Александр Брагинский - Жерар Депардье. Чрезмерный человек
«Встречаются два медведя: французский и американский. Французский смотрит на гризли и говорит: „О Господи, настоящий Депардье!“. И вдруг репортер газеты „Нейшнл энкуйер“ вытащил на свет божий старое интервью, которое в 1978 году Жерар дал журналу „Фильм коммент“, где рассказывал о своем детстве, не обремененном никакими запретами. Из этого интервью „Нейшнл энкуйер“ извлек следующую фразу: „Девяти лет я участвовал в первом изнасиловании, потом были и другие“. А весь материал был подан под сенсационным заголовком: „Претендент на „Оскара“ признает, что в молодости был насильником“.
Обращаю внимание на две цифры: 9 (лет) и 1978 (год). Во-первых, на то что 13 лет назад, когда имя Депардье было широко известно только молодежи, с восторгом принявшей «Вальсирующих», сей «скандальный» факт прошел незаметно, никто не принял всерьез фанфаронство молодого французского актера. Используя фразу об изнасиловании, «Тайм мэгэзин» публикует 4 февраля статью, в которой рисует облик «претендента на Оскара», как ненасытного развратника и авантюриста, рассказывает, что тот ест руками (!) и по всякому поводу пускает в ход кулаки (!!). «Это примитивный самец (!!!), обвороживший общество и поднимающий все выше планку своих анархистских инстинктов», – заключает журнал. Понятно, как подобная писанина шокировала пуританское сознание Америки.
12 февраля Жерар Депардье передал в нью йоркское агентство ПЕК официальное заявление, в котором отмечал, что возмущен содержанием статьи в «Тайм». Тогда последний публикует полностью интервью Жерара в «Фильм коммент» в английском переводе. В свою очередь, ПЕК сообщает, что актер огорчен всей этой шумихой, что, мол, его слова неверно интерпретированы, что это была лишь шутка, что слово «трахать» (taper) переведено не точно, что это не означает «изнасилование» (violer).
Не считаясь с расходами, «Нейшнл энкуайер» отправил своего дошлого папарацци в Париж, где тот сумел раздобыть «досье» на Жерара Депардье, который никогда не скрывал, что в молодые годы не раз оказывался в полицейских участках родного Шатору за участие в кражах, драках и особенно – попойках. Теперь даже иллюстрированный еженедельник «Пипл», который обычно пишет только на внутренние темы, посвящает пять страниц «любвеобильному Депардье».
В 1991 году все это «звучит» совершенно иначе, чем в конце 70-х. Вся ханжеская Америка выражает свое разочарование и возмущение. Вслед за «Тайм мэгэзин» много места на своих страницах отводит скандалу «Вашингтон пост», в которой журналюга Джоди Мэн призывает объявить бойкот фильмам с участием Жерара Депардье, заявляя, что надо, мол, «развенчать актера, который начал жизнь с того, что был насильником».
Никого не интересует абсурдность самого факта изнасилования в 9 лет. Наивные американцы верят печатному слову, как Библии. А тут еще эстафету подхватывают феминистки из лос-анджелесской секции Национальной организации женщин (NOW). Ее председательница Т. Брюс заявляет: «Похоже, господин Депардье считает изнасилование женщины обычным делом. В этих обстоятельствах присуждение премии „Оскар“ фильму с его участием было бы оскорблением представительницам женского пола на планете». Впрочем, NOW готова простить актеру ошибки детства, если… он внесет в ее Фонд крупную сумму в помощь жертвам изнасилования. В этой связи влиятельная парижская газета «Либерасьон» справедливо заметила, что в близком преддверии церемонии присуждения «Оскаров» вся эта кампания «издает зловоние».
Итак, слово сказано: Жерар Депардье не достоин и т. д. Тот самый Депардье, о котором еще недавно «Уолл-стрит джорнел» писала, что он представляет для кино то же, что Пеле для футбола, что он французский Марлон Брандо, а «Ю. С. Тудей» выражался еще цветистее: «По-французски Жерар Депардье означает секс-символ» и называл его «смесью Де Ниро и Шварценеггера». Будет также написано и то, что «когда Депардье чихает, весь французский кинематограф начинает страдать насморком…». Все это сразу позабыто.
Узнав обо всем этом скандале на далеком острове Морис, что в Индийском океане к востоку от Мадагаскара, где снимали «Мой отец – герой», Жерар через посредство парижской «Монд» заявляет, что предъявленное ему обвинение оскорбительно не только, когда речь идет о девятилетнем ребенке, но и вообще. «Конечно, можно сказать, что я рано начал жить половой жизнью. Но изнасилований в ней не было никогда. Я слишком уважаю женщин», – заявил он тогда.
