Джош Вайцкин - Искусство учиться
С одной стороны, соперник — это враг. С другой — никто не знает вас настолько близко, никто не бросает вам таких серьезных вызовов и не подталкивает столь мощно к совершенствованию. Сидя за доской всего лишь в каком-то метре друг от друга, соперники слышат дыхание и чувствуют волнение друг друга, ощущают каждый всплеск страха или возбуждения.
Вы часами пытаетесь проникнуть в сознание противника, в то время как кто-то другой пытается разгадать ваши мысли и молится о том, чтобы вы допустили промах. Самые блестящие умы со всего мира посвящают себя изучению этого таинственного, жестокого, интеллектуального спорта, а затем лучшие из них сходятся в открытом противостоянии на дальних форпостах.
И вот я здесь, в этой странной далекой стране, истекаю потом от удушливой жары и стараюсь показать свое искусство при помощи фигур на стоящей передо мной доске. Где-то высоко надо мной тысячи зрителей свешиваются с перил смотровых площадок, шепотом обмениваясь мнениями, неотрывно смотрят на доску, как древнеиндийские изваяния, — шахматы и Индия странным образом созвучны друг другу, словно старые любовники. Я никак не мог сосредоточиться, собраться и войти в ритм турнира. Даже для гроссмейстера шахматы иногда бывают родным домом, а иногда — враждебными неизведанными джунглями, куда он вступает, как в первый раз. Я пытался найти собственную дорогу домой.
Моим соперником был чемпион Индии; между нами разгорелась отчаянная борьба. Партия длилась уже три часа, и последние двадцать минут я обдумывал свой ход. В этот момент случилась занятная вещь. В течение трех часов я играл с огромным напряжением. Это лишь первый раунд чемпионата, я не чувствовал никакого вдохновения, и в голове не было ни единой стоящей идеи. Я ощущал, что фигуры на доске враждебны мне, а их позиция казалась странной. Следующие десять минут размышлений привели к тому, что я окончательно потерялся в различных вариантах продолжения партии. Это было очень странное чувство. Сначала просто смотришь на доску. Затем просчитываешь различные варианты развития ситуации, постепенно мозг охватывает все трудности позиции, начинает работать все быстрее и в конце концов чувствуешь, как плывешь на гребне мощного потока шахматного сознания. В такие моменты мысли проносятся в мозгу со скоростью электрических разрядов, интуитивно находится очевидное решение запутанной позиции, и вы все глубже и глубже постигаете суть шахмат. Время останавливается, ваше «я» растворяется, и остается только чувство восхитительного единения с игрой, чистого присутствия и абсолютного потока мысли.
Внезапно все вокруг затряслось, и свет погас. Стропила рухнули с оглушительным треском, а зрители начали выбегать на улицу.
Я не двинулся с места. Прекрасно понимая, что происходит, я воспринимал окружающие события как бы изнутри шахматной позиции. Я превратился в сгусток сюрреалистической энергии и исчез как личность. Осталась чистая мысль и способность рассуждать.
Я перестал быть собой, глядя на доску, но отдавал отчет в существовании себя и трясущегося мира вокруг. И в этом состоянии безмятежного слияния с шахматами я нашел решение задачи. Непонятным образом землетрясение и гаснущие огни подарили мне озарение. Мысль кристаллизировалась, я опять осознал происходящее вокруг и быстро вышел из зала. Когда турнир возобновился, я сделал открывшийся в минуту озарения ход и уверенно довел игру до победы.
Именно этот напряженный момент в моей жизни стал отправной точкой для серьезных занятий психологией эффективности деятельности. Землетрясение послужило инструментом перехода на более высокий уровень сознания и нахождения решения шахматной задачи, которое иначе я найти не мог. В следующих главах этой книги я последовательно расскажу о том, как формировалась моя нынешняя методология «вхождения» в такое состояние интеллектуального потока. В конечном итоге, систематически тренируясь, спортсмен может научиться вызывать это состояние усилием воли. Но первое препятствие, которое предстояло преодолеть юному шахматисту, каким я тогда был, заключалось во всевозможных случайных отвлекающих событиях, своего рода мини-землетрясениях, которыми полон любой день нашей жизни. Тренируясь эффективно реализовывать поставленные цели, мы прежде всего учимся плыть по течению, не противясь происходящим событиям. Затем учимся использовать любые события к собственной выгоде. Наконец мы достигаем полной самодостаточности и учимся управлять землетрясениями «собственного производства» так, что мыслительные процессы в нашем мозге самостоятельно питают импульсивные озарения, не нуждаясь для этого в дополнительных стимулах.
