Илья Стогоff - Рейволюция. Роман в стиле техно

DJ Слон (Олег Азелицкий): Мне кто-то рассказывал, будто Миша Воронцов сшил то ли Леше, то ли Андрею Хаасу какую-то легендарную, судя по описаниям, – просто фантастическую рубашку. Мол, так они между собой и познакомились.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Дизайном я занимался с 1986 года. Еще за несколько лет до появления Фонтанки я сидел дома и шил целые коллекции: рубашки, пуховики… Мне все это очень нравилось. Тем более в то время с одеждой была напряженка… Я собственно и на Фонтанку поехал для того, чтобы там организовать мастерскую. Но потом моя дизайнерская деятельность как-то сошла на нет. Просто вечеринки стали вдруг куда интереснее.

Олег Назаров (промоутер): Дресс-кода не было, но одевались все более или менее в одном стиле. Помню, в 1990 году в моде были белые бадлоны.

DJ Magic B (Василий Борисов): Тогда были такие флюоресцирующие наряды, ботинки Dr.Martens, джинсы красного цвета… Рейвера можно было издалека отличить.

DJ Cлон (Олег Азелицкий): А самая модная вещь в начале 1990-х, мечта любого модника – красные штаны. Почему? Хрен его знает… Видимо, это выглядело стильно.

Олег Назаров (промоутер): Вообще в тусовке была целая куча модельеров. Модно было, когда кто-то из знакомых тебе что-нибудь шил. Миша Воронцов шил прекрасные вещи. Был еще Костя Гончаров, основавший модный дом «Строгий юноша». Это был особый шик – иметь что-нибудь от Кости Гончарова. А обувь делал Пукшанский. Это были такие ботинки, на которые нельзя наступить, потому что они были на гигантской… просто на гигантской конусообразной платформе. И упасть было нельзя – очень уж они были большие и тяжелые. В те годы в Риге проводился «Фестиваль неукрощенной моды». Пукшанский смастерил для него какое-то количество этих ботинок и потом дарил их друзьям.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Леша Хаас уже в те годы ездил в Швецию, сидел там какое-то время в тюрьме, ходил по клубам. Вот у него, может быть, в голове и был какой-то образ – во что же все это должно вылиться. А остальные занимались этим без четкого понимания, что именно может получиться на выходе. Мы просто разгребали завалы мусора в своей квартире и пытались содержать ее в порядке. Никто не думал, будто мы разгребаем для того, чтобы сделать клуб. Просто так срослось. Когда мы ломали стены и вообще приводили сквот в порядок, то даже не думали, что будем устраивать там вечеринки. Но к лету 1991 года мы все убрали, а в это время у одного нашего, ныне покойного, товарища Сергея Зайцева гостила группа то ли немцев, то ли еще кого-то… неважно… я не помню… вернее, помню, – американцы! Точно – это были американцы! У Зайца была-девушка-американка! И он с ней мутил роман… или не роман?.. В общем, он предложил:

– Давайте сделаем у вас вечеринку!

Так и началось. Были какие-то иностранцы, которые желали развлечений, а у нас были для этого все возможности. Ну, а потом мы стали каждую субботу устраивать вечеринки.

Денис Одинг (промоутер): Шведское общество «Адреналин» почему-то подарило Фонтанке вертушки. Я не помню почему…

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Первые вечеринки начались то ли в конце мая, то ли в начале июня 1991. У Леши Хааса был знакомый швед. Он приехал через месяц после того, как мы открылись, и привез одну вертушку. Я даже уже не помню, на каких условиях. Думаю, это была самая первая вертушка в Петербурге – а значит и в стране.

Вертушки у нас появились, да вот только играть на них было некому. У нас даже пластинок вначале не было. Вернее, знаменитый немецкий диджей Вестбам, гостивший у Георгия Гурьянова, подарил Леше Хаасу какое-то количество пластинок. А потом Леша стал ездить за границу и тоже стал привозить пластинки. Но вот диджеить, играть в том смысле, как мы представляем себе это сейчас, на Фонтанке никто не умел. Ставили песню с пластинки, потом пытались ее как-то свести с кассетой… Хотя уже тогда к нам приезжал DJ Янис из Риги, который очень здорово играл на пластинках. В общем, все как-то стало понемногу развиваться.

10. Компания «ТанZпол» (1991–1992)

– А вот бы утроить вечерину, чтобы над танцполом кружился военный вертолет!

– Да-а…

– И зенитные прожектора расстреливали бы небо! Я бы… эх!

– Да-а…

– Вот бы устроить такую вечерину, а?

– У нас есть еще заварка?

– Нет. И денег, чтобы купить, тоже нет.

