Георгий Адамович - «Последние новости». 1934-1935
…московские марксисты пришли от поэмы в священный ужас, а автору объявили выговор с первым предупреждением… — См., например, рецензию М. Малишевского на поэму Кирсанова (Новый мир. 1933. № 9. С. 250).
…стихи, в которых называет себя юнгой при капита-не-Маяковском и признается, что встреча с ним была для него огромным, исключительным счастьем… — Адамович имеет в виду строки стихотворения Кирсанова «Маяковскому (Быстроходная яхта продрала бока…)»: «Я счастлив, как зверь, до ногтей, до волос, / я радостью скручен, как вьюгой, / что мне с командиром таким довелось / шаландаться по морю юнгой».
«прости, Господи, глуповаты» — измененная цитата из письма Пушкина П. А. Вяземскому, написанного во второй половине мая 1826 года. У Пушкина: «А поэзия, прости господи, должна быть глуповата».
…В январской книжке «Нового мира» помещена его поэма «Золушка»… — Адамович ошибается, поэма Кирсанова была опубликована не в «Новом мире», а в «Красной нови» (1934. № 11). В 1935 году вышло отдельное издание: Кирсанов С. Золушка: Поэма всех сказок в двенадцати главах и трех загадках с ключом. М.: Гослитиздат, 1935.
«бытие определяет сознание» — из предисловия Карла Маркса «К критике политической экономии» (1858–1859): «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание».
…фильм «Веселые ребята», о котором везде было столько толков и споров… — Адамович и сам написал рецензию на этот фильм: Адамович Г. «Веселые ребята» // Последние новости. 1934. 14 декабря. № 5013. С. 4.
«Поправка к революции». — Последние новости. 1935. 23 мая. № 5173. С. 2.
…«Пильняк хочет поправить революцию биологией»… Обвинение это брошено Пильняку целым рядом критиков и беллетристов… — Похожие обвинения предъявлялись Пильняку советской критикой задолго до 1935 года: «Пильняк — писатель “физиологический” <…> неоднократно приходилось отмечать тяготение современных писателей, художников, поэтов, публицистов к первобытному, к упрощенной, не усложненной жизни. У Пильняка этот мотив лежит в основе его художественных писаний, выражен сильней и ярче, чем у других. Здесь — отправная, исходная точка, ключ к его художественной деятельности» (Воронский К. Литературные силуэты // Красная новь. 1922. № 4. С. 253, 255). «Некоторые художники смотрят на революцию глазами гибнущих классов, она для них “мятель» и «пахнет половыми органами» (Пильняк, Никитин)» (Либединский Ю. Темы, которые ждут своих авторов // На посту. 1923. № 2–3. С. 118–119).
«Рождение человека» — рассказ Пильняка, написанный в ноябре 1934 года, впервые опубликованный в «Новом мире» (1935. № 1. С. 111–126), а затем давший заглавие сборнику его рассказов (М.: Гослитиздат, 1935). В рассказе использованы записи третьей жены Пильняка Киры Георгиевны Андроникашвили (1909–1960), сделанные по просьбе мужа во время беременности. Подробнее см.: Пильняк Б. Мне выпала горькая слава… Письма 1915–1937. М.: Аграф, 2002. С. 370.
…Каждый спешит выразить горестное недоумение, — и тут же дает автору «Рождения человека» совет немедленно перестроиться… — Критических отзывов о рассказе было много, и практически все они были резко отрицательными. См., например, статью В. Гоф-феншеффера: «И этот писатель решил разрешить вопрос о том, как в новых условиях проявляется половой инстинкт <…> Заставив свою героиню говорить вредные глупости, вы не только исказили образ женщины нашей страны, члена партии и прокурора, но никак эти глупости не опровергли» (Гоффеншеффер В. От инстинктов «феодальных» к инстинктам «собачьим» // Литературный критик. 1935. № 3. С. 122–129).
…дара вызывать бури, создавать литературные инциденты… Не в первый раз уже ему случается играть эту роль, — и едва ли в последний… — Вокруг Пильняка несколько поднимались крупные скандалы. Первый был связан с публикацией в 5 номере «Нового мира» за 1926 год его «Повести непогашенной луны». Пильняк посвятил повесть главному редактору «Красной нови»: «Воронско-му, дружески», а в предисловии написал: «Фабула этого рассказа наталкивает на мысль, что поводом к написанию его и материалом послужила смерть М. В. Фрунзе. Лично я Фрунзе почти не знал, едва был знаком с ним, видел его раза два. Действительных подробностей его смерти я не знаю, — и они для меня не очень существенны, ибо целью моего рассказа никак не является репортаж о смерти наркомвоена… Все это я нахожу необходимым сообщить читателю, чтобы читатель не искал в нем подлинных фактов и живых лиц». 13 мая 1926 года состоялось заседание Политбюро, посвященное публикации повести. Большая часть тиража была изъята из продажи и заменена заново отпечатанным номером с другим произведением на месте повести Пильняка. В следующем номере «Нового мира» появилось сообщение о том, что «редакция считает помещение в “Новом мире» повести Пильняка явной и грубой ошибкой», а также письмо Воронского, отвергавшего посвящение и назвавшего повесть «злостной клеветой на нашу партию ВКП(б)» (Воронский А. Письмо в редакцию // Новый мир. 1926. № 6. С. 184). Главным редактором «Нового мира», сменив Луначарского и Скворцова-Степанова, стал Вячеслав Полонский, отделавшийся выговором за Пильняка, как член редколлегии. Три года спустя разразился скандал вокруг эмигрантской публикации повести Пильняка «Красное дерево» (Берлин: Петрополис, 1929). Кампанию открыла «Литературная газета», опубликовав 26 августа 1929 года статью Б. Волина (наст. имя Борис Михайлович Фрадкин; 1886–1957) «Недопустимые явления» о Пильняке и Замятине. На следующий день сразу несколько критических материалов появились в «Комсомольской правде» под шапкой «“Красное дерево” с белой сердцевиной. Антиобщественный поступок писателей Б. Пильняка и Е. Замятина». По мнению современных исследователей, кампания имела целью обезглавить Всероссийский Союз Писателей (Пильняк был председателем Правления Союза, а Замятин руководил Ленинградским отделением). На экстренном собрании Всероссийского Союза писателей 15 сентября 1929 года Пильняка решено было сместить с поста председателя, а организацию переименовать. 21 сентября 1929 года Пильняк подал заявление о выходе из Союза. В знак протеста из Союза вышли также Пастернак и Ахматова. Скандал продолжался до апреля 1931 года. Подробнее см.: Галушкин А. Дело Пильняка и Замятина. Предварительные итоги расследования // Новое о Замятине. М., 1997. С. 89–148. Помимо этих двух самых крупных, были и более мелкие инциденты, связанные с именем Пильняка.