На остров Морис срочно приезжает журналист французского журнала «Пари-Матч». Жерар говорит ему: «Я оскорблен, меня с ног до головы вымазали грязью». Вся Франция, разумеется, на его стороне. С протестом выступает тогдашний министр культуры Жак Ланг. В письме актеру он пишет: «Я возмущен этой подлостью со стороны печати великой страны». Национальное собрание – случай уникальный – принимает резолюцию, в которой выражает полную поддержку актеру. По дипломатическим каналам французский МИД делает представление Госдепу. Протестуют и те, кто знал Жерара в детстве – жители Шатору. Слава Богу, этот позор не обрушивается на головы родителей, к тому времени они уже давно лежат на местном кладбище.
«Cui prodest?» («Кому выгодно?») – вопрошали древние. Кому была выгодна вся эта кампания? Разумеется, все понимают, что сама статуэтка «Оскара» не имеет большого значения, куда важнее финансовые «последствия» награды. Выясняется, что подлой кампанией против Депардье заправляет мощная голливудская компания «Братья Уорнер» через свое дочернее предприятие «Тайм мэгэзин». За ними замаячила картина Барбета Шредера «Перемена судьбы» («Тайна фон Бюлова»), финансировавшаяся «Уорнер». Естественно, могущественная организация американских продюсеров МППА выступает с протестом против подобных намеков. Но вся эта шумиха сделает свое дело, и в тот год «Оскара» в номинации лучший актер таки получит Джереми Айронс за роль в фильме Барбета Шредера. А приз за лучший иностранный фильм будет присужден вместо «Сирано де Бержераку» скромной швейцарской ленте «Путешествие надежды».
Обычно на церемонию «Оскара» приглашают всех номинантов. Жерар Депардье глубоко оскорблен клеветой, которая помешала ему и картине Жан-Поля Раппно получить законную премию. Он отказывается поехать в Лос-Анджелес. И смотрит церемонию по телевидению. «Голливуд и лицемерие, – писал журнал „Гардиан“, – всегда идут рука в руку, но никогда это не проявилось столь постыдно, как на этот раз». Но «Тайм» упорствует и отказывается приносить извинения. Друзья Жерара добиваются лексикологической экспертизы: следует ли понимать слова Жерара, как то, что «принимал участие» или «присутствовал»? Но это ничего не изменит. Остается идти в суд. Элизабет за такой шаг: решение суда – а она убеждена, что суд встанет на сторону Жерара, – позволит ему реабилитировать себя. Но Жерар раздумывает. Ему не знакомо американское законодательство о диффамации, он ненавидит суд, да к тому же не настолько знает английский, чтобы вступать в спор во время заседания. Судебная тяжба может затянуться. А это будет дорого стоить. Повторять же «Я не насильник!» ему больше невмоготу. А тут все внимание Америки переключилось на еще одно дело об изнасиловании – на сей раз чистокровным американцем Уильямом Коннели Смитом, студентом-медиком из клана Кеннеди, молодой студентки в доме Кеннеди на Палм-Бич. И о Жераре Депардье все начисто забывают.
Словом, он отказывается судиться с «Тайм мэгэзин». Тогда свое личное расследование проводит его американский друг, журналист Пол Шутков (который затем напишет о нем книгу). Внимательное прочтение злополучного интервью приводит его к заключению: уж коли действительно Жерар имел какое-то отношение к «изнасилованию», то скорее всего в качестве «наблюдателя». Шутков установил, что Жерар тогда дружил с парнем на два года старше него по имени Джеки, а тому было 16–17 лет. Стало быть, Жерару было 14–15. Он ставил несколько риторический вопрос: а могли ли двое мальчишек изнасиловать женщину? И приходил к мысли, что в словах Жерара была лишь бравада, произнесенная в перерыве съемок фильма «Приготовьте носовые платки», во время обеда, когда любитель поесть и выпить, Депардье уже проглотил два бифштекса и выпил три бутылки вина. Вероятнее всего, Жерар очень легкомысленно попытался эдак «фраппировать» американского журналиста. Но тот воспринял все очень серьезно и донес до читателей текст, ничего не говоря об интонации и ухмылке, с которыми эта скандальная фраза была произнесена. Наконец, напомню еще раз его рассказ о двух молоденьких француженках Ирен и Мишель, которые обучали юного Депардье любви и забавлялись над неопытностью молодого парня. А ему было побольше, чем 9 лет… И Шутков приходил к единственному выводу: скандал был высосан из пальца в совершенно конкретных целях. Но они, эти мотивы, не сразу дошли до Жерара. А когда дошли, премии уже были вручены, и ему лишь оставалось повторять фразу своего героя Сирано: «Все прекрасно, я лишился всего».
