Альбрехт Дюрер - Дневники. Письма. Трактаты. Том 2
При подобном изменении вышеназванных линий, между которыми заново очерчиваются формы лица, ты увидишь, что получаются широкие или узкие лбы, а также косо поставленные удлиненные или маленькие глаза, посаженные близко или далеко друг от друга. И можно сделать их один больше другого, с большими или меньшими веками и поставить неодинаково, один выше, чем другой, и также можно поступить с бровями. Бывают также широкие или узкие в верхней или в нижней части носы, кривые или прямые, приплюснутые или острые, угловатые или округлые, широкие сзади у ноздрей и узкие спереди, а также бывают большие и широкие или маленькие и узкие ноздри. Подобным же образом бывает большой или малый рот, широкий или узкий подбородок, и также щеки, причем некоторые из них бывают широкими вверху и узкими внизу или наоборот.
Благодаря неодинаковому делению получаются плоские и кривые и иные редкостные лица, как-то: с большими и малыми ртами, кривыми, толстыми, большими или маленькими губами или неодинаковыми широкими или узкими подбородками, острыми или тупыми, цельными или расщепленными. Прилежный человек может исследовать до основания такие и подобные порождающие различия вещи и найти при помощи вышеописанного способа много удивительного. И это истинная правда, что тот, кто понимает и знает, как получается безобразное и уродливое, сумеет понять и то, как его удалить и избежать. И чем больше уродливого будет удалено, тем больше останется приятного и красивого.
И кто научится понимать эти вышеописанные вещи, тот поймет, как сделать правильно искажения в каждой вещи. Это очень полезно каждому, кому надо изобразить человека со сходством, будь то в живописи или в скульптуре. Кто же занимается этим ремеслом и не понимает в таких вещах, тот, без сомнения, не сможет сделать свою работу точно, она удастся ему лишь приблизительно.
Также на длинной и тонкой шее голова будет иной, чем на толстой и короткой. Заметь еще, что у некоторых людей лица имеют весьма отчетливо выраженные черты, т. е. глаза, нос, рот и подбородок у них ясно очерчены. У других же все вышеупомянутые черты маловыразительны.
Также каждая изображенная голова может измениться до неузнаваемости в зависимости от того, с волосами ли она или острижена, имеет ли она курчавые или гладкие волосы, густые или редкие, длинные или короткие, спутанные или расчесанные, сухие или влажные. Также и с бородой можно сделать все, что принято делать с волосами.
Следуя этому вышеописанному способу, я хочу нарисовать несколько лиц. При этом каждое женское лицо можно изменять подобно мужскому, но так, чтобы сохранился женский тип. Можно также подвергнуть все части тела изменениям, подобным вышеописанным. Сказанное же о мужском и женском типе понимай в том смысле, что не следует изменять мужчину или женщину таким образом, чтобы в первом нельзя было найти ничего мужского, а во второй женского. Здесь можно напомнить для примера, что хотя все люди или животные одного рода и похожи друг на друга, все же у большинства из них можно различить мужчину и женщину.
Однако при всех своих различиях мужчина и женщина должны все же оставаться людьми. На примере животных можно видеть, что никогда ни один лев не бывает сложен так, чтобы его можно было принять за осла или чтобы лиса могла быть принята за волка. Поэтому ни одно существо не должно быть изменено противно своей природе.
И если иногда говорят: человек напоминает льва или медведя, волка, лису или собаку, хотя у него нет четырех ног, как у этих зверей, из этого не следует, что у него такие же пропорции членов, как у этого зверя. Это значит лишь, что наружность этого человека, как нам кажется, позволяет угадывать в нем душу такого зверя. Но такое сравнение, порожденное нашим воображением, не касается пропорций членов, поэтому не следует смешивать одно с другим.
Необходимость смягчения различий, о которой я говорил выше, может быть отчасти показана на примере собачьей породы. Ибо несходство среди них очень велико; и одни из них очень крупны, другие же совсем малы, и они различаются в сложении и пропорциях всех членов более, нежели на тысячу ладов, и имеют шерсть то гладкую, то совершенно лохматую и весьма различных цветов. Но хотя они и различаются между собою своим обликом больше, нежели волк и лисица, все же всегда ясно, что это не волк и не лисица.
Из этого следует, что, изменяя облик, природа не превращает одно в другое, ибо собаку и дикого зверя всегда можно отличить друг от друга. И это особый род различий, о которых здесь не место распространяться. Но при введении различий ничто не должно изменять своей природы, и потому говорится, что ты можешь исказить мужчину, но таким образом, чтобы он не превратился в женщину или во что-нибудь иное, и то же касается женщины.