Гронский Иван Михайлович (1894–1985) — советский литературный функционер, критик, главный редактор «Известий» (1928–1934), «Нового мира» (1932–1937), первый председатель Оргкомитета Союза Советских писателей СССР (15 августа 1933 года избран Горький), в 1937 репрессирован.
…желтые пеленки… — Адамович имеет в виду материнские заботы Наташи Ростовой в эпилоге «Войны и мира».
«азбуки коммунизма» — Имеется в виду брошюра Н. Бухарина и Е. Преображенского «Азбука коммунизма: Популярное объяснение программы Российской Коммунистической партии большевиков» (М., 1918).
<«Третий час» Ю. Мандельштама. — «Одиночество» Е. Таубер. — «Разговор с памятью» С. Прегель. — «Через океан» А. Несмелова. — «Вне» Ю. Шумакова. — «Скит», сборник III>. — Последние новости. 1935. 20 июня. № 5201. С. 3.
«Третий час» (Берлин: Парабола, 1935) — третья книга стихов Юрия Владимировича Мандельштама (1908–1943).
…Не знаю, правильно ли будет сказать, что этот плодовитый и усердный поэт в последние годы вырос… что вообще он сильно усовершенствовался, сомнения нет… — Ср. мнение Ходасевича об эволюции Ю. Мандельштама: «Его первая книга — “Остров” — была на редкость стройно скомпонована, вся сосредоточена на одной теме. Во второй книге тематическое единство было ослаблено, но Мандельштам весьма отчетливо сосредоточил свои усилия на закреплении отдельных лирических моментов. Он учился воспитывать чувство и его записывать. С одной стороны это толкало его на некоторое многословие, которым нередко он и грешил, но с другой стороны — открывало перед ним обширное поле для опытов и совершенствования. Таким образом, он добился того немаловажного достоинства, что иногда его стихи можно было узнать, отличить от других по собственной манере, по почерку. Словом начал он обретать некое единство, если еще не стилистическое (удел вполне законченных мастеров), то единство манеры.
И вот, читая его новый сборник, не могу я отделаться от ощущения, что это былое единство Мандельштамом утрачено. Спешу тут же оговориться: это вовсе не значит, что нынешние стихи Мандельштама слабее прежних. Даже напротив: многое в них несравненно более зрело, закончено, сделано с несравненно большим умением и вкусом. Таких стихов, как “Проходят дни за днями”, или “Жить одному”, или “Сколько нежности грустной” Мандельштам прежде просто не сумел бы написать. Но со всем тем для меня как-то несомненно, что прежде Мандельштам отчетливее, точнее ощущал себя и свою манеру. Отчего это произошло? Мне кажется, что это — болезнь роста. Прежняя неразборчивая погоня за мимолетной эмоцией Мандельштама уже не удовлетворяет. В выборе тем он стал разборчивей и скупей, так же как стал скупей на слова (все хорошие признаки). Но он еще не нашел тех основных мотивов, на развитии которых мог бы сосредоточить свой окрепший поэтический опыт. В себе самом он еще не нашел и не избрал тех центральных моментов, на которых мог бы сосредоточить свое дальнейшее творчество. Словом, я позволю себе сказать, что некий, вероятно, мучительный перелом, ощущаемый в новой книжке Мандельштама — кризис не литературного, а личного, человеческого порядка. В литературном смысле он может оказаться даже весьма благодетельным, поскольку откроет для Мандельштама новые возможности. Но сейчас Мандельштам — на переломе. Его прошлая поэзия его уже не удовлетворяет, а будущая еще не ясна. От этого на его третьей книжке отразилось то, что обычно ощущают поэты, так сказать, между книжками: когда одна внешне и внутренне изжита, закончена, а новая еще не наметилась, не прощупалась. Таким образом, третья книга Мандельштама как бы некое “междукнижие”. В то же время выражает она и конец “юношеского” периода, отмеченного у Мандельштама романтической погоней за чувством. Теперь перед ним — новый, зрелый период, который он предчувствует, но которого ясно еще не видно. Одним словом, мне думается, что Мандельштам сейчас — в периоде исканий, что всегда благотворно. Найдя в себе новые, более устойчивые, более глубокие темы, он тем самым автоматически будет вынужден искать для них нового выражения. Всего этого мы ему от души желаем» (Возрождение. 1935. 26 сентября. № 3767. С. 3).
