Алексей Парин - Елена Образцова: Голос и судьба

Среди мужчин достойных первого места не оказалось, а первую премию среди женщин присудили петербурженке Екатерине Гончаровой. Стройная, красивая, обаятельная и чувствительная, она в третьем туре блеснула в арии Сервилии из одноименной оперы Римского-Корсакова. Мягкий тембр округленного, нежно льющегося голоса сочетался с изяществом фразировок, Гончаровой удалось создать особую общую атмосферу арии, вовлекая зрителей в свои переживания. Чуть бледнее прозвучал рассказ Мими — но тут, сами понимаете, требования у нас завышенные!

Гран-при получила певица-феномен, восемнадцатилетняя Юлия Лежнева из Москвы. Маленького роста, с высоким лбом и светящимися глазами, она от природы наделена редким вокально-лирическим даром. Простоватую, трогательную арию Луизы из оперы Шарпантье она превратила в нанизь душевных прозрений, мы как будто слышали переливы жемчужных капель, висящих на серебряных нитях. А в россиниевской арии Зельмиры, той самой, что открывает знаменитый диск Чечилии Бартоли, она не просто и не столько устроила перезвоны сногсшибательных колоратур, сколько открыла нам в своем пении то отрадное место, куда можно было прийти и поплакать от счастья. Дай Бог Юлии не утерять этого орфеевского дара двигать камни, пронзать людские души!

На третий день мне удалось коротко поговорить с Образцовой. Она дала мне небольшое интервью в комнате за сценой Большого зала, во время которого две ее маленькие черные пуделихи, Кармен и Мюзетта, терпеливо лежали на диване и молчали, как ангелы.

очему конкурс Елены Образцовой? Так получилось случайно. Мне в Петербурге сказали: «Почему у Доминго есть свой конкурс, у Арагалля тоже, и у Монтсеррат Кабалье, а у Образцовой нет?» Я подумала, почему бы нет, и начала заниматься этим конкурсом. Чем мой конкурс отличается от других вокальных состязаний? Во-первых, очень сложная программа, мы приняли такие требования, чтобы случайные люди сюда не могли попасть. У нас нет предварительного прослушивания, нет отбора записей. Конкурсную программу людям непрофессиональным спеть просто невозможно.

 отношусь очень внимательно к отбору членов жюри, мне нужны самые выдающиеся люди в музыке. Диплом, который подписывают эти люди, является фактически пропуском в лучшие оперные театры мира. Положительное мнение таких людей искусства, как Криста Людвиг и Тереса Берганса, Эва Мартон и Сильвия Шаш, есть практически мировое признание.

ы считаете, что мне — как человеку доброму — может мешать мое желание всем помочь? Может быть, это и так. Это моя трагедия. Я всех люблю, всех этих ребятишек, которые приходят на конкурс. Каждому Господь дал свое. То, чего не может один, может другой. Каждый человек — это целый мир, ему дан дар Божий. Каждый человек, кому дан голос, отмечен Господом. Потому что мне кажется, что Господь хочет через нас сделать какие-то свои благие дела на земле, провести какую-то правильную линию. Певцы — это проводники Божьей воли. Во всяком случае, я себя так представляю, свою миссию. Чтобы соответствовать этому Божьему дару, я всегда много училась — и продолжаю учиться, много работаю, хочу отплатить Господу за его дар. Поэтому я так люблю всех молодых ребят, и мне очень сложно написать «нет». Я много ругаюсь с членами жюри — по-хорошему, конечно, — из-за другого, что мне и того, и другого, и третьего хочется наградить. Могу сказать, что сейчас, подводя итог этому конкурсу, я оказалась вынуждена доплатить свои собственные деньги, потому что мне хотелось поощрить тех, кто не вошел в основной список награжденных.

ого вспомнить из прошлых конкурсов? Это провокационный вопрос, потому что я плохо помню фамилии, а у меня их нет под руками! Конечно, надо в первую очередь вспомнить Ильдара Абдразакова, Любочку Петрову — многих-многих других. Все, кого мы награждали, это замечательные певцы! Они работают в самых лучших театрах мира.

ы правы, голос — это только инструмент, им надо хорошо владеть. Но не инструмент делает музыканта! Есть вокалисты, есть певцы, есть музыканты. А еще бывают гении, и тут вообще все мерки нарушаются. Голос — это только указание Господа, что человек может идти по певческому пути, заявка на работу в этой области. Пение — это сладкая каторга, так я его называю. Надо все время учиться технике пения. Кроме того, нам надо много знать. Мы должны знать историю, литературу, живопись, историю костюма, много чего мы должны знать. Я подчеркиваю именно это слово. Но, кроме того, нужно прожить большую жизнь, с любовью, с трагедиями, с потерями, с радостями, с горестями. Нужно пропустить эту жизнь через себя. И когда душа переполнена, из тебя все эмоции переливаются в зал, и только тогда мы интересны людям. А если мы просто поем ноты, они послушают один раз — и больше никогда не придут. Но если публика чувствует, что во время спектакля или концерта человек творит, созидает, что он делится своими человеческими страстями, тогда он вызывает жгучий интерес, и билетов на концерт этого певца не купить!

