Альфред Барков - Роман Булгакова Мастер и Маргарита: альтернативное прочтение

Теперь – о других моментах, на разбор которых также тратится много времени.

Имя разбойника Вар-Равван Булгаков пишет с буквой «н» в конце слова, в то время как в каноническом переводе Евангелий оно пишется иначе – «Варавва» (Мф.27-20; Лк.23-18, Ин.18-40, Деян.3-14). Сверка с первоисточниками – греческими списками, с которых осуществлялся перевод Нового Завета на русский язык, показала, что там это имя заканчивается на «ню». То есть, в этой детали Булгаков даже ближе к евангельской традиции, чем Русская Православная Церковь. Имена двух казненных вместе с Иисусом разбойников – Дисмас и Гестас – взяты из апокрифического Евангелия от Никодима.

Относительно происхождения Иисуса: «Иешуа […] он самого низкого происхождения: сын блудницы и сирийца […] На вопрос Понтия Пилата «Кто твои родители?» он отвечает: «Мой отец был сириец» (С.А. Ермолинский)12. Правильно, Христос по происхождению, как и Его отец, был сирийцем. Просто как-то забылось, что Палестина в евангельские времена входила в состав Римской империи как провинция Сирии, которая, в свою очередь, являлась колонией Греции. Да что там в евангельские – через двенадцать веков Нестор-летописец все еще упоминает (дважды) в «Повести временных лет» о всей Палестине как о Сирии, а о населявших ее народах – собирательно как о «сирах», то есть, сирийцах. Административным центром провинции, где находилась резиденция римского легата, которому подчинялся и Понтий Пилат, являлась Кесария Филиппова – это на самом севере Палестины, примерно на одинаковом расстоянии от Дамаска и от Тира (к юго-западу от Дамаска и точно на восток от Тира). О матери: «По утверждению Талмуда, [Иисус] был сыном […] некоей еврейки-полупроститутки, которую звали Мария» (Донини)13.

Более того, Иисус у Иоанна – вовсе не сын девственницы, как у Матфея или Луки. Он назван сыном Иосифа из Назарета (1-45), о его матери и братьях Иоанну тоже было известно (2-3, 7-10 и т. д.)

Многочисленные догадки строятся и по поводу такого отрывка из диалога Иешуа с Пилатом: « – Откуда ты родом? – Из города Гамалы». Поскольку само существование Назарета в 1 веке н.э. вызывает сомнения, Булгаков употребил название расположенного поблизости города, о котором упоминает, в частности, Ф. Фаррар: «Мятеж, под предводительством Иуды из Гамалы (в Галилее) и фарисея Саддока охватил всю страну, подвергши ее истреблению меча и огня»14. Далее Фаррар пишет о Христе: «Он говорил наречием родной Ему Гамалы, близкой от Назарета и принимавшейся за Сирийские Афины»15.

Кесария Стратонова. У Булгакова, повидимому, поначалу не было точных данных об этом городе (в одной из ранних редакций романа в качестве места резиденции Пилата фигурирует Кесария Филиппова16 ). Этот город, и доныне процветающий на берегу Средиземного моря под названием Цезария (приблизительно в 40 километрах к югу от Хайфы), в 1 веке до н.э. являлся греческим поселением Башня Стратона; став резиденцией римских прокураторов, был переименован в Кесарию. Произведенными в 50-е годы XX столетия раскопками обнаружены остатки мозаики времен Пилата и надписей, свидетельствующих о пребывании там Пилата в должности прокуратора Иудеи.

Что же касается названия Ершалаим, под которым некоторые исследователи «угадывают» Иерусалим, то здесь угадывать нечего: он как назывался с момента основания, так и сейчас называется Ирушалаим (с вариациями в гласных, которые в иврите и арамейском обозначать не принято); привычное же нам название Иерусалим – версия греческого языка, устранившая «шин». Примечательно, что в начале века среди украиноязычного населения Киева была распространена песенка, в которой название Иерусалима очень сходно с тем, какое использовал Булгаков в своем романе (данные Музея М.А. Булгакова):

Ерушалаим, славный город

Люди говорили

По три раза босиком

Мы туда ходили.

Как установлено киевским исследователем М.С. Петровским, все присутствуюшие в романе исторические реалии евангельского периода были взяты Булгаковым из комментария к вышедшей до революции отдельным изданием знаменитой пьесы «Царь иудейский», написанной членом царской семьи Великим Князем Константином Романовым.

