Илья Смирнов - Время колокольчиков
В августе был арестован Леша Романов (ВОСКРЕСЕНИЕ) и его звукорежиссер (наверное, самый талантливый в Москве) -- Саша Арутюнов. Им инкриминировалась "частно-предпринимательская деятельность" в виде выступлений с концертами и распространения записей с о б
110
Леша Романов. Фото А. Шишкина.
г
ственных песен. Следствие по этому делу вела женщина по фамилии Травина (из ГУВД Мособлисполкома). Остальных участников группы спасло чудо: вызванные на допрос чуть позже, они успели проконсультироваться с юристами (и заочно -- с В. Альбрехтом), поэтому на вопросы о том, получали ли они гонорары от комсомольских и профсоюзных организаций -- а именно это, за неимением большего, приказано было считать криминалом -- отвечали непрошибаемым "нет", несмотря на полный идиотизм такого ответа. (Получалось, что часть группы работала за деньги, а часть -- бесплатно): Тем не менее, сажать за идиотизм приказа не поступало. Поэтому они до конца процесса оставались свидетелями -- в отличие от Романова, который сказал "да" (как сделало бы и большинство людей на его месте, не видя никакого криминала в том, чтобы получить от профкома вознаграждение за вполне официальный концерт). У Романова забрали его знаменитый красный "Fender" с надписью "Bullet" -- какой мальчик-мажор на ней сейчас упражняется? -- и все деньги со сберкнижки матери (чтоб нечем было платить адвокатам).
Официально возбужденное дело ВОСКРЕСЕНЬЯ стало тем осевым стержнем, вокруг которого наш невидимый противник лепил свое произведение на радость новому монарху, которого, впрочем, уже мало что радовало в крем
левской больнице. Не случайно в те же дни раскрутилось дело карикатуриста Сысоева, обвиненного в порнографии за карикатуры на вождей*, оно дало возможность проводить обыски у любого художника, даже не знакомого с обвиняемым. Прецедент был очень важен. После ареста Романова и Арутюнова в ГУВД на ул. Белинского потащили всех, кто имел отношение к рок-н-роллу. Имя знаменитого критика подчеркивало искусствоведческие интересы следователей.
А методы установления истины были следующие: например, вызванный к Травиной в качестве свидетеля инженер-электронщик Курчатовского института домой уже не вернулся, а был отвезен в тюрьму неизвестного подмосковного города, где провел трое суток в камере при температуре не более +7° (стояли холода и внутри все обледенело), практически без еды. Каждый день к нему приходил человек и говорил: "Подпиши, что давал 800 рублей Романову -выйдешь на свободу". Инженер знал, что именно после этого он на свободу не выйдет -- и ничего не подписал. Поэтому ровно через три дня, когда истек срок для задержания без причины и без санкции прокурора, он был освобожден.
Тоня, тем не менее, была преисполнена желания доказать, что мы их не боимся, и предложила провести в декабре концерты АКВАРИУМА в ДК им. Русакова (огромный конструктивистский дворец культуры в Сокольниках). Она взяла на себя организационно-технологические вопросы, в которых имела куда больше опыта (качественная аппаратура, переговоры с ДК). Мы с Литовкой отвечали за финансы и "службу безопасности". Так, в дополнение к романовскому, едва не возникло второе большое дело.
Накануне, 2 декабря, Тоня, отличавшаяся поразительной интуицией, вынуждена была признать, что "зря связалась". Она чувствовала, что "должна произойти лажа". С теми же чувствами я поехал к ней на утреннюю встречу (куда должен был привезти деньги от распространения билетов) с 10 руб. в кармане. Однако метрах в пятнадцати позади меня двигался Володя Манаев из Зеленограда. У него в руках была авоська с булочками, на вид очень свежими и аппетитными, но совершенно несъедобными внутри. Тоня не знала Манаева (вообще во внутренних делах наши группировки сохраняли полную самостоятельность). Таким об
СТРАННЫЕ ИГРЫ, в которые не въехали москвичи.
112
* Тем самым последние официально приравнивались к половым органам.
113
разом, мой зеленоградский друг проехал с нами незамеченным через всю Москву.
-- Как ты думаешь, нас сейчас пасут? -- тихо спросил я
у спутницы.
-- Зачем? Взяли бы на стрелке.
-- А вот молодой человек с булочками? -- продолжил
я. -- Он нас не пасет?
-- Совершенно не похож, -- отвечала Тоня (и была
права).
На улице, когда мы садились в машину, Манаев со словами "Вы что-то потеряли", отдал нам провизию.