з певцов, награжденных на этом конкурсе, хочу специально выделить Юлию Лежневу. Я очень рада, что мы дали ей гран-при! Она натуральная, прирожденная россиниевская певица. Когда она пела на первом туре, я плакала, плакала Тереса Берганса, плакал Петер Дворский. Удивительный талант!

Затем мне предстояло увидеться с Кристой Людвиг. Тереса Берганса по каким-то сугубо личным соображениям от любых интервью отказалась. С Кристой Людвиг мы беседовали в ее гостиничном номере, сразу после ее интервью нескольким российским журналистам. Один из последних ответов примадонны выглядел так: «Открыть сегодня заново Марию Каллас? Это невозможно. Вы знаете, если бы сегодня появилась Каллас, может быть, ее бы не заметили, может быть, она вообще бы не имела успеха! Сегодня уже другое время, настал XXI век!» Я признался Кристе Людвиг в любви, сказал, что видел и слышал ее Октавианов в «Кавалере розы» под руководством Карла Бёма в Москве в 1971 году и присутствовал на ее прощальном концерте в Зальцбурге. Но Криста Людвиг — классическое немецкое меццо-сопрано (хотя голос у нее был итальянского типа), и сантименты ей чужды, ее мои признания ничуть не тронули. Мы говорили, разумеется, по-немецки.

ы спрашиваете, когда я в первый раз увидела и услышала Образцову? Я ее не видела и не слышала никогда в жизни! Я, собственно, с ней познакомилась только здесь. Но Образцову-легенду я знаю, конечно, давно. Мы в семидесятые были вместе в «Метрополитен Опера», но пели в разных спектаклях, мы же обе меццо-сопрано, нам встретиться в одном спектакле трудно. А поскольку в «Мет» на сцене кондиционеры, там певцу непоющему делать нечего: постоишь — и подхватишь простуду как нечего делать.

 разумеется, слушала пластинки и по ним знаю Образцову. Что такое легенда об Образцовой? То, что она являет собой извержение вулкана. Ее нельзя мерить мерками нормальной певицы, она таковой не является. Мы имеем дело с чем-то необычным, и мы об этом никогда не забываем!

бразцова пела Верди и никогда не пела Вагнера на сцене. Это ведь совсем другое дело! Я, например, как немецкая певица практически не имела права петь Верди. На него были права у итальянцев и у американцев, в особенности чернокожих. Я пела Lieder и Моцарта, потому логически шла к Вагнеру. Я никогда не была вулканом, у меня все выстраивалось по-иному!

улкан — в отрицательном или в положительном смысле? Образцова — дикая, необузданная. Таков вулкан, который нельзя запрограммировать, он всё решает сам. И на сцене она высокая, крупная — я, по-моему, составляла половину, хоть маленькой себя не считаю. Характер, личность, персона — всё это выдает себя с головой в голосе. Мы слышим в голосе, как человек живет. Нет, слово «вулкан» я использую совсем не в негативном смысле.

на тоже пела Lieder, пользовалась pianissimo? Этого я не знала. Но вообще романсы Чайковского и Рахманинова — это совсем не то же самое, что немецкая Lied. Ведь Lied исходит из текста. В Германии говорят: есть певцы, которые поют Lieder, а есть певцы, созданные для Lieder. Между этими двумя категориями большая разница. Тот, кто хорошо поет Lieder, знает, что слово «дождь» должно звучать, как дождь, а слово «солнце» должно сиять, как солнце. А это возможно только в том случае, когда текст хорошо усвоен, когда каждое слово нашло верное осмысление. «Врожденный» певец Lieder знает, как жить в звуке печалью, как передать самим тембром радость. В русских романсах все по-другому. Ах, как трудно зарубежным певцам петь по-русски! Я пела в Гамбурге Марфу в «Хованщине», и мой русский coach подошел ко мне после восьмого спектакля (вы понимаете, восьмого!) и сказал: «Ваш русский — пытка для ушей!» Я легко представляю себе, как бы чудесно могла Образцова с ее дивным французским произношением петь mélodies. Ах, она их пела, и Пуленка тоже? Я просто слышу ее исполнение, ей это так подходит! Она пела и немецкие Lieder, и даже в Зальцбурге? Что ж, отлично. Но легенда Образцовой гласит: это не певица, это извергающийся вулкан! Сказать: она дикая, неуправляемая, было бы сказать слишком мало. Вот мы слышали ее выступление в вечере Рахманинова. Когда она переходит на нижний регистр и гудит, как орган, это же прямо страшно! Такого я просто никогда не слышала! Это великолепно!