Елена Грицак - Эльзас и Страсбург
Дом Каммерзеля признан самым красивым фахверковым сооружением Страсбурга
Дом Каммерзеля (франц. maison Kammerzell) потрясает воображение невиданным обилием резного декора. Он украшен деревянной скульптурой настолько богато, что не сразу становится заметно другое излишество – 75 окон, явно бесполезных для 3-этажного жилого строения. Каждое из них имеет пышное обрамление в виде фигур известных музыкантов, библейских и мифических героев, знаков Зодиака или символов пяти чувств. В настоящее время в этом здании, получившем статус памятника архитектуры и перешедшем в 1879 году в собственность города, открыт ресторан.
Даже в пору господства деревянной архитектуры немалое значение в строительстве имел кирпич. В виде ровной кладки или оштукатуренный, он охотно использовался теми, кто имел хороший доход и потому мог позволить себе прочные стены. Характерный пример – Торговая палата, построенная в 1585 году по заказу городского суда. Добротное сооружение из кирпича возводилось на общественные средства и сразу как учреждение, правда, назначение его вначале было спорным. Возможно, заказчики думали разместить в нем ратушу, в качестве которой здание служило, пока не перешло к городским торговцам. Оригинальная для остальной Европы, архитектура Торговой палаты типична для Страсбурга: вытянутый в высоту фасад и наклонная крыша с множеством слуховых окон.
Каждое из 75 окон дома Каммерзеля украшено скульптурой, росписью и узорчатыми решетками
Старинный парк Оранжери и теперь служит любимым местом отдыха горожан
Когда-то излюбленным местом отдыха горожан служил парк Оранжереи, где благоухающие почти круглый год цветники скрывались между деревьями редких пород, завезенных еще при Людовике XIV. Владычество французов заметно, хотя и не сразу, изменило городской пейзаж. Здания, подобные отелю Префектуры, где стиль эпохи Регентства вполне гармонично соединился с элементами рококо, составляют немалую часть архитектурного достояния старого Страсбурга. Однако влияние французского искусства не смогло затмить слишком яркий эльзасский колорит. Более того, в XV веке, когда в Европе бурно развивалась живопись, эльзасцы сумели влиться в культурный поток благодаря созданию собственной художественной школы.
Рейнский дворец – прекрасный образец неоклассики начала XX века
Буквально в двух шагах от дома Каммерзеля находится площадь Брогли, на которой стоит здание, где была написана Марсельеза. Театр на бульваре Брогли возвышается невдалеке от квартала, где в 1348 году было сожжено 2 тысячи евреев. На другом берегу реки в противовес французской импозантности своей тяжеловатой красотой блистает Рейнский дворец – резиденция кайзера Вильгельма, центр так называемых германских кварталов с неоклассическими зданиями начала XX века. Несколько особняком в фахверково-классической «компании» стоит здание Музея современного искусства. Выполненное из розового гранита и стекла, оно содержит в себе немало шедевров. Коллекция этого заведения наглядно представляет историю европейского искусства за последние полтора века, но некоторые из посетителей приезжают в Страсбург специально для того, чтобы взглянуть на работы Пауля Клее и Василия Кандинского.
Музей современного искусства – дворец современный, построенный из стекла и розового гранита
С чистого листа
Cидя у подножия памятника Иоганну Гутенбергу, особенно в шумной компании студентов, невозможно не задуматься над сутью понятия «скульптура». Обычно жестко привязанная к сюжету, месту и времени, она заключают в себе частицу материальной культуры, возможно, даже большую, чем произведения других видов искусства. В данном случае сразу видна связь между памятником, свитком в руках изображенного человека и книгами, которые держат сидящие подле его ног молодые люди. Фигура родоначальника книгопечатания, созданная французским скульптором-романтиком Давидом д’Анже, появилась в Страсбурге не случайно, ведь именно в этом городе Гутенберг изобрел наборный шрифт. Здесь же вышла в свет первая созданная типографским способом книга. Чести этой удостоилась, конечно же, Библия.