Первый шаг в этом направлении — достичь состояния, называемого психологами мягкой зоной. Представьте себе мягкую зону как уровень эффективности вашей деятельности (в главе «Найти свой спусковой крючок» изложена моя методология проникновения в мягкую зону усилием воли).
Вы сконцентрированы на решении текущей задачи — не важно, будет ли это исполнение музыкального произведения, подготовка юридического или финансового документа, управление автомобилем или что угодно другое. Затем случается нечто непредвиденное. Возможно, ваша супруга возвращается домой; ребенок просыпается и начинает плакать; звонит босс с необоснованными претензиями; у шедшего перед вами грузовика лопается шина. Характер концентрации определит вашу первую реакцию: если вы напряжены, заткнули пальцами уши и все тело сжалось в попытке сохранить концентрацию, значит, вы находитесь в твердой зоне, и обязательным условием продолжения выполнения задачи является содействие внешнего мира. Как сухостой в степи, вы очень хрупки и готовы сломаться под давлением. Этому есть альтернатива: вы спокойны, предельно сосредоточены и явно расслаблены; сохраняете безмятежное выражение лица, но внутри бушуют потоки сознания. Вы не противитесь протекающим в пространстве потокам и вовлекаете все проявления жизни в ваш ментальный поток. Мягкая зона отличается гибкостью, как пучок травы, который гнется от маленького ветерка, но способен пережить порывы урагана.
Еще один способ постижения смысла мягкой зоны состоит в изучении древней индийской притчи, которая долгое время играла большую роль в моей жизни. Человек хотел прогуляться по лужайке, но земля там была усеяна шипами. У него было две возможности: замостить собственную дорогу, пролегающую через лужайку, и окультурить природу и — надеть сандалии.
Надевание сандалий — это внутреннее решение. Как и мягкая зона, такое решение не ставит достижение конечной цели в зависимость от содействия окружающего мира или огромной силы; скорее оно предполагает тщательную подготовку и культивируемую гибкость.
Мое отношение к проблеме борьбы с отвлекающими факторами начало формироваться с непоседливости десятилетнего мальчишки. В прошлой главе упоминалось, что по мере развития понимания шахмат и переключения на турниры взрослых партии стали намного более длительными — иногда продолжаясь по шесть-восемь часов. Детям трудно сохранять концентрацию так долго, и в юном мозге, находящемся под колоссальным прессингом, иногда происходят странные вещи. Как-то раз я упорно искал решение трудной позиции в турнирной игре в Манхэттенском шахматном клубе, когда в голове внезапно всплыла мелодия песни «Бон Джови», которую я слышал раньше в тот же день. Я попытался отмахнуться от нее и сосредоточиться на игре, но из этого ничего не получилось. На первый взгляд, забавная ситуация, но очень скоро музыка заслонила собой шахматы. Я оказался не в состоянии думать, наделал ошибок и проиграл.
Очень скоро эта проблема стала самой серьезной в моей шахматной жизни. Стоило услышать особенно прилипчивую мелодию дома или по дороге на турнир, и она застревала в голове иной раз на несколько дней. Кому-то покажется, что это пустяки, но для меня это была настоящая беда: я, одиннадцатилетний парнишка, сражаюсь с изворотливым противником, а мелодия из «Охотников за привидениями» звучит в голове. Чем больше я пытался заглушить ее и сосредоточиться, тем громче она звучала. Слишком молодой для самостоятельного решения этой проблемы, я остался с ней один на один; однако в последние годы, читая лекции по психологии эффективности деятельности, я обнаружил, что многие недостаточно стрессоустойчивые исполнители сталкиваются с той же проблемой.
Постепенно все больше и больше фиксируясь на раздражающей мелодии, я начал реагировать даже на те звуки, которые раньше едва замечал. В тишине турнирного зала отдаленный звук сирены скорой помощи или шепот зрителей могут показаться невероятно громкими. Тикающие шахматные часы превращаются в колокол, удары которого громом отдаются в мозгу. Проблема реакции на шум становилась все более острой, но внезапно я нашел ее решение. Участвуя в турнире в Филадельфии с мелодией Фила Коллинза, звучащей в голове, я вдруг внезапно понял, что могу думать в такт музыке. Мои мысли понеслись в ритме Коллинза, и я сыграл вдохновенную партию. После этого я решил взять быка за рога и начал вырабатывать в себе способность более устойчиво концентрироваться на игре. Стало ясно, что в соревнованиях высокого уровня не имеет смысла рассчитывать на то, что весь мир будет хранить тишину, поэтому остается только попробовать как-то примириться с шумом.
