Владимир Набоков - Комментарий к роману "Евгений Онегин"

1—4 Первый черновой набросок (2369, л. 36 об.) звучит в сочетании с последними строками XXVI строфы (XXVII была сочинена уже после написания всей главы)

Ей чтенье нравилося болеНикто ей в этом не мешалИ чем роман тянулся доле —Тем ей он боле угождал…

XXX

Она любила РичардсонаНе потому, чтобы прочла,Не потому, чтоб Грандисона4 Она Ловласу предпочла;14Но в старину княжна Алина,Ее московская кузина,Твердила часто ей об них.8 В то время был еще женихЕе супруг, но по неволе;Она вздыхала о другом,Который сердцем и умом12 Ей нравился гораздо боле:Сей Грандисон был славный франт,Игрок и гвардии сержант.

3 Грандисон. — Профессор Чижевский из Гарвардского университета в своем комментарии к «Евгению Онегину» (Cambridge, Mass., 1953) делает следующее невероятное заявление:

«Грандисон, герой „Клариссы Гарлоу“ [другой роман] известен матери только как прозвище московского унтер-офицера [сержанта] [неверный перевод]!.. Превращение старухи Лариной из чувствительной девы в строгую mistress [двусмысленно: mistress по-английски означает „хозяйка“ и „любовница“] было обычным явлением и для мужчин [крайне двусмысленно], и для женщин в России».

3—4 …Грандисона… Ловласу… — Благородный сердцем сэр Чарльз Грандисон и негодяй благородного происхождения Ловлас (Lovelace по-русски рифмуется с Faublas) — это, по словам Пушкина (в его 14-м примечании), «герои двух славных романов». Речь, конечно, идет об эпистолярных романах (1753–1754 гг. и 1747–1748 гг. соответственно) Сэмуэля Ричардсона (1689–1761) «История сэра Чарльза Грандисона» в семи томах и «Кларисса, или История молодой леди», «охватывающая важнейшие вопросы частной жизни и показывающая, в особенности, бедствия, проистекающие из дурного поведения как родителей, так и детей в отношении к браку», в восьми томах.

Я обратился к изданию этих двух романов 1810 г. В своем предисловии к «Грандисону» Ричардсон так определяет Клариссу, героиню его предыдущего многотомного произведения:

«Молодая леди… рассматривается погруженной в такое разнообразие глубоких страданий, которые ведут к ее безвременной кончине, чем дается предупреждение родителям не воздействовать силой на склонности своих детей, касаемых принятия самого важного решения в жизни… Героиня, однако, как истинная христианская героиня, оказывается выше своих несчастий, и сердце ее неизменно остается возвышенным, утонченным и благородным в каждом из них, радуясь приближению счастливой вечности».

А вот характеристика Грандисона:

«Грандисон — пример человека, поступающего всегда хорошо в различных тяжелых ситуациях, ибо все его действия продиктованы одним непоколебимым принципом: человек религиозный и добродетельный, исполненный бодрости и высокого духа, образованный и приятный в обхождении, счастлив самим собой и благословен для окружающих».

7 <…>

8—9 В то время был еще жених / Ее супруг, но поневоле… — Очень неуклюже и неправильно сформулировано по-русски <…>

13—14 Сей Грандисон был… гвардии сержант. — Чин гвардии сержанта (отменен в 1798 г.) соответствует званию младшего лейтенанта в армии, в гвардий имелись особые привилегии, касающиеся продвижения по службе офицеров. Согласно «Табели о рангах» (1722) Петра I, гвардейское звание было на две ступени выше соответствующего армейского. Следует также добавить, что офицерское звание гвардии сержанта, в большей степени обладавшее блестящим ореолом, нежели практической значимостью, служило некоей абстрактной ступенью для последующего быстрого продвижения и не предполагало немедленной службы, если юноша его получал. Вспомним Петра Гринева, рассказчика в небольшом изумительном романе Пушкина «Капитанская дочка» (1836). Еще до его рождения в 1757 г. отец записал мальчика (милостью титулованного родственника) сержантом гвардии в Семеновский полк, и официально тот «считался в отпуску до окончания наук», то есть до окончания поверхностного домашнего образования, которое получал от любившего выпить французского ментора. Мальчику было шестнадцать, когда отец решил, что пора его определить в службу — армейскую (чтоб «быть солдатом»), а не в гвардейскую, как планировалось первоначально (чтоб «не стать шарматоном»). Во времена Александра I (1801–1825) блестящий гвардии сержант екатерининского царствования (1762–1796) уступил место на светских балах томному архивному юноше (так назывались молодые люди, служившие в модном Московском Архиве государственной коллегии иностранных дел; см. коммент. к гл. 7, XLIX, 1), которого в 1830-е гг., при Николае I, в свою очередь сменил камер-юнкер, о чем пишет в своих желчных, но умных «Записках» Ф. Вигель (около 1830 г.).

