Николай Барсамов - Айвазовский в Крыму
Офицеры, преподаватели и ученики морского корпуса, глубоко тронутые этим очаровательным и дружеским вниманием, в свою очередь захотели поднести Тулонскому лицею (подготовительной школе и морской школе) подарок в знак признательности и симпатии к Тулонскому лицею, французскому флоту и Вашей великой и прекрасной стране, и мы решили, что самым подходящим будет картина, изображающая морской бой при Наварине, где французская и русская эскадры сражались как союзники.
Эту картину, написанную нашим знаменитым художником-маринистом профессором Айвазовским, мы посылаем с просьбой принять её для Тулонского лицея в знак благодарности и любви к лицею и Франции, а также в память дружеских чувств, соединяющих две наши страны.»[1]
Эта картина была выбрана для подарка не только потому, что на ней был изображён Наваринский бой, а конечно, и потому, что Айвазовского любили и глубоко уважали на флоте. Для торжественного случая в ознаменование укрепления франко-русской дружбы лучшим, наиболее отвечающим важности момента подарком моряки избрали картину своего художника И. К. Айвазовского.
Батальные картины занимают значительное место в творчестве Айвазовского. Он действительно был летописцем и певцом русской морской славы. Это неоднократно отмечали и командиры кораблей, со многими из которых Айвазовский был близок, и высшее морское командование флота.
Батальные картины Айвазовского не только правдиво изображали морские битвы. Айвазовскому как патриоту были близки и дороги русские моряки. Изображая морские сражения, он сам любовался живописными образами, возникавшими на холсте, и это порождало патетическое звучание многих его батальных полотен.
Вспомним хотя бы картину «Чесменский бой». В ночь на 26 июня 1770 года корабли Балтийского флота, прибывшие в Средиземное море, вошли в Чесменскую бухту, где стоял турецкий флот, и завязали с ним бой. Одному из русских брандеров под командой лейтенанта Ильина удалось сцепиться с турецким кораблём, зажечь его и создать очаг пожара, который вскоре распространился на другие корабли. В результате сражения почти весь турецкий флот был уничтожен. Адмирал Свиридов писал в Адмиралтейств-коллегию: «Честь Всероссийскому флоту! С 25 на 26 неприятельский военный флот атаковали, разбили, разломали, сожгли, на небо пустили, в пепел обратили. а сами стали быть над всем Архипелагом. господствующими».
Картина Айвазовского «Чесменский бой» при первом взгляде может показаться изображением какого-то грандиозного фейерверка — так она мажорна по красочной гамме и так разрешена композиционно. И только при близком рассмотрении начинает раскрываться сюжет картины. Возможно, что Айвазовский не знал о донесении Свиридова Адмиралтейству, но картина его как будто является живописным воплощением донесения адмирала Свиридова.
На картине изображён взрыв турецкого корабля в глубине бухты. В воздух со столбом огня летят обломки мачт, палубы; корабль превращён в огромный костёр. Рядом в огне ещё несколько кораблей. Отблеском пламени освещены дома города, лежащего на склонах холма. На переднем плане справа — большой корабль, к которому, салютуя, подходит шлюпка с командой Ильина. Слева — обломки тонущего корабля, за который цепляются гибнущие турецкие матросы.
Холодные тона ночного неба подчёркивают яркость огненного колорита картины и усиливают его богатство и разнообразие. Луна, проглянувшая сквозь облака, кажется бледным пятном и едва отражается в водах залива.
Так изобразил Айвазовский одну из самых замечательных побед русского флота.
Известны два варианта картины «Чесменский бой». Один из них находится в Феодосийской картинной галерее, второй — в Военно-морском училище имени М. В. Фрунзе в Ленинграде.
В русской батальной маринистической живописи Айвазовскому принадлежит первое место как по количеству картин, так и по высокому качеству их выполнения.
К циклу батальных полотен Айвазовского примыкает ряд картин, изображающих отдельные эпизоды из освободительной борьбы малых народов. Особенно широко отражена в живописи Айвазовского борьба греческого народа. С детства он помнил рассказы о подвигах народных героев в 1825 году.
В 1867 году опять вспыхнуло восстание на острове Крит, населённом греками, находившемся в вассальном владении султана. Русская средиземноморская эскадра перевозила семьи восставших с острова в греческие порты, спасая их от расправы янычар. Айвазовский глубоко сочувствовал критским повстанцам. Их борьбе, длившейся десятилетия, он посвятил ряд произведений. Картины были первоначально выставлены в Одессе, затем в залах Академии художеств в Петербурге. Они произвели глубокое впечатление на зрителей. Все денежные средства, поступившие от выставок картин, Айвазовский отправил в помощь жителям острова Крит.