– А вот бы еще во время этой вечерины нанять эскадрилью военных самолетов, чтобы они разбрасывали с неба миллионы презервативов!..

Квартира там же, на Фонтанке, 145. В квартире живут братья Алексей и Андрей Хаасы и их приятель Михаил Воронцов.

По вечерам у них дома все пили шампанское и чай из грязных стаканов. Если денег не было, все ели порошковое детское питание «Малыш». Если удавалось продать картинку или как-то еще заработать, то покупали несколько ящиков мороженых ананасов и несколько ящиков шампанского. Потом у всех пару дней болел рот, а вот голова совсем не болела.

Хаасы считались художниками. Они из окон смотрели на Фонтанку, танцевали, болтали и знали, что в их квартире происходят самые главные вещи на свете. Каждый день приходило много гостей. Все приносили шампанское. Когда от бутылок становилось тесно, их сдавали и покупали еще.

В квартире Хаасов стояли единственные во всем СССР «вертушки» – те самые, оставшиеся от Westbam’а. А может быть, и не те самые: мнения на этот счет расходятся. Приятели-иностранцы надарили им целую кучу пластинок. Парни баловались с этой штукой. Меняли пластинки, вертели их в воздухе, нажимали все подряд кнопки и строили особые диджейские рожи. Их квартира была единственным местом в городе, где играла такая музыка.

Это было такое время, что если ты шел по городу и слышал, что в какой-нибудь машине играет техномузыка, то мог смело подходить и здороваться: это точно были знакомые. В том году музыку техно больше никто не слушал – только их компания.

Уже через год мест станет больше. И вертушек станет тоже больше. Что вертушки? – через год в городе появятся и первые диджеи. Но пока это место было единственным.

Идея техно-музыки состоит в том, чтобы убрать из музыки саму музыку. Оставить голый ритм, который станет лупить слушателя прямо в мозг.

У техно нет содержания. Техно ничего не хочет тебе сообщить и никуда не зовет. Техно – это просто такая музыка. Под нее можно просто танцевать.

Прежде никому бы и в голову не пришло назвать эти шумы и стуки музыкой. Но на помощь людям искусства пришли химики-технологи.

В 1987 году лондонские и нью-йоркские эстеты махнули рукой на кокаин и стали употреблять препарат, который назывался MDMA. Они съедали таблетку, ложились на диванчик и молча лежали часик-другой. Проводить время таким образом считалось модно. Только лежать было очень скучно.

Летом эстеты уезжали позагорать на Балеарские острова. Там, съев таблетку, они уже не ложились и не скучали. Они отправлялись в гей-клубы и до утра дрыгали ногами под странную музыку техно. Таблетки позволяли дрыгать ногами как раз до самого утра.

Как-то на пляж заскочил лондонский музыкант Пол Оукенфолд. Он собирался отметить на острове Ибица свой день рождения. На теплых песчаных пляжах Пол впервые попробовал MDMA. И впервые послушал новорожденную музыку. И ощутил себя счастливым. И стал Элвисом Пресли техно-музыки.

Уже через год Оукенфолд открыл в Лондоне первый техно-клуб «Heaven». А через полтора о новой музыке писали все газеты. Не только о музыке: газеты писали и о странных таблетках, благодаря которым под эту странную музыку можно танцевать и чувствовать себя счастливым.

Рок-н-ролл появился в России с двадцатилетним опозданием. Золотые денечки Элвиса и Led Zeppelin давно прошли, а в России длинноволосые школьники лишь учились брать первые аккорды.

Зато техно добралось до Петербурга годовалым младенцем. Братья Хаасы и их приятель Миха Воронцов устраивали техно-вечеринки почти одновременно с лондонским парнем Полом Оукенфолдом, а кое до чего додумались и раньше него.

Как именно называлась та штука, которую в 1992 году стали класть под язык все модные люди города, в точности неизвестно. Кто-то считал ее LSD. Кто то называл «кислотой». Позже газеты уцепились за западное словечко «экстази». Но это не было ни LSD, ни «экстази». Это была какая-то совсем другая штука.

Говорят, первыми научились получать ее самоучки-химики из какого-то городского вуза. Говорят, это вышло у них случайно. Парни пытались получить что-то другое. А получили эту штуку.

Это потом умельцев подмяли под себя бандиты, а еще позже все они поумирали или надолго сели в тюрьму, и уж совсем через десять лет штуку стали возить из Эстонии, и стоить она стала по $50 за марку. В 1992 году это еще не было бизнесом. Просто молодые химики случайно натолкнулись на очень забавную игру.

Как-то на вечеринке «марками» накормили громадного мраморного дога. Дог колбасился под техно, порывался сесть за руль и поехать к телкам и сходил с ума. А люди смеялись и радовались вместе с ним.