Однако, такое начало не вселило радости, поскольку в то же утро выяснилось, что АКВАРИУМ, хотя и прибыл в Москву, приезжать в ДК Русакова не собирается. Что случилось, мы не знали. Между тем, по сообщениям из ДК, туда приехали другие: чуть ли не все правоохранительные органы Москвы. Но концерт почему-то не отменяли. Перед нами вставала перспектива, светлая как пожар Рима при Нероне: огромная толпа, узнав, что сэйшен сорван по вине организаторов и музыкантов, может повести себя непредсказуемо. Не ровен час, найдутся дураки или мерзавцы, которые потребуют "бабки обратно" ...Короче говоря, требовалось найти замену АКВАРИУМУ за три часа до начала концерта. Мы честно объяснили музыкантам, что (и кто) их ждет в Сокольниках, и не нам винить тех, кто отказался. Но Саша Градский согласился без лишних разговоров.
Стянутую в ДК милицию возглавляли три полковника в форме. (Не знаю уж, сколько в штатском) На входе, где проверяются билеты, некоторых зрителей хватали без объяснения причин и уводили в служебные помещения для допроса: "Откуда узнал о концерте, где взял билет". Но появление Градского несколько спутало программу. Градский в полном одиночестве сидел на сцене и мрачно смотрел в зал (к нему боялись подойти, как к Сахарову в Горьком).
Тоня тоже опасалась (и правильно) входить в ДК. Еле живая от холода, она стояла в каком-то закоулке рядом. Но ей нужно было передать внутрь деньги и документы. "Я отнесу" -- сказал один из ее помощников, бесшабашный Леня Агранович, и взял пакет. Но тут же его остановили. Еще не милиция, а уже известный читателю Лелик: "Дайка лучше пакетик мне!" Аграновича взяли на входе, а Лелик сумел спокойно пройти в теплый гостеприимный зал.
Концерт начался с того, что какая-то сволочь завопила: "Давай АКВАРИУМ!" (хотя наши ребята объясняли всем, в чем дело, и вряд ли остался хоть один человек в зале, ко
114
торый бы этого не знал). Александр Борисович взглянул на кричавшего с аристократическим презрением (как римский патриций на лобковую вошь) и сказал в микрофон: "А ну, заткнись, пока я тебе голову не оторвал!". После чего обрушил на ошеломленных полковников "Монолог батона за 28" и Сашу Черного по полной программе:
Видели ль, дети мои, фотографии
в русских газетах? Видели избранных лучших, достойных
и правых из правых? В лица их молча вглядитесь,
бумагу в руках разминая, Тихо приветствуя мудрость любезной природы...
Естественно, полковники, не читавшие Сашу Черного, ни на минуту не усомнились в том, чьи именно лица имеются в виду (как и большая часть зала, тоже не избалованная библиографически редкой классикой). Теперь-то они решили, что упрячут если не организаторов "по уголовке", так хоть певца за политику. К их большому разочарованию Градский отделался выговором по линии Москонцерта, а мощная облава принесла лишь несколько показаний типа: "Билеты мне всучил насильно у метро человек кавказской наружности в клетчатом пиджаке". Поясняю, что изначальная "бесплатность" билетов не -давала оснований для возбуждения уголовного дела по факту спекуляции. А таинственный кавказец-альтруист, разгуливающий в пиджаке в трескучие морозы, стал с тех пор у нас популярным героем.
МАЛЬЧИКИ-МАЖОРЫ
"Им хочется, бедным, в Майами или в Париж. А Уфа, Свердловск -- разве это престиж? "Мажоры -- социальный тип, так метко определенный Шевчуком, поначалу поддержал рок-движение 80-х, поскольку его ритмы и имидж были несомненно более модными и современными, чем МАШИНА или РОССИЯНЕ. Однако бардовская струя оставалась ему принципиально чужда, и такие группы как ДДТ или ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ не вызывали у него своим "народничест
115
вом" ничего, кроме раздражения. Несовпадение вкусов стало явным после того, как нам была предложена для проката московская группа ЦЕНТР. Как ни странно, первый ее концерт, еще в клубе "Рокуэлл Кент", прошел почти удачно, потому что аппарат ставил знаменитый Мура, и в зале не было слышно ни единого слова за исключением обмена репликами между Мурой и вокалистом ЦЕНТРА В. Шумовым по поводу профессиональных качеств оператора за пультом и (алаверды) музыкантов на сцене. Но на следующий концерт аппарат ставил уже Володя Ширкин, отличный звукорежиссер, работавший с Градским. Соответственно, под "волновую" музыку ЦЕНТРА мы узнали от Шумова, что "звезды всегда хороши, особенно ночью", озаботились вместе с ним вопросом: "Где же ты, мальчик в теннисных туфлях? Быть может, у моря ты кушаешь фрукты?" и поддержали антивоенный призыв "мама, мама, я не верю в неизбежность катаклизма; мама, мама, будь активной и уйдет радиАктивность". И если для Троицкого эта группа ассоциировалась с какими-то модными новациями* , то для большинства слушателей, воспитанных Высоцким и Гребенщиковым -- с тем самым, что еЖевечерно изливало на нас телевидение, только в "примодненной" упаковке.
