Елена Нестерова - Леонид Иванович Соломаткин – жизнь и творчество
42 Невеста. 1867. Кат. № 20
В этом маленьком эскизе основную эмоциональную нагрузку также несет на себе главным образом колорит, построенный на контрастных сочетаниях белых, изумрудных, алых, синих и коричневых тонов. Красные розы разбросаны по зеленому ковру, нечто воздушно-белое брошено на обтянутое алым бархатом кресло, и тут же положен плотный плащ интенсивного синего цвета. Цветовая гамма в целом исполнена драматизма, напряженной сумрачности, а собственно жанровая сцена за счет этого оказывается пронизанной неким внутренним надрывом. И если федотовскому шедевру нетрудно найти параллель в прозе Гого-ля, то соломаткинский эскиз по мироощущению ближе раннему Достоевскому. Близость эта, разумеется, не прямая и иллюстративная, а ассоциативно-эмоциональная: простота и безыскус-ность, трогающие до глубины души, трагическая безысходность, звучащая в переписке “Бедных людей”, сродни настроению героев этой картины Соломаткина. А повторы отдельных слов в тексте Достоевского, как бы передающие речь “взахлеб”, вызывают ассоциации с ритмическимиакцентами картины “Невеста”:
Я долго думала, я много передумала, я мучилась, думая, друг мой; наконец я решилась. Друг мой, я выйду за него, я должна согласиться на его предложение. Если кто может избавить меня от моего позора, возвратить мне честное имя, отвратить от меня бедность, лишения и несчастия в будущем, так это единственно он. Чего же мне ожидать от грядущего, чего еще спрашивать от судьбы? Федора говорит, что своего счастья терять не нужно; говорит — что же в таком случае называется счастьем? Я, по крайней мере, не нахожу другого пути для себя 23*.
Тема сватовства, обручения, брака, тесно связанная с размышлениями о женской судьбе, нашла широкое распространение в русском искусстве. Особенно часто к ней обращались художники-жанристы в 1860-х годах, трактуя ее с характерной для эпохи социальной остротой. Достаточно вспомнить картину А. М. Волкова “Прерванное обручение” (1860), “Воспитанницу” Н. В. Неврева (1867), “Сватовство чиновника к дочери портного” работы Н. П. Петрова (1862). Самое знаменитое среди произведений на эту тему — имевшее широкий общественный резонанс полотно В. В. Пукирева“ Неравный брак” (1862).
Свое решение темы Соломаткин находит в картине “Свадьба” (1872, ГТГ). Действие происходит в довольно просторном зале, где, однако, уже тесно от сгрудившихся фигур. Горят свечи по стенам комнаты, особенно ярко — в богато украшенной люстре. (Первоначально художник хотел изобразить ее еще более массивной: сквозь верхний красочный слой проступают следы трех свечей, продолжающих светильник в обе стороны. Позднее они были записаны Соломаткиным.) Свечи мигают, чадят, гостям душно, они потеют в тесных мундирах, хмелеют от выпитого вина.
Композиция картины не оригинальна: лежащий в ее основе принцип фризообразного расположения фигур на первом плане — один из самых распространенных в середине XIX века, да и у того же Соломаткина он уже встречался. В изображении жениха и невесты можно усмотреть упрощенную и огрубленную схему движения, найденную Юшановымдля молодой супружеской четы, провожающей высокого гостя в картине “Проводы начальника” — Соломаткин, несомненно, видел это полотно, получившее Большую серебряную медаль в том же 1864 году, что и его “Славильщики”.
В отличие от большинства работ, выполненных в 1860-е годы, в “Свадьбе” художник уже не уделяет мимике изображенных персонажей большого внимания, довольствуясь грубыми профилями, упрощенными по рисунку и бедными по живописи.
43 Свадьба. 1872. Кат. № 53
Профильное изображение помогает острее передать характер персонажей, приобретающих обобщенность и емкость типов, при этом, правда, лишая их индивидуальности. Но в “Свадьбе” художнику и не нужны индивидуальности — здесь важнее общий настрой, коллективное чувство, и гримаса фальшивой улыбки одинаково растянула рты всем изображенным на полотне.
Картины Соломаткина часто бывают “шумны”. Персонажи художника поют, танцуют, наигрывают незатейливые мелодии, переговариваются. Артикуляция персонажей, как правило, четко выявлена даже тогда, когда лица проработаны не слишком тщательно. В той же “Свадьбе” мы легко различаем, кто кричит “горько!”, кто просто “осклабился”, а кто скептически посмеивается.
