Яна Франк - Дневник дизайнера-маньяка
Само наличие этого ярко выраженного узнаваемого стиля — второе главное условие для достижения коммерческого успеха.
Чем значительнее коммерческий успех, тем труднее оторваться от привычного.
Чем меньше коммерческий успех, тем чаще приходится слышать, что «вы занимаетесь черт знает чем, в то время как другие работают», и сомневаться в своей правоте (ведь детей и кошку кормить надо).
Иллюстраторы и художники, не имеющие выраженного стиля, часто чувствуют себя безликими. Чушь, но Дениса, например, сейчас в этом не убедить ни за что.
Выработать у себя подобные приемы не так уж просто. Поэтому некоторые художники часто испытывают чувство вины за то, что не потратили на это достаточно времени. Ситуация такая же, как с умением рисовать: «Сначала научись, а потом уже говори, что тебе это не нужно».
В искусстве и ремесле, как и во всем остальном, надо к чему-то стремиться. Если согласиться с тем, что нарабатывание удобных приемов, которыми можно потом пользоваться всю жизнь, — неправильная цель, сложно ответить на вопрос: «К чему тогда стремиться?»
Жить «двумя жизнями» параллельно, то есть делать коммерческие работы и рисовать для себя, невероятно трудно. К тому же окружающие покусывать будут (см. главу «Дизайнер — враг художника»).
Работать кем угодно, а рисовать для себя — затея, почти обреченная на гибель. Любая работа отнимает слишком много сил, и делать после нее что-либо серьезное сложно. А рисовать раз в год — мало. Не получится ничего.
Я забыла о тех, кому честно, от всей души, в самом деле ничегошеньки не надо, кроме как наработать себе что-то, что будет хорошо получаться и до конца жизни приносить радость и деньги. Я искренне не хочу, чтобы кто-нибудь углядел в этой фразе иронию. И действительно считаю, что такие люди — самые счастливые из всех рисующих.
Между звонком Дениса и сочинением этой главы я ходила к маме. Услышав о беде молодого иллюстратора, мама сначала воскликнула: «Пусть радуется!» Потом, перебрав все аргументы, мы пришли к выводу, что больше всего Денис плачет о коммерческом успехе, которого ему не видать, пока стиля не будет. На это мама мудро сказала: «Все гениальные художники умерли бедными. Пусть лучше работает дизайнером и рисует, пока молодой и сил хватает и на то, и на другое. А там посмотрим».
О вкусах не спорят, с ними все ясно
Этот текст касается только дизайна и графики. Я хотела написать статью, а не эссе, поэтому сразу ограничим беседу главным. Что побудило меня к ее написанию?
Я регулярно получаю письма от одного дизайнера с настойчивыми просьбами оценить его работы. Сказать о них что-либо хорошее сложно, хотя он очень старается и трудится, не покладая рук, а обижать человека не хочется. Он чувствует какой-то подвох и не устает обращаться с вопросами: «Скажи что-нибудь про мои работы. Почему они не нравятся заказчикам и отталкивают нанимателей?» Все друзья и коллеги, видевшие его труды, как один выносят приговор: «У человека нет вкуса*». Звучит как диагноз. Действительно ли отсутствие вкуса — неизлечимая болезнь? Поиски надежды на исцеление привели нас к вопросу: можно ли при наличии большого желания, старания и усилий обзавестись этим самым труднодоступным хорошим вкусом?
Утверждают, будто о вкусах не спорят. Тем не менее что такое плохой вкус, понимают все профессионалы, успешно работающие графиками или дизайнерами. Само по себе слово «вкус» описывает нечто индивидуальное, субъективное, то, в чем человек руководствуется собственными предпочтениями, а не общими правилами, однако хороший или плохой вкус в графике и дизайне — это вполне конкретные понятия, определяемые многочисленными параметрами. Хотя речь здесь идет о таких тонких материях, как чувство меры или гармония, границы хорошего вкуса описаны достаточно четко. Его счастливые обладатели чаще всего не могут сформулировать даже десятка правил, которыми руководствуются сами, они были обучены им с детства и пользуются своими знаниями интуитивно.