Если в Средние века столица Эльзаса была деловым центром, то в эпоху Возрождения ей удалось достичь небывалых высот в культурной сфере, прежде всего из-за книгопечатания. Мысль о том, что «нужно сделать буквы либо буковые, либо из слоновой кости», еще в IV веке возникала у людей просвещенных – таких, как автор этой фразы, монах Иероним. Однако лавров изобретателя шрифта он не снискал, поскольку состояние техники в то время не позволяло продвинуться дальше идеи. Прошло больше тысячелетия, прежде чем она воплотилась в жизнь, тотчас вызвав споры о том, с кого все началось и кому следует отдать пальму первенства в столь важном деле.
Памятник Иоганну Гутенбергу на площади Гутенберга
Среди многих соискателей славу отцов печати пытались присвоить голландцы: «Я утверждаю, что честь открытия книгопечатания принадлежит нашему городу Гарлему и что мы должны с полным правом потребовать восстановления этой чести…. В 1440 году уча читать внуков, церковный сторож Лоуренс Янсон Костер стал вырезать буквы из дерева и делать ими оттиски на бумаге. Так он догадался, что можно печатать книги, вначале с деревянных досок, затем отливая буквы из свинца, потом из олова. Все бы получилось, но подмастерье Костера негодный Йохайм Фауст (или иной) в рождественскую ночь того же года бежал в город Майнц со всем запасом литер, и напечатал ими в 1442 году» (Адриан Юний, «Батавия»).
В разное время изобретение печати приписывалось разным лицам. Истина восторжествовала лишь в конце XIX века, когда многолетние изыскания подтвердились и наукой, и ранее недоступными архивами. Имя настоящего пионера книгопечатания – Иоганн Гутенберг – было объявлено миру. Памятники ему практически одновременно появились в Страсбурге, Франкфурте-на-Майне, а также на его родине, вМайнце, где, как выяснилось, до него никто ничего не печатал.
Точная дата рождения Гутенберга неизвестна, но предполагается, что сын знатного торговца Фриле Генсфлайша из Майнца увидел свет на рубеже XIV–XV веков. Впоследствии общество Гутенберга решило отнести это событие к 1400 году, чтобы в 1900 году отпраздновать 500-летие первопечатника. Спустя 20 лет после рождения сына герр Генсфлейш, следуя моде своего времени, изменил фамилию на Гутенберг по названию местечка, в котором родился он сам и которым владели его предки. Установленные факты существования знаменитого семейства относятся лишь к 1430 году, когда отец умер, а сын, став жертвой раздоров между патрициями и цеховиками, был изгнан из города.
Перебравшись из Майнца в Страсбург, он открыл ювелирную мастерскую, с усердием шлифовал полудрагоценные камни (агат и оникс) и, прослыв знатоком золотых дел, не радовал местных бюргеров мягким нравом. Судя по документам, ювелир Иоганн не раз представал перед судом, оправдываясь по искам о нарушении брачных обязательств, об оскорблении страсбургского сапожника и по другим не совсем приятным обвинениям. Видимо, авторитет мастера от всего этого не пострадал, если учесть, что два страсбуржца – Андрей Дритцен и Андрей Хейльман – поступили к нему в обучение, заплатив за то немалые деньги. Прошло несколько лет, прежде чем учитель с учениками образовал компанию по выпуску, как говорилось в уставе, зеркал. Однако позже было выяснено, что речь шла о книгах, в частности о «Зерцале спасения человеческого» (лат. «Speculum humanae salvationis»). Вскоре к трио присоединился Ганс Риффе, по слухам, человек богатый и готовый вкладывать деньги в сомнительное предприятие.
Иоганн Гутенберг
Технически одаренный Гутенберг по обыкновению соединял доходный промысел с досужим, то есть производил опыты в книгопечатании, но компаньонам ничего не сообщал. Самое странное, что об этом не знал и Дритцен, хотя в одной из комнат его дома бывший наставник хранил некоторые относящиеся к экспериментам вещи: свинец, отливные формы, деревянный пресс, похожий на те, которыми молочники давили сыр. В декабре 1438 года хозяин дома заболел и умер, а свободная доля оказалась предметом спора. Компаньоны разбирались в большом совете Страсбурга, и так громко, что невольно выдали тайну Гутенберга.
Незадолго до смерти Дритцена мастер уничтожил формы, а потом посланный им столяр разобрал на составные части и пресс. Протоколы, найденные 4 века спустя после суда, отчасти раскрыли подробности опытов. Особенно интересно свидетельство ювелира Дюнне, который, благодаря Гутенбергу, заработал 100 гульденов, печатая небольшие, скорее всего ксилографические книги.