Можно видеть, что приводимые Булгаковым в романе исторические реалии подтверждаются общедоступными источниками; каких-либо собственных новаций он не ввел, хотя как художник имел на это право. Поэтому поиск ключей для разгадки скрытого смысла «ершалаимской» части романа на этом направлении оказывается бесперспективным. Остается предположить, что в качестве ключа к разгадке смысла « ершалаимских » глав и всего романа в целом служат концептуальные различия между содержанием этих глав и трактовкой Православием Нового Завета.

Примечания к 39 главе:

1. Борис М. Гаспаров. Из наблюдений над мотивной структурой романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». «Даугава», №№ 10, 11, 12 – 1988, 1-1989 г.

2. Это высказывание М.А. Булгакова приводится по воспоминаниям: Э. Миндлин. Молодой Булгаков. В сборнике: «Воспоминания о Михаиле Булгакове». М., «Советский писатель», 1988, с. 155.

3. Это суждение было высказано о. Александром в интервью журналу «Огонек».

4. В.Я. Лакшин. Роман М.Булгакова «Мастер и Маргарита», с. 222.

5. С.А. Ермолинский. Драматические сочинения. М., «Искусство», 1982, с. 626.

6. Г.А. Лесскис. Указ. соч., с. 638.

7. Современный итальянский исследователь Амброджо Донини в своем исследовании «У истоков христианства» (М., Издательство политической литературы, 1989) в частности, пишет (стр. 20), что город Назарет «… не упоминается ни одним иудейским автором ранее IX в. н.э. – ни разу в Ветхом Завете, ни у Иосифа Флавия, который между тем перечисляет почти все наиболее важные местности земли, откуда он был родом. Весьма похоже, что Назарет как родина Иисуса был «изобретен» на основе ложной этимологии слова «назареянин» (или «назорей»), которое попросту означало некую местную секту «чистых» и «аскетов».

8. А. Донини. Указ. соч., с. 61.

9. Дело в том, что в этом Евангелии встречаются оба эти слова: в стихах 45 и 46 первой главы о Спасителе говорится как о Иисусе из Назарета; в стихах 18-5 и 19-19 – как о Иисусе Назорее. Из сопоставления текстов этих стихов видно, что «из Назарета» и «назорей» употребляются как не связанные между собой понятия.

10. Ф. Фаррар. Указ. соч., с. 31, 49.

11. А.М. Каримский. Комментарий к книге Д.Ф. Штрауса «Жизнь Иисуса» – М., «Республика», 1992, с. 508.

12. С.А. Ермолинский. Указ. соч., с. 626.

13. А. Донини. Указ. соч., с. 52.

14. Ф. Фаррар. Указ. соч., с. 36.

15. Там же, с. 43.

16. По всей видимости, Булгаков обнаружил, что данные, взятые им из труда Ф. Фаррара, являются ошибочными («Таков был Понтий Пилат, которого предполагаемые по случаю годового праздника торжества и опасности вызвали из обычной его резиденции, Кесарии Филипповой, в столицу народа, который он ненавидел…» – Ф. Фаррар, указ. соч., с. 415).

Глава XL. «Роман в романе»

Булгаков пытается предложить свою художественно-научную версию жизни Христа.

В.Я. Лакшин1

Сжечь роман так же невозможно, как отменить уже совершившееся событие, как отменить, скажем, исторического Христа, в ренановском духе осмысленного в «Мастере и Маргарите».

Слащавый болтун Ренан…

Среди булгаковедов нет единого мнения относительно идейной нагрузки «евангельских глав», называемых «романом в романе», «евангелием от Воланда», с которыми связано несущее какую-то ключевую смысловую нагрузку понятие о «свете» как антитезе «покою». Над разгадкой смысла этого противопоставления ломает копья уже не первое поколение булгаковедов. На булгаковских Чтениях (май 1991 г., Киев) В.Л. Скуратовский высказал интересную мысль о том, что в романе евангельское письмо сопряжено с фельетоном. С этим трудно не согласиться – с той лишь оговоркой, что это – не просто фельетон; создается впечатление, что Булгаков полемизирует с кем-то, введя в повествование образ Левия Матвея с его «козлиным пергаментом», который и является искаженной интерпретацией Нового Завета. Ведь если в уста самого Иешуа вложены слова «Я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал», то наверное же не просто ради красного словца; под этим явно подразумевалось чье-то искаженное толкование Евангелий, ключевое для раскрытия смысла всего этического пласта романа.