что именно произойдет до тех пор, пока главные протагонисты не будут вместе. Зрителям не нравится смотреть, как счастливы он и она вместе, им интересно узнать, что именно нужно сделать, чтобы в конце концов завоевать сердце объекта своей любви. В этом смысле ромком и мелодрама принадлежат одному и тому же роду – это сказка со счастливым финалом. И как бы ромкомы ни были не похожи друг на друга, в конечном счете они все одинаковые – возьмите фильм 1980-х «Любовь нельзя купить», фильм 1990-х «Кое-что о Мэри», фильм 2000-х «Голая правда» или фильмы 2010-х «Очень плохая училка» и «Секс по дружбе». Все они разные по форме и содержанию, но тотально одинаковые по структуре и, разумеется, выводам.
Итак, главный вопрос заключается в том, можно ли сделать необычный ромком, который бы взламывал конвенциональную структуру субжанра, но при этом оставался ромкомом.
Понятно, как взломать структуру ужасов. Достаточно талантливо сделать метарефлексивный и интертекстуальный ироничный фильм. Так, Уэс Крейвен в 1990-е переосмыслил слэшер (субжанр хоррора, в котором условный монст по очереди убивает группу, как правило, молодых людей) 1980-х, выпустив франшизу «Крик». Так, Дрю Годдар сделал «Хижину в лесу», переосмыслив вообще все ужасы 1980-х. Так попытались сделать создатели «Последних девушек», опять же обращаясь к слэшерам 1980-х, хотя этот опыт нельзя назвать таким уж удачным. Одним словом, нам известно, что в хорроре можно нарушать жанровые конвенции и говорить тем самым нечто новое. Но все-таки как насчет ромкома?
Джад Апатоу пытался экспериментировать с этим субжанром в своей условной трилогии ромкомов «Сорокалетний девственник», «Немножко беременна» и «Приколисты». «Это сорок» не в счет, потому что мы наблюдаем уже за семейной парой, а не за историей любви.
