Виссарион Белинский - <Россия до Петра Великого>
Это суждение Кошихина очень замечательно: оно доказывает, что еще до Петра Великого умные люди сетовали на невежество высшего класса.
Замечательно у Кошихина описание известного бунта черни, по поводу введения медных денег, в царствование Алексия Михайловича. Царь в то время был в селе Коломенском и стоял в Церкви, из которой, увидев толпы народа, вышел к ним. Чернь начала требовать выдачи бояр, «и царь их уговаривал тихим обычаем, чтоб они возвратилися и шли назад, к Москве, а он царь койчас отслушает обедни будет в Москве, и в том деле учинит сыск и указ; и те люди говорили царю и держали его за платье за пуговицы: «чему де верить?» и царь обещался им богом и дал им на своем слове руку, и один человек из тех людей с царем бил по рукам, и пошли к Москве все».
…почали у царя просить для убийства бояр, и царь отговаривался, что он для сыску того дела едет к Москве сам; и они учали царю говорить сердито и невежливо, с грозами: «будет он добром им тех бояр не отдаст, и они у него учнут имать сами, по своему обычаю». Царь, видя их злой умысл, что пришли недобро и говорят невежливо, с грозами, и проведав, что стрельцы к нему на помочь в село пришли, закричал и велел стольником, и стряпчим, и дворяном, и жильцом, и стрельцом, и людем боярским, которые при нем были, тех людей бити и рубити до смерти и живых ловити. И как их почали бить и сечь и ловить, и им было противитися не уметь, потому что в руках у них не было ничего, ни у кого, почали бегать и топитися в Москву-реку – и потопилося их в реке болши 100 человек, а пересечено и переловлено болши 7000 человек, а иные розбежались. И того ж дни около того села повесили со 150 человек, а досталным всем был указ, пытали и жгли, и по сыску за вину отсекали руки и ноги и у рук и у ног палцы, а иных бив кнутьем, и клали на цели на правой стороне признаки, разжегши железо на красно, а поставлено на том железе «буки» т. е. бунтовщик, чтоб был до веку признатен; и чиня им наказания, разослали всех в дальний городы, в Казань и в Астрахань, и на Терки и в Сибирь, на вечное житье, и после их, по сказкам их, где кто жил и чей кто ни был, и жен их и детей потому ж за ними разослали; а иным пущим вором того ж дни, в ночи, учинен указ, завязав руки назад, посадя в болшие суды, потопили в Москве-реке. А которые люди пришли в то село для челобитья дел своих, до того смутного времяни, и люди их знали, и челобитные их сыскались: и таких уволнили. А все те, которые казнены и потоплены и разосланы, не все были воры, а прямых воров болши не было, что с 200 человек; и те невинные люди пошли за теми ворами смотреть, что они, будучи у царя, в своем деле учинят, а вором на такое множество людей надежно было говорить и чинить что хотели, и от того все погинули, виноватой и правой. А были в том смятении люди торговые и их дети, и рейтары, и хлебники, и мясники, и пирожники, и деревенские и гуляющие и боярские люди; а поляков и иных иноземцев хотя на Москве множество живет, не сыскано в том деле ни единаго человека, кроме русских. И на другой день приехал царь к Москве и тех воров, которые грабили домы, велел повесить по всей Москве у ворот человек по 5 и по 4; а досталным был указ таков же, что и иным (стр. 81–82).
Многие уголовные дела предавались суду патриарха, а не светской власти.
А будет учинят (бояре и дворяне) над подданными своими, крестьянскими женами и дочерьми, какие блудные дела или у жонки выбьют ребенка, или мученая и битая с ребенком умрет, и будет на таких злочипчев челобитье: п по их челобитью отсылают такие дела, и истцов и ответчиков, на Москве к патриарху, а в городех к митрополитам и к архиепископам и к епископу, и судят такие дела и указ по ним чинят, до чего доведется, у них на дворех, а в царском суде до того дела нет (стр. 114).
Перейдем теперь к судопроизводству, преимущественно уголовному. Кошихин говорит, что судьи в старину были страшные взяточники.
Однако ж хотя на такое дело положено наказание и чинят о тех посулах крестное целование с жестоким проклинателством, что посулов не имати и делати в правду, по царскому указу и по уложению: ни во что их вера и заклинателство и наказания не страшатся, от прелести очей своих и мысли содержати не могут и руки свои ко взятию скоро допущают, хотя не сами собою, однако по задней лестнице чрез жену или дочерь, или чрез сына и брата, и человека, и не ставят того себе во взятые посулы, будто про то и не ведают (стр. 93).