Дальше я хочу показать другой путь, следуя которым и пользуясь понятиями толстое, тонкое, широкое, узкое, можно заново измерить при помощи двух линий и сделать иною, чем раньше, т. е. толще, тоньше, шире или уже, каждую описанную выше фигуру…[134]
Ьсли же кто-либо захочет сам описывать подобное, то пусть он остерегается уродств, которые могут возникнуть при чрезмерных искажениях. И я не считаю, что все эти вещи должны быть именно таким, а не иными, но я отклонил их настолько от их правильной формы для поучительности, чтобы можно было сразу же заметить столь грубые различия. Но все эти вышеописанные вещи следует применять лишь по мере необходимости, а не для уродства. Поэтому не следует отодвигать наклонную линию в исказителе слишком далеко назад на поперечной линии,[135] будет ли она стоять прямо или вверх ногами. И остерегайся, чтобы из твоих искажений не получились выкидыши. Ибо насколько полезны эти вещи, когда их применяют по мере надобности, настолько они могут сбить с толку, когда ими пользуются из любопытства, без нужды и меры и когда ими без причины злоупотребляют. Этот исказитель может быть применен как в отдельных частях, так и в целом.
С помощью таких разнообразных изменений человеческой фигуры можно найти более сильные и слабые, подвижные или медлительные, легкие или тяжелые фигуры. Поэтому все это нужно знать, и применение этих вещей простирается еще намного дальше, чем здесь показано…[136]
«Эстетический экскурс» в конце III книги трактата
Кто хочет двигаться вперед, тот может изменять снова, иным образом, посредством изменителя, избирателя, двойника, указателя и исказителя[137] каждый из вышеописанных измененных размеров отдельных частей или всей фигуры. Ты можешь также смешивать наиболее разумным образом размеры всех ранее сделанных фигур, пока ты не найдешь чего-либо, что понравилось бы тебе и другим. Но такое смешение порождает необычные вещи, и поэтому, очерчивая линиями форму каждой фигуры на всех проведенных тобою поперечных линиях и между ними, ты должен особенно внимательно следить, чтобы не допустить уродства. Длина и название членов указываются снаружи, между поперечными линиями и возле них, на самих же линиях указывается толщина и ширина этих же мест. От этих записей не следует отступать. Однако в промежутках между поперечными линиями легко можно ошибиться. Иногда смещают линии рисунка слишком внутрь или наружу, тогда одни и те же вещи делаются слишком толстыми, тонкими, широкими или узкими. И все это описано здесь ради краткости не очень подробно, в чем нетрудно было бы убедиться, если бы можно было показать своими руками, как это следует делать.
Поэтому я думаю, что если кто-нибудь неискусный в рисовании попробует действовать согласно моему описанию и потерпит неудачу, он может обвинить меня и сказать, что я это плохо описал. Ибо тому, кто захочет рисовать по этой книжечке, не будучи обучен таким вещам, будет сначала трудно. Ему следует поставить перед собой человека, приблизительно подходящего к данным размерам. Затем пусть он нарисует наружные очертания, насколько он умеет и понимает. Ибо вот что считается хорошим: если кто-либо точно приблизится к жизни, так что произведение его будет походить на натуру, в особенности, если изображенное красиво, то это будет признано искусным и удостоится заслуженной похвалы.
Но в дальнейшем каждый волен выбирать, будет ли он пользоваться всеми вышеописанными понятиями различий и каким образом. Ибо всякий может, если ему угодно, учиться работать с помощью знаний, в которых заключена истина, или он может работать без знаний, хотя при такой произвольности каждая вещь будет сделана неправильно, так что его усилия вызовут лишь насмешки знатоков. Хорошо сделанная работа угодна богу, полезна человеку, хороша и приятна; небрежная же работа в искусстве достойна порицания и сожаления и равно ненавистна как в малых, так и в больших произведениях.
Необходимо, чтобы каждый проявлял умеренность в своей работе. Тот, кто хочет сделать нечто хорошее, не должен ничего отнимать от натуры и ничего неестественного к ней добавлять. Некоторые изменяют так мало, что этого совсем нельзя различить. Это не имеет смысла, так как это не заметно. Но изменять слишком много тоже не годится; лучше всего хорошая середина. И если я в этой книжечке раньше многое доводил до крайностей, то я делал это для того, чтобы достигнуть большей наглядности при малых размерах. Кто же захочет работать этим способом в больших размерах, тот не должен следовать этим моим крайностям, но должен смягчать их в своих фигурах, дабы последние не стали звероподобными, но были бы приятны для взора. Ибо неприятно видеть искажения, если они неправильно сделаны и неискусно применены.
