Импрессионисты. Загадка тени - Александр Иванович Таиров
По поводу педагогических качеств Писсарро Мэри Кассатт как-то заметила, что он мог научить рисовать даже камень. Этому способствовала его бесконечная доброта и необычайное терпение по отношению к любым ученикам, даже самым нерадивым. Он ни разу ни на кого не повысил голос, говорил очень тихо и всегда участливо. И, что свойственно людям сдержанным, не выносил громких споров. Перед нами предстает характер человека, во многом объясняющий его последовательность и беззаветную приверженность делу, которому в итоге он посвятил свою жизнь.
…Судьба Писсарро была в чем-то похожа на судьбы многих художников. К примеру, отец Писсарро был торговцем, так же, как и у Клода Моне. Правда, в отличие от Моне, родился он на одном из Виргинских островов – датском острове Сент-Томас, в портовом городе Шарлотта-Амалия в 1830 году. И, казалось бы, ничто не предвещало ему судьбу художника. В общем, вполне обычная история: отец хотел видеть сына продолжателем семейного бизнеса. Поначалу так все и складывалось.
Но у мальчика была сильная тяга к рисованию. И даже когда Камиль был занят учетом поставок в порту, он часто рисовал портовых рабочих и моряков. Однажды случился эпизод, который во многом предопределил будущее Камиля. Молодой художник Фриц Мельби случайно оказался в порту и обратил внимание на рисующего мальчика, подошел к нему, познакомился и, сразу оценив талант маленького художника, посоветовал ему не оставлять рисование, а заниматься им серьезно.
Через некоторое время они так подружились, что решили вместе поехать в столицу Венесуэлы Каракас. Камиль даже не поставил в известность отца о своем внезапном путешествии с незнакомцем – просто оставил ему записку. Побыв там некоторое время, сделав множество набросков и эскизов, они вернулись домой. В итоге отец, понимая, что ему не сломить упорство сына в его желании стать художником, согласился отправить его в Париж в 25-летнем возрасте с тем, чтобы он учился уже тому делу, к которому у него есть настоящее призвание.
XIX век – смена идей и парадигм
И тут уже – в Париже – началось его восхождение по ступеням творческого роста. Ведь Париж 1855-го года – это барбизонцы, Коро, Милле, Добиньи, Курбе, Делакруа. Так Писсарро оказался в нужное время в нужном месте. И благодаря дружбе с живописцами-новаторами у него возникло стойкое нежелание заниматься классическим искусством. Камиль пробовал обучаться в разных школах, где преподавали академическое искусство, но оно его абсолютно не трогало.
Отрицание традиций во все времена было свойственно молодым талантам. Стремление к новизне подкреплялось бурным прогрессом во всех сферах, который происходил в начале – середине века. То время отличалось, как модно сейчас говорить, сменой парадигм и идей. Началась промышленная революция, развивались технологии, происходили открытия – в науке, философии, искусстве. Все социальные изменения оказывали революционизирующее действие на сознание молодого поколения, в том числе и на формирование мировоззрения юных художников, создавших новое течение в искусстве – импрессионизм. Позднее появится знаменитая формула Климта о том, что каждому времени – свое искусство, а каждому искусству – своя свобода. Становится понятно, почему импрессионизм возник именно в Париже в те годы. Франция тогда была передовым в области искусства государством. Именно здесь многие новаторские идеи получили наибольшее развитие, когда начался пересмотр основ разных видов творчества.
На Камиля оказали влияние работы художников, с которыми он познакомился на выставках: Добиньи, Коро, Делакруа, Энгра, Курбе и многих других. Именно тогда у Писсарро, познакомившегося с новыми тенденциями и течениями в живописи, укрепилось стремление отойти от академизма. Бурлящая парижская среда предопределила его импрессионистическую судьбу. Отсюда вполне понятен процесс становления его как представителя нового течения. Ведь до сих пор традиционный подход в художественных вузах предполагает обучение студентов классическому искусству. Рисуются гипсы, постановки, натюрморты – все идет сообразно установившимся традициям, по накатанной колее… Так же обучали и во французских художественных школах. Однако новые идеи, которые витали в воздухе, оказывали такое опьяняющее воздействие на молодежь, что в результате они ощущали в себе решимость отвергнуть все, что было до них, с тем чтобы, утвердившись в своих новаторских воззрениях, доказать право на новые подходы в решении творческих задач, на иной взгляд на традиции в искусстве, что не могло не отразиться и на взглядах Писсарро.
И все-таки Писсарро не мог не понимать, что так или иначе академическая живопись – это основа основ. Поэтому он пришел к Коро и попросил его стать наставником. Но «король пейзажей» принципиально не брал учеников. Однако согласился консультировать начинающего художника, что позже дало Писсарро основания называть себя его учеником. Во всяком случае, в своем первом цикле работ Писсарро писал, что он – ученик Коро. Мастер не возражал.
Конечно, само время подталкивало Писсарро к поискам, инновациям. Но все равно, даже опираясь на опыт барбизонцев в работах первого периода творчества, он, безусловно, подражал Коро, Курбе и отчасти Делакруа, изучая его теорию света по записям в дневниках.
Вобрав эти знания, Камиль в значительной степени стал менять свою палитру, которая, будучи вначале сдержанной, больше тяготела к классическим истокам. Вместе с тем новые тенденции, постепенно накапливаясь, стали проявляться в его манере. Особенно когда он попал уже под влияние модернистов, то есть тех художников, которые устроили своеобразный переворот в 1863 году, открыв Салон отверженных, о котором подробно рассказывалось в предыдущих главах. Несмотря на то что Камиль был старше многих тех молодых людей, которые участвовали в «творческом» перевороте, он безоговорочно принял их идеи. И через некоторое время отошел от Коро. Почему?
Из мастерской – на пленэр!
Дело в том, что классическая живопись опиралась в своей основе на работу в мастерских, куда приносили этюды пейзажной живописи. Они дорабатывали и воспроизводили