Главнейшее орудие уголовных процессов была пытка.
А на которых они (разбойники) людей скажут и станы свои укажут, и тех людей, сыскав всех, поставят с очей на очи и тех воров пытают накрепко, впрям ли те люди, на которых они говорят, с ними в том воровстве товарищами или становщиками и оберегалщиками были и ненапрасно ль на них говорят, по насердке: и будет с пыток скажут, что впрям ли те люди их товарищи и становщики или оберегалщики, и тех всех потому ж начнут пытать. (А устроены для всяких воров пытки: сымут с вора рубашку и руки его позади завяжут, подле кисти, веревкою, обшита та веревка войлоком, и подымут его к верху, учинено место что и виселица, а ноги его свяжут ремнем: и один человек палач вступит ему в ноги на ремень своею ногою, и тем его отягивает, и у того вора руки станут прямо против головы его, а из суставов выдут вон; и потом сзади палач начнет бити по спине кнутом изредка, в час боевой ударов бывает тридцать или сорок; и как ударит по которому месту по спине, и на спине станет так слово в слово будто большой ремень вырезан ножем, мало не до костей. А учинен тот кнут ременной, плетеной, толстой, на конце ввязан ремень толстой шириною на палец, а длиною будет в 5 локтей). И пытав его, начнут пытать других потому ж, и будет с первых пыток не винятся, и их спустя неделю времяни пытают вдругорядь и в третие, и жгут огнем, свяжут руки и ноги, и вложат меж рук и меж ног бревно, и подымут на огонь, а иным розжегши железный клещи накрасно ломают ребра: и будет и с тех пыток не повинятся, и таких сажают в тюрму, доколе по них поруки будут, что им впредь за худым делом не ходити и вперед худого ничего не мыслити никому… А бывают мужеску полу смертные и всякие казни: головы отсекают топором за убийства смертные и за иные злые дела, вешают за убийства ж и за иные злые дела; живого четвертают, а потом голову отсекут за измену, кто город сдаст неприятелю, или с неприятелями держит дружбу листами, или иные злые изменные и противные статьи объявятся; жгут живого за богохульство, за церковную татьбу, за содомское дело, за волховство, за чернокнижство, за книжное преложение, кто учинит вновь толковать воровски против апостолов и пророков и святых отцов с похулением, оловом и свинцом заливают горло за денежное дело, кто воровски делает, серебреником и золотарем, которые воровски прибавляют в золото и в серебро медь и олово и свинец; а иным за малые такие вины отсекают руки и ноги или у рук и у ног палцы; ноги ж и руки и палцы отсекают за конфедератство или и за смуту, которые в том деле бывают маловинны, а иных казнят смертию; также кто на царском дворе или где-нибудь, вымет на кого саблю, или нож, и ранит или и не ранит, также и за церковную за малую вину, и кто чем замахивается на отца бить и матерь, а не бил, таковы ж казни; за царское бесчестье, кто говорит против него за очи бесчестные или иные какие поносные слова, бив кнутом вырезывают язык. Женскому полу бывают пытки против того же, что и мужскому полу, окроме того, что на огне жгут И ребра ломают. А смертные казни женскому полу бывают: за богохульство и за церковную татьбу, за содомское дело жгут живых; за чаровство и за убойство отсекают головы; за погубление детей и за иные такие ж злые дела живых закопывают в землю по титки, с руками вместе потаптывают ногами, и от того умирают того ж дни или на другой и на третий день; а за царское бесчестье указ бывает таков же, что мужскому полу. А которые люди воруют с чужими женами и с девками, и как их изымают, и того ж дни или на иной день обеих мужика и жонку, кто б таков ни был, водя по торгам и по улицам вместе нагих, бьют кнутом (стр. 91–92).
Теперь оставим Кошихина и обратимся к другому очевидцу и свидетелю времени, непосредственно последовавшего за тем, которое описано Кошихиным. Мы разумеем здесь Желябужского, о любопытных записках которого, объемлющих собою период времени от смерти царя Феодора Алексиевича до 1709 года, было говорено в VI-й книжке «Отечественных записок» 1840 г. (том X). Здесь нам кстати и даже необходимо опять напомнить читателям об этой книге{25}, чтоб дополнить картину внутреннего быта прежних времен России, из которых исторгла ее могучая воля Петра Великого.
