Семнадцать мгновений весны. Кривое зеркало Третьего рейха - Залесский Константин Александрович
Управленческая группа В состояла из четырех отделов: IV В1 — Западные и Северные области, IV В2 — Восточные и Юго-Восточные области, IV ВЗ — Южные области, IV В4 — паспортная и заграничная службы.
Другие группы были не особенно важны и занимались, в основном, вспомогательными вопросами. Например, управленческая группа Е, которая стала трамплином для Вальтера Шелленберга, занималась контрразведкой — до того как ее поглотила управленческая группа А.
В 1943 году после передачи в ведение гестапо пограничной охраны в составе IV управления была сформирована управленческая группа F, делившаяся на два реферата: IV F1 (пограничная полиция) и IV F2 (бюро паспортов). То есть пограничная служба находилась в подчинении гестапо, и Штирлиц при подготовке «окон» на границе должен был иметь дело не с абстрактным «лейтенантом с заставы», а с подчиненными Генриха Мюллера. Из фильма же следует, что пограничными заставами ведали военнослужащие вермахта — некий аналог советских пограничных войск (хотя и в СССР пограничные войска находились в ведении органов государственной безопасности). О том, какую на самом деле форму они должны были носить, мы остановимся ниже — в соответствующей главе.
А вот чем гестапо занималось довольно плотно, так это радиограммами. Сразу же приходят на ум слова Штирлица, сказанные Шелленбергу в 6-й серии: «Я охочусь за этим передатчиком восемь месяцев, а дело отдают Рольфу, который также понимает в радиоиграх, как заяц в геометрии». Однако Штирлиц погрешил против правды. Радиоиграми в РСХА занималось именно гестапо, конкретно реферат IV А 26, а отвечал за них гауптштурмфюрер СС Хорст Копков. И сотрудники гестапо добились на этом поприще определенных успехов. В 1942 года и до конца войны этой службой было проведено около 110 блоков радиоигр с СССР. «Радиоигры проводились с большим успехом. Во всяком случае, Советы до последнего не замечали, что получают дезинформацию. После войны они даже в собственной стране искали предателей, поскольку не могли поверить, что их агенты были выслежены благодаря шпионской технике противника. Вальтер Шелленберг сообщает в своих мемуарах, что из-за большого потока дезинформации Советы вынуждены были постоянно менять коды и агентов».[6] Так что, судя по всему, Рольф хорошо разбирался в радиоиграх и отнимать у него русскую пианистку было совершенно без надобности.
Сеть местных организаций гестапо опутывала всю территории рейха. Существовало несколько основных видов местных организаций: главные отделения гестапо (Staatspolizeileitstellen), отделения гестапо (Staatspolizeistellen), а также комиссариаты гестапо и пограничной полиции (Stapo-Grenzpolizei-Kommissariate). Нам интересны прежде всего те учреждения, которые располагались в Берлине, — те самые «районные отделения гестапо», которые организовывали захват Кэт, а после ее побега — охоту за ней.
Берлин контролировался главным отделением гестапо, расположенным по адресу: Грюнер-штрассе, 12. Главному отделению были подведомственны — Большой Берлин и берлинская провинция, марка Бранденбург, правительственный район Потсдама и Франкфурт-на-Одере (в двух последних действовали подчиненные главному отделению собственные отделения гестапо), кроме того, в ведении отделения был отдел пограничной полиции в аэропорте «Берлин — Темпельхоф». В описываемый период главное отделение возглавлял штандартенфюрер СС Вильгельм Бок.
В фильме обращает на себя внимание, что большинство следователей гестапо — Айсман, Холтофф, Рольф — в довольно значительных чинах. Их называют оберштурмбанфюрерами и штурмбанфюрерами, что соответствует по немецкой «Табели о рангах» подполковникам и майорам (также штурмбаннфюрером является и начальник «районного отделения гестапо», допрашивавший Кэт под видом страхового агента). Не говоря уже об адъютантах Мюллера Шольце и Биттнере, которые являются штандартенфюрерами, как и Штирлиц. Возможно, такая политика в области присвоения чинов и характерна для советских спецслужб, но в Германии звания присваивали крайне скупо и дослужиться до штандартенфюрера в центральном аппарате, не заняв высокой руководящей должности, было практически не возможно.