Чтобы постичь все правила хорошего вкуса, потребуется изучить целый ряд сложнейших наук. Похоже на китайский язык — в детстве его освоить можно, для взрослого человека это почти немыслимо. Не только потому, что надо запомнить пятнадцать тысяч иероглифов, которые часто невозможно отличить друг от друга в различных написаниях. Язык этот имеет целое измерение, нам совершенно незнакомое: на нем надо петь. От интонации, с которой произносится определенное слово, зависит его значение, и часто фраза, «пропетая» не так, приобретает диаметрально противоположный смысл. О том, насколько трудно понять носителей языка, говорящих быстро и невнятно, нечего и думать.
Но можно говорить медленно и отчетливо.
После того как Адриан Фрутигер разработал систему «Универс», изобретение совершенно новых гарнитур, пригодных для набора больших текстов, в принципе, закончилось. Эта система описала все правила, которым нужно следовать, чтобы шрифт выглядел гармонично. Для многих букв существуют разные допустимые варианты, но число их оказалось ограниченным. По его собственным словам, Фрутигер просчитал не столько все закрашенные плоскости, сколько «воздух между ними», и вывел формулу абсолютного равновесия между светом и тьмой.
Справедливость этих выводов подтверждается статистикой: с момента создания «Универс» первые пять мест в десятке самых используемых в мире гарнитур стабильно заняты шрифтами Фрутигер, а его OCR-B признан стандартом мировой компьютерной промышленности с 1973 года.
Сегодня Фрутигер с уверенностью говорит: «Следуйте при создании ваших шрифтов законам, описанным в системе „Универс“, и ваше произведение будет выглядеть хорошо в любом случае».
Ему понадобилось несколько десятков лет, чтобы разложить по полочкам правила хорошего вкуса в отношении всего лишь начертания букв. На изучение этих правил потребуется немногим меньше времени.
В более широком смысле описать принципы обращения с тенью и светом и расположением изображений на плоскости попытался Леонардо да Винчи. Я знаю всего двоих, умудрившихся прочитать и изучить полное собрание его сочинений на эту тему, и даже самых важных законов вроде золотого сечения, отобранных некогда «для ленивых», хватает на целый предмет, именуемый композицией, которую преподают во всех художественных вузах в течение четырех лет.
Хороший вкус требует знания еще нескольких дисциплин подобного калибра: о цвете, перспективе, фактуре, а также ненавистного для всех студентов материаловедения и докучливой науки о шрифтах.
Выходит, обучить любого желающего правилам хорошего вкуса можно, хоть и трудно, но надежды, что у взрослого занятого человека хватит на это времени и мотивации, мало. Почему же тогда никто не признается в этом, а отсутствие вкуса считается безнадежным положением?
Мало того что правил огромное количество и выучить их все невероятно сложно, небольшие отступления от них часто не считаются чем-то зазорным и большинство профессионалов совершают их регулярно. Когда начинается обсуждение вопроса, можно ли позволить себе нарушения и в каких пределах, специалисты прикрываются фразой «о вкусах не спорят». Для людей понимающих все просто — нарушать правила можно до тех пор, пока человек знает и помнит об их существовании. Слишком далеким отступление считается, «если влияние правила более не просматривается в работе» (Фрутигер).
Дискуссия заканчивается очень простым замечанием: зная большинство законов, можно обойтись и без нарушений. Вполне вероятно, это будет не столь романтично, но опыт показывает, что результат не становится скучнее или хуже. Примером тому служат работы иллюстратора Доминика, много лет назад давшего обет держаться в рамках правил, выявленных Леонардо.
В последнее время в графических и дизайнерских произведениях, окружающих нас со всех сторон, наблюдается невероятное засилье безвкусицы. Этот праздник дурного вкуса настолько масштабен, что напрашивается мысль о некоем тайном заговоре, преследующем цель лишить человека остатка понимания происходящего. Может, это делается для того, чтобы надавить на людей и поставить их на место, по принципу «что скажем, то и съедите»? Размышлять об этом здесь бессмысленно, но разобраться с красотой и уродством в таких условиях явно становится намного сложнее. Неужели в морг?