Татьяна, старшая дочь Прасковьи Лариной, родилась в 1803 г. Когда лихой молодой игрок ухаживал за Pachette, последней едва ли было больше шестнадцати или восемнадцати лет. Принимая это во внимание, я думаю, Прасковья Ларина родилась около 1780 г., и следовательно, к 1820 г. ей было сорок с небольшим, хоть автор и аттестовал ее «милой старушкой» (гл. 3, IV, 12). В седьмой главе госпожа Ларина вновь встретится со своей кузиной, княжной Алиной (русифицированный вариант фр. Aline, модное уменьшительное имя Александры).

В английской жизни той эпохи обнаруживаются некоторые аналогии. Так, капитан Гроноу в своих грубых и неуклюжих воспоминаниях («Reminiscences», р. 1) пишет: «После окончания Итона я получил [в 1812 г.] звание сержанта Первой Гвардии… и поступил на службу в… 1813 г.».

По этому поводу Тургенев и Виардо снабдили свое французское переложение ЕО (1863) таким запутанным примечанием: «Comme il n'y avait alors qu'un seul colonel dans la garde, qui était l'empereur [or the empress], et que les simples soldats étaient gentilhommes, le grade de sergent équivalait à celui de colonel [à celui de lieutenant?]»[411].

9—10 Отвергнутый черновой вариант (2369, л. 36 об.):

…Она блисталаВ толпе красавиц тех времен…

13—14 Черновик (там же):

Ловлас ее был славный франтЕкатерининский сержант…

XXX–XXXI

На полях черновика (2369, л. 37), написанного не раньше конца ноября и не позже 8 декабря 1823 г. в Одессе, Пушкин нарисовал чернилами два интересных портрета (см.: Эфрос, «Рисунки Пушкина», с. 185).

Справа, вдоль XXX, 11–12 и XXXI, 1–6, — графиня Елизавета Воронцова, нарисованная со спины: простое элегантное платье с низким вырезом, сзади на шее заметна нитка бриллиантов.

Слева, вдоль XXXI, 11–14, — традиционный автопортрет в профиль, без баков, с вьющимися волосами.

В своих замечательных портретных зарисовках Пушкин обычно находил ключевую черту, графическую константу, и повторял ее во всех изображениях данного человека. Так, ключом к его собственному профилю является резкий вырез ноздри (очертания острого носа выглядят как быстро от руки написанное «h» или перевернутая «7») над длинной обезьяньей верхней губой; ключом к профилю Екатерины Ушаковой (1809–1872, предмета пушкинской московской любви, вспыхивавшей весной 1827 и весной 1829 гг.; она вышла замуж за Дмитрия Наумова около 1840 г.) становится особый идущий вниз штрих, складочка от улыбки, добавленная к милому абрису ее губ. Елизавету Воронцову отличает красивая шея, иногда с намеченной точками ниткой ожерелья. Ее шея и плечи возникают (без очертаний головки и корпуса) в тетради 2369, л. 42 на полях с правой стороны под черновиком стихотворения «Недвижный страж дремал…» (см. коммент. к гл. 10, I, 1) и над стихом гл. 2, XL, 5 «Быть может (лестная надежда!)» (воспр. Эфросом, с. 189).

XXXI

Как он, она была одетаВсегда по моде и к лицу;Но, не спросясь ее совета,4 Девицу повезли к венцу.И, чтоб ее рассеять горе,Разумный муж уехал вскореВ свою деревню, где она,8 Бог знает кем окружена,Рвалась и плакала сначала,С супругом чуть не развелась;Потом хозяйством занялась,12 Привыкла и довольна стала.Привычка свыше нам дана:Замена счастию она.15

4 <…>

8—9 Рвалась и плакала сначала… — Глагол «рваться» (происходящий от «рвать») обладает гораздо более выразительной силой, чем любой аналогичный английский глагол. Он означает не просто «кидаться», но предполагает безудержное метание человека, сдерживаемого другими людьми и предающегося страстной скорби, которая ищет выхода в отчаянных корчах и других диких движениях. Мать Марии Кочубей в восхитительной поэме Пушкина «Полтава», веля дочери сделать все возможное, чтобы Мазепа освободил Кочубея, говорит: «Рвись, требуй…» <…> «Рвись» передает здесь все телодвижения, вызванные скорбью и неистовством, когда заламывают руки, рвут на себе волосы и т. п.