Гестапо было не такой уж всесильной службой, как это показано в фильме. Так, например, оно категорически не могло арестовать шофера Бормана. То, что этот шофер носит знаки различия СС, вполне возможно — часто шоферов для руководства партии ранга Бормана поставляла Имперская служба безопасности. Однако, несмотря на похожесть названий, эта служба, руководимая группенфюрером СС Раттенхубером, никакого отношения ни к гестапо, ни к Главному управлению имперской безопасности не имела. Хотя формально она подчинялась все тому же рейхсфюреру СС, фактически даже Генрих Гиммлер не мог вмешиваться в ее работу — Имперская служба безопасности охраняла непосредственно Гитлера (и нескольких других руководителей рейха) и получала приказы лично от него. Взять и просто так арестовать шофера Бормана, чтобы получить интересующую информацию, Мюллер возможности не имел, требовалась как минимум санкция самого Бормана. Что же касается фразы Штирлица, сказанной Мюллеру в 11-й серии, что «второй шофер Бормана завербован через гестапо Шелленбергом», то она содержит сразу несколько фактических ошибок. Во-первых, гестапо не могло его завербовать: он был либо членом СС, а их гестапо, подчиненное рейхсфюреру СС, естественно, не вербовало. А во-вторых, Шелленберг завербовать кого-то «через гестапо» не мог, впрочем, он вообще не стал бы вербовать шофера Бормана — это была не его компетенция и на этом можно было серьезно обжечься. Несколько позже в той же серии вопрос о шофере вновь всплывает, теперь когда Штирлиц докладывает Мюллеру о своем разговоре с рейхслейтером. По словам Штирлица, Борман сказал, что шофер сломался после пыток в подвалах и он ему не может больше верить. И затем добавил: шофер — отработанный материал. И опять данная ситуация, скорее, характерна для советской системы 1930–1940-х годов, когда органы госбезопасности могли арестовывать кого угодно. В Германии подобное было просто не возможно, а ревниво следившие за своими прерогативами и не терпевшие чьего-либо вмешательства в свою компетенцию высшие руководители (и в первую очередь Борман) ни в коем случае не потерпели бы подобного самоуправства со стороны гестапо. Разразился бы грандиозный скандал, Гиммлер получил бы выволочку и в очередной бы раз заклялся вмешиваться в дела партии. Правда, скорее, ничего бы не произошло вообще: Мюллер абсолютно четко представлял, что ему можно, а чего нельзя, и никогда не выходил за четко очерченные рамки своей компетенции.
Еще одной калькой с советской системы является и фраза Мюллера, сказанная Штирлицу в самом конце 19-й серии: «Мне нравится, как вы держитесь, я тут беседовал с несколькими своими — они раскисали». Естественно, подразумевается, что Мюллер допрашивал заподозренных в чем-то сотрудников гестапо. Как уже указывалось в главе, где шла речь о прототипах Штирлица, случаев, когда в рядах гестапо были выявлены иностранные шпионы, было крайне мало — если быть точным, то один. Поэтому попытка создать впечатление, что в гестапо, как и в советских органах госбезопасности 1930–1940-х годов, время от времени проводились массовые чистки, не имеет с реальностью ничего общего. Безусловно, гестапо было главным инструментом нацистского террора против инакомыслящих, евреев и вообще всех, кто мог составить угрозу нацистскому режиму — преступления гестапо хорошо известны и признаны целым рядом судебных процессов, в том числе Международном трибуналом в Нюрнберге, — но к своим сотрудникам и в этой организации относились значительно более бережно, чем в НКВД — НКГБ СССР.
В конце отметим еще одну, совсем уж незначительную неточность. В начале 10-й серии, беседуя со Штирлицем в «подвалах гестапо», Мюллер говорит ему: «Я всегда жалел, что вы работаете не в моем аппарате, я бы давно сделал вас своим заместителем». Действительно, в Главном управлении имперской безопасности существовала возможность перехода из одного управления в другое, например, из СД/Заграница в контрразведку гестапо и наоборот. Правда, таких случаев было немного, но напомним, что тот же Шелленберг начинал именно в контрразведке у Мюллера, прежде чем перешел в политическую разведку. Однако интересным является тот факт, что Генрих Мюллер был единственным начальником управления РСХА, который никогда не имел заместителя. Это вытекало из особенностей его характера и стремления лично контролировать все вопросы в управлении. Это было хорошо известно, и Штирлиц должен был воспринять эти слова Мюллера исключительно как ханжество.