Фигура невесты в подвенечном платье устремлена вперед. Но диагональ этого движения тут же “перебивается” вертикалью зажатого в ее руке бокала (эта вертикаль многократно повторена бокалами в руках гостей); сзади на подол ее платья почти наступает некий захмелевший участник торжества с шалью и цилиндром в руках. Неоднократно прерванное движение вперед переводит внешний динамизм изображения во “внутреннюю энергию” композиции. Самое светлое пятно в картине — белое платье невесты — отнюдь не самое яркое. Его перебивает карминное платье стоящей в центре пожилой женщины, которое в обрамлении черных фраков выглядит особенно звучным. Чуть более приглушенные оттенки того же красного мы видим на шали пригубившей вино старушки, что стоит слева в дверях, и прислонившейся к печке женщины в противоположном углу, а также в проеме центральной двери. Богатство соседствующих белых, красных, оливковых, коричневых, черных тонов, которые перекликаются и перебивают друг друга, оставляет ощущение преднамеренной организации, — сродни тому, что значительно позже сформулирует применительно к своим работам Ван Гог:
Я пытался выразить неистовые человеческие страсти красным и зеленым цветом […] это цвет, наводящий на мысль об определенных эмоциях страстного темперамента 24*.
Конечно, искать здесь прямых аналогий вряд ли возможно, однако, нельзя не отметить у Соломаткина экспрессию цвета, которая способна подчинить себе композицию, преодолеть строгость рисунка. И, может быть, не столько “Неравный брак” Пукирева, сколько “Едоки картофеля”, “Ночное кафе в Арле” Ван Гога несут большую ассоциативную связь с соломаткинской “Свадьбой”.
Пронзительное лирическое мироощущение живописца присутствует в каждой картине. Переживания героев пропущены через призму собственных эмоций. Его “маленький человек” вмещает в себя самые разные грани сложного, противоречивого мира, где плохое и хорошее, доброе и злое, жестокое и сентиментальное невообразимым образом перемешано, и порою — нерасторжимо… Очень часто чувства героя соломаткинской картины — это чувства самого художника, а там, где личный опыт не может подсказать нужную интонацию, она возникает из острого сопереживания художника происходящему событию: наполняет тревожным предчувствием полотно “Невеста”, а “Свадьбу” пронизывает страхом и отвращением.
Близка к этим произведениям картина “Ряженые” (1873, ГРМ)25. Здесь изображена комната, принадлежащая людям мещанского сословия. В углу скромно притулилась елка, украшенная игрушками. Около освещенного стола сидят хозяева: пожилая женщина в белом чепце и мужчина с мальчиком на коленях. Отдельное кресло занимает белый пудель. Еще несколько фигур видны в глубине комнаты, центр же оставлен относительно свободным: тут пляшут ряженые, без которых святки, как правило, не обходились.
Событие, хоть и редкое, но все же типичное, приобретает в картине Соломаткина неожиданно фантастический оттенок. Маски на танцующих принадлежат не сказочному или животному миру, это своеобразные “портреты” мужчины в треуголке, моряка в матросской шапочке, дамы в капоре, вояки в кивере. Черты лиц по-маскарадному огрублены: выступают неестественно большие носы, алые губы, под нависшими лбами, за мясистыми щеками прячутся маленькие глазки. Среди этих персонажей таким же “портретом” смотрится хищный птичий клюв и остро глядящий на зрителя глаз центральной маски, под которой скрывается лихо отплясывающий мужчина, одетый в сюртук со свисающими пустыми рукавами, дамский чепец и лапти. Нелепые сочетания в одежде, судорожные движения танцующих усиливают гротескный характер сцены. Все реально, взято из жизни и вместе с тем напоминает кошмарный сон, особенно страшный благодаря своим абсолютно реалистическим формам и правдивым подробностям. Лики ряженых и лица хозяев в картине не противопоставлены, а, наоборот, сопоставлены. Гримасы людей с растянувшими рот улыбками не менее уродливы, чем маски, вызвавшие смех, характер изображенной сцены вызывает в памяти слова Достоевского:
44 Ряженые. 1873¦ Фрагмент
Что может быть неожиданнее и фантастичнее действительности?
Что может быть даже невероятнее действительности? 26*.
Соломаткин, в сущности, вовсе не склонный кого бы то ни было осуждать, в данном случае дает почувствовать свое критическое отношение к происходящему довольно отчетливо. В мирной сцене святочного веселья как-то подспудно проступает некая угроза, и исходит она не от события как такового, а именно от того, как оно художником интерпретировано. Возникает ощущение, что Соломаткина больше всего настораживают и даже пугают именно мирные, для обыденного сознания скорее всего однозначно радостные события в жизни человека. Самые “страшные”, тревожные его картины — “Невеста”, “Свадьба”, “Ряженые”, “Свидание”. Его невесты (“Невеста”, “Свадьба”) немолоды и некрасивы, мужчины же, подчас, выступают опасными соблазнителями (“Свидание”, 1880, ГРМ).