Айвазовский болезненно переживал события в турецкой Армении, где в 1895 году янычары безжалостно уничтожали армянский народ. Толпы беженцев из Турции хлынули в Россию. Часть из них попала в Феодосию; здесь, в доме Айвазовского, им было предоставлено временное убежище.
Айвазовский был натурой сложной, но развитие его вкусов и симпатий смолоду шло в одном русле. Он не знал творческой неудовлетворённости, длительных мучительных поисков, колебаний. Процесс становления его таланта протекал удивительно чётко, без каких-либо отклонений, вызванных посторонними влияниями. Это было результатом цельности, ясности мировосприятия художника.
У него, как говорится в народе, была светлая голова. Всё это способствовало раннему расцвету его дарования.
Творчество Брюллова в своё время оставило след на мастерстве и даже на методе работы Айвазовского. В характере их дарования было много родственного. Они работали в одну эпоху, и поэтому естественна общность их взглядов на задачи искусства и даже на творческий процесс. Это была органическая близость двух выдающихся мастеров, работавших в разных жанрах искусства.
Айвазовский был художником-поэтом, артистом. Он точно ощущал разницу между поэтическим отношением к творчеству, поэтическим претворением действительности и бездушно-ремесленным, лишённом мысли и чувства воплощением её в живописи.
Не случайно ещё в молодости в одном из писем Айвазовский назвал себя артистом: «Я, как артист, в восхищении…». Он искал для выражения своих чувств слова, наиболее точно отражающие его восторженное состояние, и назвал себя артистом, человеком повышенной эмоциональности. Он ясно сознавал высокий смысл слов — творчество, вдохновение и эти понятия сохранил на всю жизнь.
Айвазовский был натурой непосредственной, живой, активной, легко загорающейся от едва мелькнувшей мысли. И в своём творчестве, и в повседневном быту он был юношески нетерпелив и скор на осуществление своих замыслов. Это была одна из особенностей его натуры, сохранившаяся до глубокой старости. Она придала его искусству драгоценные свойства — живость и непосредственность, каких часто недостаёт и молодым художникам.
И всё это как-то счастливо сочеталось с тем, что в процессе творчества Айвазовский был нетороплив. Он всегда доводил свои работы до высокого уровня законченности. Мы не только не знаем незавершённых произведений Айвазовского (за исключением последней картины, работу над которой прервала внезапная смерть художника), он почти не переделывал свои картины в процессе работы. Творческий процесс происходил у Айвазовского удивительно ровно как в молодости, так и в глубокой старости. С ясным сознанием цели он уверенно шёл по пути разрешения иногда очень сложных живописных задач. Даже в старости он стремился к созданию картин грандиозных, отражающих морскую стихию в момент наивысшего напряжения её мощи.
Это его стремление очень полно отразилось в картине «Обвал скалы», написанной в 1883 году. Толчком к её созданию послужили, возможно, подобного рода обвалы на Южном берегу Крыма. На картине изображена скала, разрушенная волнами бушующего моря. Небо покрыто грозовыми тучами. От поднятого высоко горизонта к переднему краю гряда за грядою идут волны. Слева они разбиваются о крутой скалистый берег и, обессилев, стремительными потоками сбегают по расщелинам скал обратно в море. На переднем плане большие волны подмыли основание скалы, и она падает в море. Яростному натиску волн противопоставлены гранитные глыбы. Этим создаются общее динамическое напряжение и тревога, ещё усиливающаяся сиротливо кружащими над обвалом птицами, вспугнутыми со своих гнёзд.
Падающая скала является не только сюжетным, но и цветовым центром картины. По ней скользнул солнечный луч и окрасил её в горячий, коричнево-бурый цвет, тонко гармонирующий с лёгкой зеленоватой окраской волн, окружающих скалу, и с холодным свинцово-синим небом.
Айвазовский нарисовал не только то, что он мог видеть в природе — обвал скалы, но усилил впечатление от него, изобразив бурное море, грозовое небо, драматизировал события, придав ему патетическое звучание. Обыденный случай в природе, творчески осмысленный художником, приобрёл в картине черты и значимость геологической катастрофы.
