Елена Грицак - Помпеи и Геркуланум

Вид внутренней крепостной стены

Второй этап истории помпейской стены связан с пришествием самнитов. Привыкшие к прочной каменной тверди, горцы ужаснулись при виде неуклюжей приземистой ограды, готовой развалиться при первом натиске врага. Новые строители разобрали наружную стену, переложили ее заново, увеличив высоту до 8–10 м и добавив для прочности контрфорсы – вертикальные, выступавшие из стены детали, противодействовавшие ее распору. Внутренняя часть постройки осталась в прежнем виде, но была досыпана землей почти до уровня наружной. Верх плотно утрамбовали, соорудив просторную площадку, достаточную для размещения и свободного движения крупных отрядов.

Спустя столетие самниты вновь занялись укреплением старой стены. В 280 году до н. э. сооружение опоясали наружной насыпью. Однако традиционный в италийской фортификации вал не добавил крепости ни красоты, ни надежности. Под тяжестью земляного откоса в нижней части сооружения появились трещины, постоянно обваливалась лишенная упора изнутри верхняя площадка.

Узнав о приближении войск карфагенского полководца Ганнибала, горожане взялись за переделку стен. В 217 году их высота увеличилась за счет плит из вулканического туфа, уложенных в несколько ровных рядов. Все детали были помечены значками, которые русский путешественник В. Классовский назвал «таинственными каракульками». Ранние исследователи принимали их за каббалистические знаки. Позже выяснилось, что загадочные символы являлись метками на оскском языке, необходимыми для правильной укладки плит.

Достаточно широкая верхняя часть стены напоминала мостовую, на которой могли разминуться две колесницы. Многочисленные, хорошо укрепленные ворота были закрыты для врагов, но широко распахивались для добрых гостей. Они открывали путь на морское побережье и Геркуланум, дороги к Везувию, Капуе, Ноле, Стабиям. Кроме того, жители пользовались небольшими воротами для выхода на берег Сарно. Существование помпейской крепости, казалось, подходило к концу: она медленно разваливалась от старости, в отдельных местах кладку попросту разбирали на городские постройки. Однако старым стенам не суждено было погибнуть бесславно. Им предстояло послужить городу во время Союзнической войны и завершить свою историю с честью.

Узнав о приближении войск Суллы, жители Помпей бросились на починку полузабытых укреплений. К тому времени старая стена полностью обрушилась с запада, оставив город открытым со стороны моря. Зияющие дыры спешно заделали мелким лавовым кирпичом, частично заменили земляную засыпку камнем, укрепив наружную сторону контрфорсами, на этот раз обращенными внутрь. Вместе с широкими быками (промежуточными опорами) внутренней стены они сдерживали давление заполнителя, ставшего еще более тяжелым и плотным.

Тогда же на помпейских стенах появились оригинальные для своего времени элементы греческой фортификации – 12 зубчатых башен с потайными проходами для вылазок на случай опасного приближения стенобитных машин. При штурме Помпей войскам Суллы сильно помешала внутренняя стена, увеличенная в высоту на 2–3 м и ставшая выше наружной. Хитроумная конструкция скрывала цель от римских стрелков, невольно поставлявших защитникам оружие, потому что стрелы не залетали в город, а ударялись о стену и падали на площадку.

Сложный путь к укреплениям со стороны Везувия позволил проектировщикам не утруждаться устройством бойниц с безопасной северной стороны. И вновь строители обратили большее внимание на вопрос безопасности, не позаботившись об эстетической стороне постройки. Приземистые трехъярусные башни располагались хаотично, без всякого намека на симметрию, к тому же резко выступая за линию наружной стены. Например, на коротком отрезке стены между Геркуланскими и Везувианскими воротами было 3 башни, тогда как на следующем, стратегически важном участке, вплоть до Капуанского входа, не имелось ни одной. Стенобитные орудия римлян сильно повредили крепостную стену. Испещренная широкими пробоинами, полностью развалившаяся с севера, она осталась таковой навсегда. С водворением римлян горожане обрели надежную защиту в лице бывших легионеров и более не нуждались в оборонительной системе. История помпейской твердыни закончилась в мирную эпоху Октавиана Августа, когда стены утратили изначальную функцию, став лишь границей городской территории. Крепостные постройки постепенно ветшали и пришли в полную негодность к началу нового тысячелетия. Через несколько веков от старых стен осталась бы жалкая груда камней, но разбушевавшийся Везувий залил их лавой, накрыл пеплом, таким образом сохранив для потомков.