…В том же году учинено наказание Петру Васильеву сыну Кикину: бит кнутом перед стрелецким приказом за то, что он девку растлил. Да и преж сего он Петр пытан был на Вятке за то, что подписался было под руку думиаго дьяка Емельяна Украинцова. – В 193 году Федосей Филипов сын Хвощинский пытан из стрелецкого приказу в воровстве, и за то его воровство, на площаде чинено ему наказанье: бит кнутом за то, что он своровал: на порожнем столбце составил было запись. – Князю Петру Кропоткину чинено наказанье перед московским судным приказом: бит кнутом за то, что он в деле своровал, выскреб и приписал своею рукою. – Степану Коробьину учинено наказанье: бит кнутом за то, что девку растлил (стр. 15). Биты батоги перед холопьим приказом, Микита Михайлов сын Кутузов, да Марышкин за то, что они ручались по Касимовском царевиче в человеке. – В том же году князь Яков Иванов сын Лобанов-Ростовский да Иван Андреев сын Микулин ездили на разбой по Троицкой дороге, к красной сосне, разбивать государевых мужиков с их великих государей казною, и тех мужиков они розбили, и казну взяли себе, и двух человек мужиков убили до смерти. И про то их воровство разъискивано, и по розыску он князь Яков Лобанов взят с двора и привезен был к красному крыльцу, в простых санишках, и за то воровство учинено ему князь Якову наказанье: бит кнутом в железном подклете по упросу верховой боярыни и мамы княгини Анны Никифоровны Лобановой-Ростовской. Да у него ж князь Ивана отнято за то его воровство бесповоротно четыреста дворов крестьянских. А человека его колмыка, да казначея, за то воровство повесили. А Ивану Микулину за то учинено наказанье: бит кнутом на площади нещадно, и отняты у него поместья и вотчины бесповоротно, и розданы в роздачу, и сослан был в ссылку в Сибирь, в город Томег. – В том же году чинено наказанье Дмитрию Артемьеву сыну Камынину, бит кнутом перед поместным приказом за То, что выскреб в поместном приказе, в тяжбе с патриархом. – В том же году Богдан Засецкой, и с сыном, кладены на плаху, и снем с плахи, бить кнутом нещадно, а поместья и вотчины розданы были в роздачу бесповоротно. Дело у него было с Петром Безтужевым. – В том же году, в земском приказе пытан Иван Петров сын Булаков, по челобитью боярина князь Василья Васильевича Голицына, для того, что вымал у него след. С пытки он Иван не винился, сказал: «землю для того де в платок взял и завязал, что ухватил его утин, и преже сего то бывало, где его ухватит, тут де землю он и берет» (стр. 18–22). В 201 году князь Александру Борисову сыну Крупскому чинено наказанье: бит кнутом за то, что он жену убил. – В том же году пытан черкасский полковник Михайло Гадицкой в государственном деле. С пытки он ни в чем не винился, очистился кровью и сослан в ссылку. А который чернец на него доводил, казнен в черкасском городе Батурине. – В 202 пытан в стрелецком приказе Леонтий Кривцов за то, что он выскреб в деле, да и в иных разбойных делах, и сослан в ссылку. – В том же году пытан и сослан в ссылку Федор Борисов сын Перхуров за то, что он подьячаго убил. – В том же году в приказе сыскных дел пытан дьяк Иван Шапкин: с подьячим своровали в деле в приказе холопья суда. – В том же году бит батогою в стрелецком приказе Григорей Павлов сын Языков за то, что своровал с площадным подьячим с Яковым Алексеевым: в записи написали задними числами за пятьнадцать лет. А подьячему вместо кнута учинено наказание, бит батоги на Ивановской площади, и от площади отставлен. – В том дав году, в Семеновском, бит кнутом дьяк Иван Харламов. – В том же году, р стрелецком приказе пытан Володимер Феодоров сын Замыцкой, в подговоре девок, по язычной молвке Филиппа Давыдова. – Земского приказу дьяк Петр Вязьмитин, перед Московским судным приказом подымай с козел и, вместо кнута, бит батоги нещадно: своровал в деле, на правеж ставил Своего человека вместо ответчика (стр. 26–27). – Дворянин Семен Кулешов бит кнутом за разныя лживыя сказки. – Генваря в… день в стрелецком приказе пытаны коширяне дети боярские: Михайло Баженов, Петр да Феодор Ерлоковы, за воровство. – Генваря в 24 день, на Потешном дворце пытан боярин Петр Аврамович Лопухин прозвище Лапки, в государственном в великом деле, и генваря в 25 день в ночи умер.
