М Волькенштейн - Стихи как сложная информационная система
Очевидно, что оптимальная ценность художественной информации соответствует близости тезауруса читателя и тезауруса поэта. Как бы ни были богаты и содержательны ассоциации рецептора, если они далеки от того, что заложено поэтом в стихотворение, его информативная ценность снижается. Подлинное сотворчество возникает в результате "резонанса" поэта и читателя, в результате "настройки" сознания читателя на "волну", посылаемую поэтом. Это особенно сложно, и в этом суть искусства. Резонанса ищут обе стороны: поэт адресуется к некоему мысленному рецептору, читатель сознательно или бессознательно стремится полностью воспринять стихотворение. Трудность сводится к взаимопроникновению сознаний, к снижению барьера между индивидуальными "Я". "Резонанс" тем сложнее, чем дальше от нас поэт во времени и пространстве. В "Разговоре о Данте" (изд-во "Искусство", М,, 1967) Осип Мандельштам рассказал о своем сотворчестве с великим итальянцем, вскрывая те информационные пласты "Божественной комедии", которые недоступны никакому гелертерскому - сухому ученому - комментарию. Мандельштам преодолел время и пространство, остро восприняв поэму Данте как целостную систему.
Читая стихи прошлых времен, мы многое теряем, так как наше время иное. Мы утрачиваем "резонанс". Но, приобретая самостоятельное существование, стихотворение может быть источником новой информации, о которой поэт и не помышлял. Строки Андрея Белого, написанные в 1921 году:
Мир рвался в опытах Кюри
Атомной, лопнувшею бомбой
На электронные струи
Невоплощенной гекатомбой...
после Хиросимы, воплощенной гекатомбы, воспринимаются совершенно заново вследствие изменившегося тезауруса.
Тезаурус меняется во времени. Изменение жизненного опыта читателя меняет систему его знаний и "ассоциативный потенциал". Художественная ценность произведения - величина непостоянная: она может возрастать и падать. Было время, когда стихи Некрасова казались широкому кругу культурных русских читателей (Писарев, Плеханов) художественно более ценными, чем стихи Пушкина. Затем ценность их упала, а позднее возросла вновь, в частности под влиянием поэтических открытий Блока, показавших, как много нового дал Некрасов русской поэзии. Эти подъемы и падения не биржевая игра, а тонкое выражение перемен в индивидуальном и общественном сознании. Но основная ценность произведения искусства сохраняется.
Нормальная интеллектуальная жизнь означает непрерывное обогащение тезауруса. Многосторонность, системность искусства приводит к неравномерности восприятия произведения в целом: для восприятия одних аспектов стиха тезаурус оптимален, для других-недостаточен или слишком велик. Так как тезаурус растет и меняется, повторное знакомство с произведением может означать получение новой ценной информации. Поэтому мы перечитываем стихи. Истинно талантливое произведение в этом смысле неограниченно информативно. При повторном прочтении оно способно вызвать новые мысли и новые переживания. Подлинное искусство динамично, а не статично. Так, недавно писатель Гранин в статье "Два лика" по-новому "прочел" "Медного всадника", раскрыв с нем идейно-эмоциональные стороны, ранее остававшиеся незамеченными ("Новый мир" э 3, 1968 год).
Стремление ребенка многократно перечитывать полюбившуюся ему сказку понятно: его тезаурус быстро возрастает и его способность к сотворчеству, к ассоциативному фантазированию особенно велика.
Но имеется и второй не менее важный фактор, определяющий ценность художественной информации для рецептора. У вполне подготовленного рецептора, располагающего оптимальным тезаурусом, может полностью отсутствовать восприятие стихотворения, если восприятие не реализует определенную цель. Цель состоит именно в эстетическом сопереживании, в сотворчестве. Почему в какой-то момент человек снимает с полки запыленный томик стихов и их перечитывает? Это стремление зависит от тезауруса, но сложным образом. Оно столь же загадочно, как и реализация цели поэтом - написание стихотворения. Можно сказать, что сотворчество, подобно творчеству, требует вдохновения, то есть включения тезауруса в широком смысле этого слова. Глубокая эстетическая подготовка приводит к тому, что такое включение происходит чаще и легче, чем при отсутствии нужного тезауруса. Однако, помимо тезауруса, как такового, необходим момент цели. Хорошо зная творчество Пушкина, я ищу в алфавитном указателе именно "Во глубине сибирских руд", а не что-нибудь другое. У меня есть цель, управляющая включением тезауруса. Эта сторона дела более переменчива и субъективна, чем тезаурус, и в поисках объективной эстетической оценки произведения ее должно свести к минимуму.