Городская жизнь

Несмотря на величину и богатство, Помпеи занимали не самое почетное место в иерархии городов Римской империи. Издревле процветавшие морской торговлей, они уступали другим италийским поселениям в политической значимости. В имперские времена путь к высшим гражданским должностям открывали не личные заслуги, а связи и деньги. Многие городские фамилии гордились своими сынами, сумевшими добиться консульства в Риме, поскольку Помпеи тогда считались гнездом зловредных для империи людей.

Последствия дурной славы в полной мере ощущали местные патриции, которым высокие посты в Риме доставались с трудом. Однако большее признание обретал человек, выбранный в магистратуру на родине. По замечанию Цицерона, «легче стать римским сенатором, чем помпейским декурионом». Того же мнения придерживался Калигула, полагавший, что императору, уподобленному богу Юпитеру, вполне пристойно быть почетным дуумвиром в Помпеях.

Начало имперской эпохи в Помпеях ознаменовалось утверждением новой идеологии. Изменения в сознании, а следовательно, и в политике определялись возвышением местных фамилий. Славные представители Цельсов, Веттиев, Тегетов, Примов, Руфов, Цецилиев, Конъюнктов почитались в городе и ценились правителями Рима. Как ни странно, процветанию города способствовала не свобода, а политическая зависимость, побуждавшая к строительству величественных зданий с целью прославления императорской власти. Превосходно исполненные фрески, мозаики, статуи Помпей свидетельствуют о высоком уровне изобразительного искусства, соотносимого с культурными ценностями Ренессанса.

В древности автономные италийские города пользовались самоуправлением. Не стали исключением и Помпеи, где городскими делами руководил общественный орган, который оски называли kumbenieis, римляне – конвентом, а русские могли бы назвать просто собранием. Во времена самнитов магистратуру возглавлял человек с титулом medix, в чьем подчинении находились эдилы и квестор, ведавший городской казной. По инициативе одного из медиксов в Стабиевых термах появились часы, была построена палестра и вымощен храм Аполлона. Поиск подрядчиков, заключение договоров и надзор за ходом работ поручались младшим магистратам.

Раздача хлеба

С приходом римлян старые порядки существенно изменились. Несмотря на утрату независимости, город сохранил самоуправление, однако новые власти следили за общественной жизнью, подавляя всякие попытки свободного волеизъявления. Вместо упраздненного медикса во главе магистратуры встали двое дуумвиров. Эту должность занимали не военачальники, а светские лица, официально избираемые горожанами. В отсутствие квестора именно они распределяли общественные средства, созывали старейшин, руководили на городских и народных собраниях, а также заключали важные договоры, следили за правильным исполнением религиозных церемоний. Кроме того, римские наместники занимались судебными делами, в частности улаживанием мелких споров, иски по которым не превышали установленной законом суммы. Решение сложных вопросов долго оставалось прерогативой уголовного суда в Риме.

Карьеру городского магистрата в Помпеях обычно начинали с эдила. Эта хлопотливая должность означала выполнение определенных обязанностей. Эдил заботился о снабжении города хлебом, устраивал зрелища, следил за чистотой улиц, наводил порядок в термах, театрах, наблюдал за правильностью мер и весов.

Эдилами становились члены городского совета, которые называли свои собрания сенатом, хотя официально именовались декурионами. После многих лет утомительного служения в магистратуре это звание обеспечивало власть человеку, уже имевшему богатство. Войти в совет мечтал каждый помпеянин, а воплотить желание мог только свободный гражданин с безупречной репутацией.

Вольноотпущенники допускались в декурионат только во втором поколении. Помимо чистой совести, от кандидата требовалось материальное благополучие, поскольку отцы города не получали жалованья, а, напротив, вносили в казну немалые суммы, якобы благодаря город за оказанную честь. Каждый из дуумвиров платил 10 000 сестерций при вступлении в должность, а затем регулярно демонстрировал щедрость перед избирателями, голосовавшими за него в надежде на широкую благотворительность.