Таким образом, объективная эстетическая значимость стиха определяется ценностью художественной информации для рецепторов, располагающих оптимальным тезаурусом и способных к его беспрепятственному включению.
Ценность тем выше, чем новее, неожиданнее получаемая информация. Неожиданность может состоять, например, в контрастном столкновении различных языковых планов - приподнятого стиля с обыденным, в появлении контрастного образа, эпитета, метафоры. В басне Крылова "Гребень" простым народным языком рассказано о том, как мальчик бросил гребешок в реку. Но:
Теперь им чешутся наяды.
Не русалки, а наяды. Это слово неожиданно и очень информативно. Возникает целый ассоциативный комплекс, объединяющий русскую деревню с античным мифом. Читатель вспоминает о России конца XVIII - начала XIX века, о нищей, крепостной деревне и дворянской верхушке, увлекавшейся классицизмом. В микрокосме крыловской басни выражены противоречия эпохи.
Весна, я с улицы, где тополь удивлен,
Где даль пугается, где дом упасть боится,
Где воздух синь, как узелок с бельем
У выписавшегося из больницы.
(Б. Пастеpнак.)
Неожиданное, контрастное сравнение делает особенно информативным описание весны. Это не только сравнение, но и образ. Читатель ощущает весну с ее резким воздухом, с "удивлением тополя", с домами, опьяневшими от солнца и свежести.
Контрасты - одна из важнейших эстетических категорий. Однако не только контрасты, но и повторы (см. В. М. Волькенштейн "Опыт современной эстетики". "Acadernia". M., 1931, предисловие А. В. Луначарского).
Уже основные элементы стиха повторны: ритм, размер, рифма. Информативную ценность имеет вся совокупность этих элементов, например, жесткая структура сонета. При этом само повторение одних и тех же рифм означает не избыточность информации (как в случае сигнала SOS), но новую информацию. Повтор в стихе не абсолютен - рифмы те же, но слова и их окружение различны. Повторы фиксируют определенную ассоциативную линию связи - каждая строфа ритмически повторна, и ее ритм ожидается. Наличие повторов означает структурность, системность стиха - их полное отсутствие превращает стихотворение из информационной системы в аморфную информационную совокупность. Создание истинно художественного верлибра требует преодоления аморфности, опасность которой велика при отказе от внешних повторных моментов - от постоянного размера и рифмы. В верлибре повторен внутренний ритм, и, скажем, белые стихи Блока или стихи Превера представляют собой информационные системы тесно взаимодействующих элементов. Появление новых повторов столь же эстетически существенно, как и появление контрастов.
Означает ли все сказанное, что эстетическая ценность стихотворения значительна лишь при условии полной или частичной новизны воспринимаемой информации, то есть новизны возникающих ассоциаций, новизны результатов "сотворчества"?
Этим эстетическая ценность не ограничивается. Стихотворение может вызывать сильное эстетическое воздействие повторением, возвращением уже известных ассоциаций, дающих душевное удовлетворение, реализующих эмоциональную цель.
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.
Эти хрестоматийные строки знакомы нам с детства. Перечитывая их, мы не получаем новой информации и, как правило, не создаем новых результатов "сотворчества". Но в нашем сознании повторяется, возобновляется радостное настроение, вызываемое не только содержанием четверостишия, достаточно простым и ясным, но и его мажорной инструментовкой (на "а" и "р") и веселой аллегоричностью. Такое внутреннее повторение яркой образности и яркого звучания, оставаясь в рамках имеющегося тезауруса, обогащает его тем же эстетическим моментом повтора.
Итак, стихотворение - целостная система, система незамкнутая, выражающая поток информации от поэта к читателю. Это динамическая, воспроизводящаяся система - воспроизводство происходит в сотворчестве читателя. Именно эти особенности делают произведение искусства сходным с живым организмом.
С особенной четкостью "информационная эстетика" выявляется при сопоставлении оригинального стихотворения с его иноязычным переводом.
